Страница 44 из 185
Первым упоминанием о школе последователей "Книги перемен", рассматривающим ее как философскую школу, является, по-видимому, отрывок из гл. 33 "Чжуан-цзы". Известно, что эта глава не принадлежит самому великому даосу, а написана кем-то из учеников его учеников. Но даже при наибольшем скептицизме ее вряд ли можно считать более поздней, чем "Исторические записки" Сы-ма Цяня, ибо эта цитата в развитом виде встречается в "Исторических записках" ("Ши цзи", цз. 126 "Хуа цзи ле чжуань"). Вот в каком контексте говорится о "Книге перемен" в этой главе, посвященной разбору существовавших тогда философских школ с целью доказать превосходство даосизма над остальными учениями: "О, какой полнотой обладали люди древности! Они были слиты воедино со светом духа, были незапятнаны между небом и землей; они воспитывали все существующее, умиротворяли Поднебесную и так облагодетельствовали все роды людей. Они были просвещены относительно числа основы и были не чужды мере вершин. В шести бесконечностях мира, в четырех странах света, в великом и в малом, в сердцевине и в воздухе, – везде действовали они. Из тех, которые были просвещены относительно этого числа и мер, особенно многочисленны были писавшие о старых законах и о преданиях, идущих от поколения к поколению. Из тех, которые были погружены (дословно: "пребывали в..." – Ю.Щ.) в "Ши цзине" в "Шу цзине" в "Ли цзи"и в "Юэ цзине", из лучших людей и учителей княжеств Цзоу и Лу многие могли объяснить их [эти книги]. "Ши цзин" говорил о стремлениях, "Шу цзин" говорил о событиях, "Ли цзи" говорил о поведении, "Юэ цзин" говорил о гармонии, "Книга перемен" говорила о тьме и о свете[287], "Летопись" говорила о различии имен (т.е. о дефинициях терминологии. – Ю.Щ.)"[288].
Если здесь перед нами всего простое упоминание, то около того же времени существовал в Китае и другой текст, специально посвященный "Книге перемен". Со временем его начали включать в саму "Книгу" на правах "приложения". Это древнейшая попытка изложения теорий, заключенных в "Книге перемен", так называемая "Си цы чжуань", или "Да чжуань" ("Традиция об афоризмах", или "Великий комментарий"). Оценка этого текста на протяжении веков была различна. Одни, следуя за старой версией, приписывали его Конфуцию, чем подчеркивали его огромное значение; другие, наоборот, совершенно отрицали его ценность. Среди первых следует отметить Кун Ин-да (574-648), который между прочим говорит: "Учитель [Конфуций] сочинил "Десять крыльев" и в них развил первую и вторую части основного текста. Текст "Си цы" по пунктам пронизан принципиальными идеями. Он образует особую главу, которая в общем называется "Си цы" ("Приложенные афоризмы") и разделяется на две части" ("Чжоу и чжэ чжун", цз. 13, с. 16). Такого же мнения придерживался и Чжу Си, когда писал: "Приложенные афоризмы – это собственно афоризмы, сочиненные Вэнь-ваном и Чжоу-гуном. Они разнесены под отдельные черты гексаграмм и образуют современный основной текст. Этот текст ["Си цы чжуань"] представляет собою толкование приложенных афоризмов, переданное Конфуцием. Это толкование излагает общие положения текста в целом, поэтому в нем нет конкретных мест, к которым можно было бы отнести ее. Разделено оно на две части". Кроме того, Чжу Си говорил: "Когда я внимательно вчитался в текст 64 гексаграмм, то понял, что слова "Си цы" представляют собою самую сокровенную глубину [текста]. Это сводка "И [цзина]"" ("Чжоу и чжэ чжун", цз. 13, с. 16).
Наряду с такой оценкой существовала и другая, представленная, например, японским ицзинистом Мацуй Расю (1751-1822), который вообще игнорировал этот текст[289]. В качестве представителя критического подхода к "Си цы чжуани", одинаково чуждого обеим крайностям, выступал один из самых серьезных комментаторов японский философ Итó Тóгай (1670-1736). Тексту "Си цы чжуани" он предпослал следующее примечание: "Приложенные афоризмы – это афоризмы к отдельным чертам гексаграмм. Поэтому [в "Си цы чжуани"] сказано: "Совершенномудрые люди установили гексаграммы, созерцали их образы и приложили к ним афоризмы. И таким образом выяснили счастье и несчастье". Кроме того, сказано: "Они приложили афоризмы и поэтому поведали об этом [счастии и несчастии]". Эта книга ["Си цы чжуань"] развивает значение гексаграмм и черт, [их составляющих], и обобщенно толкует их. Поэтому она и называется "Си цы" ("Приложенные афоризмы"). И вот основание для этого: суждения и образы – это афоризмы гексаграмм и черт. Но и текст, сплошь поясняющий их, также называется "Суждения" и "Образы"[290]. Некоторые из прежних конфуцианцев полагали, что эти поясняющие тексты суть приложенные афоризмы. Это ошибка. Сы-ма Цянь полагал, что ["Си цы чжуань"] сочинена Учителем (Конфуцием). Но его слова, собственно, лишены основания, и особенно им не должно верить и следовать. Я в свою очередь изучил эту книгу [и вижу, что] она совмещает в себе оба принципа – как мантику, так и философию. Но главное в ней – это понятия чувства долга и любви. Уж не значит ли это, что в период Чунь-цю и Чжань-го течение ицзинистов и учение слушателей совершенномудрого [Конфуция], объединившись, легли в основу этих суждений (о "Книге перемен", т.е. "Си цы чжуани". – Ю.Щ.)?".
Итó Тóгай, выдающийся ученый, отвергает авторство Конфуция по отношению к "Си цы чжуани", и мы вполне можем присоединиться к его мнению. Для этого существует ряд оснований: и то, что сам себя Конфуций не мог называть "учителем", как это делается в "Си цы чжуани"; и то, что терминология этого текста не тождественна с терминологией "Лунь юя"; и то, что язык этого текста гораздо новее, чем язык текстов, связанных с именем Конфуция. Наконец, и то, что сам Конфуций подчеркивает ("Лунь юй", гл. VII, §1): он не "сочиняет", а только передает[291]. Однако "Си цы чжуань" – текст большой важности для изучаемого нами вопроса. Это все же первая попытка оценить и синтезировать материал, заключенный в "Книге перемен". Поэтому основной сюжет настоящей главы – некомментаторское изучение "Книги" на Дальнем Востоке собственно начинается с суждений, разбросанных в тексте "Си цы чжуани". Все предыдущее – лишь "доистория" этого вопроса.
Итак, "Си цы чжуань" – "Традиция об афоризмах" – самостоятельная книга, теперь обычно прилагаемая к изданиям "Книги перемен". Она делится на две части; и в тематическом и в стилистическом отношении это отнюдь не единый текст, а скорей собрание коротких высказываний о "Книге перемен" в целом, на разные темы и со стороны разных ицзинистов. В основном затрагиваются следующие темы: I) онтология, 2) отображение ее в "Книге перемен" и адекватность этого отображения, 3) происхождение "Книги" (две версии), 4) зачатки теории познания, 5) этика, 6) история культуры и "Книга перемен", 7) применение "Книги" как мантического текста и техника гадания по ней. Как видно, это весьма насыщенный труд, поэтому неудивительно, что он привлекал к себе внимание ученых. Так, например, А.Масперо в "La Chine antique" строил свое изложение учения "Книги перемен" на основе не столько самой "Книги", сколько "Си цы чжуани". Это, само собой, неправильная подмена одного текста другим, более поздним, однако она вполне понятна, ибо "Си цы чжуань" – древнейший текст, синтезирующий это учение. Конечно, в нем мы тщетно искали бы критического подхода к тексту основного памятника, однако мы вправе считать "Си цы чжуань" началом изучения "Книги перемен" в Китае.
287
Курсив наш. – Ю.Щ. Интересно отметить, что здесь ни слова нет уже о гадании по "Книге перемен".
288
Ср. перевод: Атеисты, материалисты, диалектики древнего Китая, с. 315. "Летопись", в переводе Ю.К.Щуцкого – это канон "Весны и осени" ("Чунь цю"). – А.К.
289
То же бывало и в Китае. См. комментарии сунских ученых Гэн Нань-чжуна "Чжоу и синь пзян и" и Ли Го "Си-си И шо". Однако эти авторы лишь не включают "Си цы чжуань" в свои издания, но все же считаются с ней.
290
Итóимеет в виду сокращенные названия "Туань [чжуань] и "Сян [чжуань]".
291
Ср. перевод: Древнекитайская философия. Т.1, с. 153. – А.К.