Страница 27 из 111
А вот Черчилль, вернувшись из США и изучив поступившие к нему донесения, сразу же убедился в том, что страшная опасность нависла теперь и над Мальтой. Тем не менее хотя бы как‑то поддержать ее было нельзя: сил для этого не было.
Относительно военной помощи СССР и Черчилль и Рузвельт пришли к единодушному решению, что ее нужно как можно скорее увеличить, причем любой ценой. Подразумевалось, что такова должна была быть плата за продолжение участия России в войне против Германии, с тем чтобы ее армия оттягивала на себя большую часть германских сухопутных вооруженных сил. Без этого ее участия они могли быть легко переброшены в Северную Африку и на Ближний Восток, в Ирак, Иран, а затем и в Индию, где их вполне возможно встретили бы как освободителей. Доллары в данном случае заменяли пули, которые американские солдаты все еще не могли выпустить по врагам США!
Впрочем, Рузвельт хорошо понимал, что новая война в любом случае будет сильно отличаться от всех других войн, которые когда бы то ни было велись в прошлом, и отнюдь не порох и пули будут в ней главным оружием. Вот почему, едва только лишь британский премьер‑министр покинул Вашингтон, он вызвал к себе генерала Лесли Гровса – известного любителя шоколада, однако человека очень серьезного и ответственного, и предложил ему немедля форсировать работы по созданию и производству атомного оружия. Предполагалось, что первая бомба совершенно исключительной разрушительной силы будет создана и испытана уже через два‑три года, после чего следовало производить не менее одной такой бомбы в месяц!
* * *
Что же касается СССР, то там в начале января все правительство во главе со Сталиным переехало еще дальше на Восток, в Куйбышев, чтобы быть подальше от линии фронта, поскольку Горький находился немногим более чем в ста километрах от линии фронта. Встреча Нового года прошла в обстановке тревоги и неуверенности. Поредевшая армия, подорванный постоянными отступлениями и потерей столицы моральный дух войск – все это поставило Советское государство буквально на грань катастрофы, которая не наступила лишь благодаря приходу зимы и сильным морозам, а также прибытию примерно восемнадцати полноценных дивизий с Дальнего Востока.
Привыкшие к суровости сибирского климата, эти свежие войска были развернуты на самых опасных направлениях: в районе реки Миус, под Воронежем и у Владимира. Их было недостаточно, чтобы отбросить врага, но благодаря их усилиям, а также погоде фронт удалось на время стабилизировать. Немецкие генералы не могли не нарадоваться на то обстоятельство, что им удалось взять Москву до наступления по‑настоящему сильных холодов, так как средняя температура под Москвой в ноябре была все еще на уровне ‑5 градусов, а ее наибольшее понижение до ‑20 произошло между 13 и 18 ноября! Между тем в декабре столбик термометра упал до ‑25, а 31 декабря показывал уже ‑35! Автоматическое оружие в этих условиях отказывало, впрочем, только лишь до тех пор, пока один советский военнопленный не объяснил немцам, что в такие сильные морозы оружие нельзя смазывать, а следует начисто промывать его бензином, насухо вытирать и только так стрелять.
Другой проблемой стали обильные снегопады. Мало того, что войскам не хватало теплой одежды, теперь им приходилось еще и воевать чуть ли не по пояс в снегу. Движение транспорта могло осуществляться только по расчищенным дорогам, однако для того, чтобы проложить такие дороги через заснеженные поля, нужны были мощные тракторы и бульдозерные отвалы. Однако даже в тех случаях, когда их и удавалось прокладывать, возникали новые, подчас совершенно неожиданные проблемы. Так, по обе стороны такой дороги уже после двух‑трех расчисток вырастали целые снежные валы, не позволявшие транспорту куда‑либо свернуть в случае воздушного налета. Даже перекрашенные в белый цвет, автомобили на фоне снега были сверху хорошо видны, так что советские штурмовики Ил‑2 свирепствовали вовсю, и ни один их боевой вылет не оставался безрезультатным. Не хватало ни самолетов, ни зенитной артиллерии, чтобы прикрыть все дороги, по которым осуществлялось снабжение передовых частей, поэтому было решено осуществлять транспортировку грузов по ночам. Однако ночью дороги бомбили легкие учебные бипланы У‑2, которые немцы хотя и называли презрительно «рус фанер», но страдали от их действий по‑настоящему. Наконец какой‑то новый русский Кулибин придумал разбрасывать по дорогам самые настоящие средневековые рогатки с четырьмя зубцами, из которых один, как бы такая рогатка ни падала на землю, всегда обращался острием вверх. Ковали их чуть ли не во всех колхозных кузницах из всего, что было у мастеров под руками, остро затачивали и в обязательном порядке красили в белый цвет. Затем партизаны и самолеты У‑2 разбрасывали их по заснеженным дорогам, в результате чего шины на немецких автомобилях лопались одна за другой. Свернуть с дороги не позволяли снежные валы по обеим ее сторонам, и колонна становилась отличной мишенью для ночных бомбардировщиков, уничтожающих по нескольку десятков грузовиков за одну ночь!
И если в качестве бульдозеров немцы сумели‑таки приспособить французские трофейные танки BI, оснащенные V‑образным отвалом, прозванным «бабочкой», то справиться с русскими рогатками оказалось гораздо сложнее. Приходилось впереди колонн пускать танки, которые своими гусеницами ломали или вдавливали в снег и землю эти проклятые шипы, но помогало это далеко не всегда, а главное, при этом расходовался моторесурс танков и изнашивалась ходовая часть. На снежной целине немецкие танки вязли, и, чтобы этого не происходило, было решено поставить их на более широкие «зимние» гусеницы. Однако и здесь хорошая и правильная в общем‑то идея обернулась большими неприятностями. Выяснилось, что ширина германских железнодорожных грузовых платформ не позволяет перевозить на них танки с уширенными траками, поэтому для каждой машины следовало постоянно иметь в запасе гусеницы двух видов: более узкие – транспортные, на которые танки заезжали на платформы и съезжали с них, и уширенные – боевые, в которые их после транспортировки по железной дороге приходилось каждый раз «переобувать».
На юге танки на широких гусеницах не помещались на понтонах, из‑за чего любая переправа через реку превращалась в самую настоящую пытку для танкистов, не говоря уж о том, что во время этой операции их машины превращались в прекрасный объект для атаки с воздуха.
Дальше – больше: лютые крещенские морозы совершенно необычным образом помогли большевикам еще и тем, что дали им возможность производства оружия, которого им именно в это время из‑за эвакуации многих военных заводов на Востоке не хватало особенно сильно. В частности, в районе Горького на химических заводах имелась взрывчатка, но не хватало корпусов для авиабомб, в которые можно было бы ее заливать. И вот тут кому‑то из рабочих и пришла в голову мысль делать корпуса бомб изо льда, намораживая их из воды в двуразъемных металлических формах. Изготовить эти формы было делом всего лишь нескольких часов! Затем в каждую из них заливалась вода, которая на морозе тут же и замерзала. Затем форму слегка нагревали при помощи паяльной лампы и легко разнимали на части. Готовый корпус имел вид ледяного цилиндра, заостренного впереди и пустого внутри, в который можно было заливать даже нитроглицерин, который от мороза также замерзал и становился менее опасным. Спереди в бомбу вставляли взрыватель, а сзади примораживали точно такую же коническую оконечность изо льда с примороженными к ней фанерными лопастями стабилизаторов. Чтобы такую бомбу можно было подвешивать, на ее корпусе закрепляли пару металлических лент с приваренными к ним замками для подвески, и… все, бомбу можно было цеплять к самолету, лететь и бомбить!
Вскоре под Горьким удалось наладить целое поточное производство таких бомб калибра 100, 250 и 500 кг, при этом их конструкция постоянно улучшалась, а эффективность росла. Так, например, отмечая хорошее фугасное действие ледяных бомб, летчики сетовали на то, что они практически совсем не дают осколков, поскольку лед при взрыве крошился в мельчайшую ледяную пыль. Над замечанием подумали и решили засыпать в формы литейный шлак и обрубки от литья – не что иное, как вторичные отходы оборонных заводов. Затем всю эту металлическую начинку точно так же заливали водой и замораживали, превращая тем самым бомбу фугасную в осколочную.