Страница 20 из 24
Огромная группа охотников врывается в долину. В бешенной скачке смешались Казанган… Абдаллах… Хаджи Барлас… Саллех… вспененные морды коней… оленей – газелей… Цоканье копыт о каменистую почву… выкрики людей… лучшая лошадь, разумеется, под эмиром Казанганом – он, Казанган, забыл об осторожности. Вырывается вперед… в полной готовности и киллеры… Охотники все ближе и ближе. Вот они почти рядом. Тетива луков натягиваются до предела, а у двух киллеров приведены в исходное положение арбалеты – в прицеле их скачущий впереди эмир Казанган… А вот стрелы пущены. Мгновенье – другое и эмир Казанган странно припадает к седлу, роняет лук. К нему, вовремя опомнившись, бросаются соратники, хватают за повод коня… Вокруг смертельно раненого эмира скучились остальные охотники, лица их, в том числе и Саллеха, полны сочувствия, сострадания, сожаления, т.е. всего того, что испытывают люди при потери любимого человека. И здесь – печать нескончаемых придворных интриг в смеси с ханжеством. Правда, кое – где в этой «банке скорпионов» можно увидеть и всплески искренних чувств. Кое‑кто из свиты замер в поклоне перед плачущим… Абдаллахом…
‑ И этот… ребенок… сопляк… станет эмиром великого Мавераннахра! – говорит язвительно Байан Сулдус.
‑ Почему «станет» – он уже стал им, – не менее осуждающе вторит тому Хаджи Барлас, – Смотрите!
К плачущему подходит глава канцелярии:
‑ Каковы ваши указания, …высокочтимый эмир!...
Однако горе Абдаллаха безутешно, он по‑прежнему плачет… А протыканное стрелами тело Казангана накрывают покрывалом…
81
В «приемной» эмира… Абдаллаха знакомая нам суета «очередников», среди которых знакомые лица: Хаджи Барлас, Байан Сулдус и, главное, Саллех с дружками. К ним выходит глава канцелярии, который тут, на глазах у всех, вручает гонцу свернутую в трубочку бумагу:
‑ Повеление всемилостивого эмира Абдаллаха: скачите в Самарканд! Повелевается тысячнику… Тимуру сыну Торгая вернуться в Кеш и немедленно предстать перед очами нашего всемилостивого эмира Абдаллаха – да поможет вашим усилиям всевышний Аллах!
Гонец кланяется, пятясь, выходит. Глава канцелярии раскланивается с «очередниками», обменивается загадочными взглядами с… Саллехом…
‑ Ваши надежды стать темником, уважаемый Саллех, и тем самым унаследовать на деле славу отца, кажется сбываются, – говорит Саллеху один из «очередников», щеголеватый молодой человек.
‑ С помощью всевышнего Аллаха, – отвечает Саллех и тут же оборачивается к стоящему неподалеку главе канцелярии.
‑ Вас, уважаемый Саллех сын высокочтимого Боролдоя, эмир намерен принять вместе с тысячниками по прибытию из Самарканда тысячника Тимура сына Торгая, – говорит глава канцелярии, бросив на Саллеха заговорщицкий взгляд.
‑ Вы сказали: «по прибытию тысячника Тимура»?
‑ Вы не ослышались – я именно так и сказал: «по прибытию тысячника Тимура»…
Внимание «очередников», разумеется, откровенно приковано к беседе главы канцелярии и Саллеха…
82
Одна из ям (почтовых учреждений) между Кешем и Самаркандом. Во двор врывается (из 9‑10 человек) группа всадников во главе со знакомым гонцом. Навстречу всадникам – гонцам выходит встревоженный хозяин. Гонец показывает бляху:
‑ Именем эмира! Немедленно коней! Живее!
Всадники спешиваются, садятся на свежих коней, заранее заседланных, готовых к следующему стремительному конному переходу. Всадники выезжают из двора…
83
Самарканд. Тимур с ближайшими соратниками. Перед ними – гонцы.
‑ Вам, доблестный Тимур, послание всемилостивого эмира Абдаллаха с пожеланиями вечной любви и дружбы, – молвит гонец, протягивая Тимуру послание.
Гонец, раскланявшись, уходит.
Воцаряется напряженная тишина… Тимур, прочитав послание, словно «переваривая» прочитанное, достаточно долго молчит. Молчат в ожидании и другие.
‑ Эмир Казанган убит на охоте, – медленно и несколько растерянно произносит Тимур, машинально сворачивая в трубочку послание.
‑ Шакалы! – говорит коротко с ненавистью Чеку.
‑ Эмир… Абдаллах… повелевает немедленно следовать в… Кеш…
‑ Именно тебе, Тимур?
‑ Нам… всем!
‑ Когда?
‑ Немедленно… сегодня… сейчас – понятно сказал? Собирайтесь в путь!
Люди шумно следуют к выходу.
‑ Чеку! Задержись – есть дело.
‑ Да, Тимур!
‑ Почему не спрашиваешь, как быть с девчонкой?
‑ Считай, что спросил.
‑ Ее берем с собой – ясно?
Чеку молча кивает головой, идет к выходу. Тимур остается один, на лице его – печать растерянности, которая на наших глазах исчезает, трансформируясь в жесткую уверенность, столь характерную для характера Тимура.
84
Ландшафты Мавераннахра за Самаркандом. Степь. По проселочной дороге движется отряд Тимура из двух – трех групп верховых воинов, между которыми телеги со скарбом, а одна, небольшая, крытая, с деревянными, довольно громоздкими скрипучими колесами. Во главе первого отряда Тимур, рядом с Тимуром мы видим его верного соратника Чеку Барласовца и… мальчика Хамида, лицо которого излучает неприкрытую гордость: Еще бы! Он в буквальном смысле «на коне», к тому же рядом с такими воинами!... Вот Тимур придерживает коня и когда крытая телега поравнялась с ним, концом плети одергивает матерчатую ширму – занавеску… Жамбы с Фатимой вздрагивают, увидев Тимура, который долго – долго пристально, почти не мигая, разглядывает Жамбы, да так, что девушка, осмелев, нарочито, гневно задергивает занавески. Однако Тимур настойчиво повторяет свои действия‑ распахивает занавески вновь и после очередных «гляделок» наконец‑то, изобразив на лице подобие улыбки, спрашивает:
‑ Я такой страшный?
Девушка, прижавшись к подруге, предпочитает молчать.
‑ Я спрашиваю: вы в моем лице встретились с… иблисом – я похож на иблиса? Почему молчите?
‑ Потому – что не знаю, за кого вы держите нас?
‑ Вы мои гости – разве не ясно?
‑ И только?
‑ Вам этого мало? – на вопрос вопросом отвечает Тимур.
Жамбы вдруг, правда, сдержанно, улыбается – прозрачный намек на то, что почти готова к диалогу. Но что это? Тимур, движимый некоей непонятной ей душевной силой, кончиком плети задергивает ширму – занавеску, медленно направляется к головному отряду, но на полпути невольно останавливается, услышав сзади смех девушек…
85
Отряд перед закатом солнца по команде Тимура останавливается в живописной лесисто‑холмистой местности. Тимуром решено переночевать, чтобы затем рано утром продолжить путь в Кеш.
Подготовка к ночевке с непременным ужином. Телеги становятся в центр бивака, тут же складывается хворост для костров.
Жамбы и Фатима на некотором отдалении от бивака любуется открывшимся видом: широкая, утопающая в зелени долина, вдали – едва уловимые в дымке очертания гор. Жамбы понять не трудно: после долгого заточения в доме Туркан и Мухамада любой вздох свободы кажется блаженством.
‑ Даст бог, следующую ночь мы встретим у родного очага, – за спиной слышится голос Тимура.
Фатима тотчас ретируется, оставив Тимура и Жамбы одних.
Жамбы смущенно оборачивается. Это рождает навязчивое видение: девочка Жамбы выходит на берег реки..
‑ Я не Иблис, я барласовец Тимур сын Торгая…
Жамбы улыбается.
‑ Мне ни разу не пришло в голову, что вы Иблис.
‑ Вот от чего ты спрашивала, хочу ли я на тебе жениться, ведь спрашивала?
Жамбы слова Тимура привели в смятение.
‑ Вот мой ответ: нет, жениться не стану, я поступлю иначе… я возьму тебя в жены. Ты станешь второй женой. А теперь спроси: почему? – и не дожидаясь ответа, продолжает: – потому – что ты… красивая, потому что ты из нашего племени барласов, потому – что, я уверен, ты родишь мне сына!...
‑ А разве твоя жена… Айджал не в состоянии родить сына? – осмеливается вставить «шпильку» Жамбы, отчего неожиданно Тимур взрывается.
‑ Я надеюсь, девочка, в последний раз слышу об этом!
‑ Простите.
‑ Повторяю: в последний раз!