Страница 19 из 19
– Накрой меня епитрахилью и прочитай разрешительную молитву.
– Батюшка, вы хотите, чтобы я вас исповедал?
– Нет, ты только прочитай надо мной молитву.
Пока молодой батюшка молился, я подумал: «Попрошу я этого дедушку меня исповедать. Ему, наверное, даже приятно будет, что я обращусь к нему, а не к молодым отцам». Обращаюсь к старичку слегка покровительственным тоном:
– Отец, поисповедуй меня!
Тот в ответ лишь молча кивнул. Я встал на колени и начал каяться.
– Вот такой-то грех, – говорю, – больше всего мучает. Согрешаю, батюшка, помолись обо мне…
Он помолился, посмотрел на меня сверху вниз и сказал:
– А ты, брат, больше не греши.
Отошел я от него и думаю: «Действительно, как все просто: а ты больше не греши, и всё тут!»
Вдруг из главного алтаря к старичку спешит целая делегация, состоящая из местных служащих отцов и матушек-алтарниц.
– Батюшка Илий! Батюшка Илий! Мы вас потеряли. Матушка игуменья велела нам вас найти и принять подобающим образом.
С видимым сожалением старенький священник отложил копие и последовал за ними, но прежде поднял на меня глаза и повторил:
– Ты просто не греши, вот и все.
Я смотрю вслед уходившему старичку и спрашиваю у молодого батюшки:
– Отец, кто это?
– Как?! Ты что, не узнал? Это же Илий Оптинский!!!
Возвращался я из Дивеева в приподнятом настроении. Еще бы: ехал к преподобному Серафиму, хотел душу почистить, и он свел меня с отцом Илием. Хорошее место Дивеево! Приезжаешь туда, и, кажется, вроде ничего не изменилось, хотя на самом деле все там другое – и земля, и вода, и воздух. И по-настоящему осознаешь это, лишь когда уезжаешь. Переехал через какую-то невидимую черту, и всё. Все другое…
Как велик может быть человек! Через преображение его души преображается и весь окружающий мир. Прекрасна душа – радуется и природа. Когда это понимаешь, то перестаешь задавать себе недоуменный вопрос: почему мы так загадили нашу землю?
Кстати, та страсть, в которой я тогда каялся перед отцом Илием, порой еще обуревает меня, но всякий раз на помощь приходит взгляд старца и его слова: «А ты просто не греши». И грех отступает.
На Святках
Рождество и Крещение Господне словно специально даны нам для соприкосновения с чудесами. Здесь – и святочные гадания, и ряженые, и в прорубь мы окунаемся всей страной, порой даже в тридцатиградусные морозы.
С чего бы такая массовость? Да сказки нам хочется, чудес ждем, и чем старше человек, тем эта тяга сильнее!
Вспомните многочисленные рассказы о паломничестве на Святую Гору Афон. Начитаются о разных проделках бесовских – и в путь. Приедут, и давай всего бояться, любой шорох за духовный вызов принимают. Услышат, как мышка скребется, и дрожат, словно малые дети: «Ой, боюсь! Боюсь!» За другим, видимо, на Афон и ездить неинтересно, «экшен» нужен, адреналин. Без приключений скучно…
Так и у нас. Приходит бабушка с полуторалитровой полиэтиленовой бутылкой из-под газировки.
– За крещенской водичкой, – говорит, – пришла.
– Так ты же брала совсем недавно. Неужели уже всю выпили?
– Да нет, – интригующе улыбается старушка. – На духовную борьбу все ушло. Дедушка-то мой, оказывается, бесноватый! Всю жизнь с ним прожила и даже не подозревала.
Дедушка ее – добрый человек и великий труженик, до последнего скотину держал. Всякий раз из поселка варево хрюшке возил, потом на курочек перешел.
Когда совсем ослабел, собачку подкармливал у себя на даче и в конце концов слег – возраст. Когда мы встречались с ним где-нибудь, всегда останавливались и разговаривали. А потом, к великому сожалению, у моего знакомца отказали ноги.
Приходит его бабуля в праздник домой с крещенской водой и давай квартиру кропить! «Дай-ка, – думает, – окроплю я и деда. Интересно, как он отреагирует? Вон по телевизору показывают, как бесноватые от освященной воды орут».
А дедушка в это время мирно дремал на кровати, не ожидая от своей супруги никаких терактов. За что и поплатился: бабушка, подкравшись, окатила беднягу ледяной крещенской водой.
Потом она рассказывала мне:
– И такое беснование с дедом началось! И руками замахал, и ногами, сам ругается всячески и в меня все чем-то кинуть хочет. Пришлось на него все полтора литра и вылить. Вот пришла за новой…
Представил себе эту картину и умоляю старушку.
– Мать, – говорю, – Христом Богом прошу, оставь деда в покое! Если кто из вас двоих и бесноватый, то явно не он!
Бабушку-то я отругал, а ведь ее рассказ обличил меня в одном не очень благовидном поступке или, если можно сказать, в озорстве, в результате которого я неожиданно соприкоснулся с чудом.
А дело было так. Пригласили меня в дом к тяжелобольному человеку исповедать его и причастить. Уже собрался уходить, да чувствую, в доме их от страданий очень уж тягостно. Достал я крещенской водички и думаю: «Пройдусь немного по квартире, окроплю, нужно это напряжение хоть немножко ослабить».
Я многократно замечал, что после окропления помещения святой водой воздух в нем свежеет, словно легкий морозный ветерок по дому прошел, и на душе становится светлее. Только начал кропить, смотрю, а на диване в другом конце комнаты спит здоровенный котяра. Прежде я такого гиганта видел лишь однажды – в московском метро мальчишка на коленях держал. Вот уж, действительно, кот Бегемот… Вот на этого-то кота я взял да и ливанул водичкой. И явлено мне было чудо.
Кот поднял голову, посмотрел на меня недоуменно и русским языком спрашивает:
– Ты чего, поп, совсем с ума сошел? Тебе что, больше делать нечего?
Встал, спрыгнул с дивана и направился к хозяйке:
– Мать, что в нашем доме творится? Что это за хулиган? Ладно, если бы я его трогал, а то ведь ни за что ни про что взял и водой окатил!
Хозяйка ему отвечает (я не шучу!):
– Ну ладно, ладно! Он не со зла, случайно, видать, получилось. Больше не будет.
Котище нехотя вернулся на прежнее место, внимательно посмотрел на меня своими глазами-плошками и протянул:
– Больше так не делай! – и снова задремал.
Я остолбенел. Язык мой «прильпни гортани моему». Вспоминая сейчас этот разговор кота с хозяйкой, думаю, что, наверно, он все-таки выражал свои чувства по-кошачьи, но я почему-то все понимал, а уж хозяйка – тем более.
Перечитал написанное и задаюсь вопросом: если коту достаточно было заговорить на человеческом языке, чтобы поставить на место хулиганствовавшего батюшку, то как должен был возопить бедный старик, чтобы угомонить свою старушку?
На этой неделе произошло чудо и у нас в храме, только не смешное, а грустное. Лучше бы о нем забыть, но, как говорится, осадочек-то все равно остался…
Отпевали восьмидесятилетнюю бабушку. Условились, что тело принесут к часу дня, поскольку в храме с утра шла уборка, и, чтобы никому не мешать, решили отпевать именно в это время. Старушку привезли за пятнадцать минут до назначенного срока и в храм до поры не заносили – ожидали за оградой. У меня еще оставалось время, и я решил сбегать перекусить. Выхожу из храма в притвор и чувствую запах тления. Еще в первый год своего священнического служения я по неопытности отравился такими испарениями и запах этот ощущаю очень остро и даже болезненно.
«Крыса, что ли, в подвале сдохла? – подумал я. – Нужно будет все тщательно осмотреть!»
Пока трапезничал, тело занесли в храм. Бегу назад – и опять эта вонь, только резко усилившаяся. Зашел в храм – вроде все в порядке, никаких запахов. Приступил к отпеванию. Смотрю, мои помощницы забегали, а матушка – так та вообще за горло держится. Она ведь – бывший химик, у нее обоняние, как у парфюмера…
Через какое-то время я остался один на один с неутешными родственниками, а мои в это время прочесывали сантиметр за сантиметром притвор и даже на колокольню поднимались, пытаясь определить источник запаха, но все оказалось тщетно. Запах стоял именно в притворе, где вообще ничего, кроме стен и каменных плит, не было.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте