Страница 2 из 10
— Дала бы им копировать Ван Гога, как прежняя учительница…
— Но они же от нее убежали!
— Да. Тебя они любят. И ты, если бы захотела, смогла бы сделать из них художников. Организовать выставку, выпустить каталог. Деньги я бы достал. В Европе есть целый музей искусства сумасшедших…
Чтобы сменить тему, я решила рассказать ему смешную историю про того же Дуду. Он вбежал в класс возбужденный и сказал, что завтра не придет. В чем дело? Оказывается, сторож спросил, есть ли у него оружие. А Дуду ответил: мол, зачем ему оружие, ведь он пришел на кружок искусства! И кто здесь сумасшедший?!
— Вот видишь, — рассмеялся Эммануэль, — ты сама себе все время противоречишь. Дуду — художник, а ты его не учишь.
— Он не художник! Просто раньше ему все надоедало за пять минут, а теперь он может рисовать картину полчаса. Он способен концентрировать внимание. И это грандиозный успех.
— Мы говорим с тобой на разных языках, — сказал Эммануэль.
И он был прав.
Семинар в Сахаровском центре
Я собиралась в Москву и рассказала об этом своей израильской подруге Вики.
Мы познакомились с ней во время отборочного тура: известный пражский режиссер ставил спектакль по моей пьесе про терезинское кабаре и проводил мастер-класс в Иерусалиме. Смуглая красавица в голубом платье в белый горох вышла на сцену босая, с веревкой, обмотанной вокруг длинной шеи, и спела песню, которую сочинила в ожидании очереди. Режиссер был потрясен не только голосом (слов он не понял), но и невероятным артистизмом девушки. Он выбрал ее, однозначно. Однако, вернувшись в Прагу, он надумал сделать кабаре марионеток, и израильские актеры ему уже не понадобились.
Вскоре на нашем пути возникла немецкая режиссерша, которую потрясла история про лагерное кабаре. Не вышло с театром — что ж, будет документальный фильм. Я была сценаристом и сорежиссером, а Вики — исполнительницей песен, ноты которых она якобы нашла в архиве и с тех пор ездит по всему миру в поисках информации об их авторе. Мы скрыли от режиссерши, что Вики не знает нот. Да та бы и не поверила — как же тогда Вики поет с симфоническим оркестром? Очень просто: она запоминает свою партию, а на сцене делает вид, что поет по нотам.
Во время съемок в Чехии мы с Вики жили в двухместном номере и по вечерам выдумывали разные истории, но в сценарий они не поместились. Мы ездили вместе на презентацию нашего фильма в Париж и Берлин, и везде у нас случались невероятные приключения.
— Как же ты поедешь без меня в Москву, что ты там собираешься делать? — спросила меня Вики.
Я объяснила: заниматься с учителями и воспитателями в Сахаровском центре.
— Чем?
— Не знаю пока.
Вики сказала, что она тоже едет в Москву — заниматься со мной не знаю чем.
— Но как же с визой, с билетами?
Не проблема. Она обратится в министерство иностранных дел, скажет, что едет давать концерт в Сахаровском центре. Сахаров… Откуда ей знакомо это имя? «Сады Сахарова»! Эту надпись видит каждый въезжающий в Иерусалим. Большущие буквы выбиты на отшлифованном участке камня на четырех языках, включая русский. А если Сахарова окажется мало, есть запасной козырь — Далай-лама. Вики недавно пела в Индии по его личному приглашению. Все вместе должно сработать.
Сработало. Вики прилетела в Москву.
Первое, что мы сделали, — отправились к детям с нестандартным поведением (именно такими занимается учебное заведение, в которое я ее привезла).
— Заики тут есть? — спросила Вики.
Она заикается. Когда поет — не заикается, когда говорит — заикается.
Заики были.
— Тогда я им расскажу про свое детство, а ты переводи.
И она стала рассказывать о том, как над ней, маленькой, издевались, как ни у кого не хватало терпения ее выслушать и как она от этого страдала. Пока в один прекрасный день не начала петь. Пела — и не заикалась! Обидчики, услышав, как она поет, просили у нее прощения.
За полчаса Вики превратила зал в хор, тамошние заики потеряли голову от счастья, они пели — и не заикались. И те, кто над ними подтрунивал, попросили у них прощения.
По дороге Вики расспрашивает о Сахаровском центре. Сколько там человек, что я с ними собираюсь делать? Кто будет на семинаре? Знаю ли я этих людей?
— Только по анкетам. Да и то не всех. Будет учительница рисования из Грозного, там сейчас идет война. Вот я и думаю о заданиях на контрасты. Фридл в Терезине часто давала упражнения на эту тему. В экстремальных ситуациях важно определиться, что да, что нет, что свет, что тьма. Тут не до сложносочиненных композиций…
— Ладно, я все равно ничего не запомню, — говорит Вики. — На каком языке говорить? По-английски, на иврите?
— На любом. Тебя все поймут.
Перед работой с детьми мне всегда нужно полчаса пройтись в полном бездумье. Наверно, это своего рода медитация, ведь занятие начинается с того момента, как входишь в класс. Если я заранее знаю, что буду делать, я этого никогда не сделаю. И когда нужно будет воплотить задуманное, я уже так устану от желания достичь поставленной цели, что и сама цель, и движение к ней обесценятся — ведь я уже все проиграла в уме. Незнание интригует.
Зачем люди записались на этот семинар? Их чаяния изложены в анкетах. Нужны методики по работе с аутистами, слепоглухонемыми, даунами, детьми в стрессовой ситуации, детьми из спец-изоляторов и спец-интернатов, детьми, больными раком, детьми-сиротами, детьми, усыновленными из домов ребенка…
Двадцать пять вымотанных жизнью людей разного возраста выстроились по периметру. От них веет усталостью. Какие методики!
— Линшом, линшом амок! — говорит Вики, что на иврите значит «дышать, глубоко дышать», — и затягивает в тишине песню без слов.
Мы рисуем в воздухе круги: вдох — руки вверх, выдох — руки вниз, дуем на воображаемую свечу, которую будто бы держим на расстоянии вытянутой руки. Вики стучит кулаком под ключицами, ее голос начинает вибрировать, все повторяют за ней. Вибрация нарастает, мы попадаем в резонанс. Вики опускает руку, голоса стихают. Она начинает зевать, и все за ней. Мы зеваем и зеваем, все глубже и глубже, разводя руки в стороны и открывая грудную клетку.
Позевали, закрыли глаза. Попробуем ходить по прямой — от стены до стены, но так, чтобы не задеть друг друга. Оказывается, это нелегко. Но весело. Другой ритм.
Открываем глаза, рассаживаемся вдоль стен на матах, смотрим друг на друга и улыбаемся. Изменилось общее состояние — вот что случилось.
Последнюю фразу я произношу вслух. И все кивают. Да, так и есть.
Пока еще не пора разговаривать, нужна другая энергия. Деятельная. Расстелить рулонную бумагу, достать уголь. Во время подготовки начинается общение: просят — дай мне скотч, придержи бумагу, спрашивают — какое расстояние должно быть между раскатанными полосами бумаги, как садиться — лицом друг к другу или еще как-то. А я приглядываюсь.
Наверно, это Хава из Чечни. Стройная, высокая, в белом свитере, открывающем шею и плечи. У нее «нервная кожа», она кожей чувствует. Лицо красное, на шее красные пятна.
— Хава!
Она оборачивается.
Тяжело ей приходится. В такое время работать с детьми в Грозном… Я подсаживаюсь к ней.
Попробуем выполнить упражнения, которые помогали детям в концлагере внутренне собраться.
— Звук и линия. Вики будет петь, а вы вместе с ней рисовать. Приготовились. Движение руки должно повторять движение звука. Закройте глаза. — И к Вики: — Ташир шаблюль! — Спой улитку!
Не открывая рта, она заводит круговые звуки. Голос нарастает, линия усиливается, голос поднимается вверх по спирали, вдох, с нажимом, выдох, отпустить руку…
— Посмотрите, что вышло?
— Улитка, — говорит Хава.