Александр I

Американский историк Мак-Коннелл в изгнании Палена видел поворот в правлении Александра. Согласно его интерпретации, большинство ранних либеральных указов и обещаний Александра были ему навязаны. После падения Палена поток либеральных указов замедлился и шаги к конституционным и легальным реформам прекратились. Более того, Мак-Коннелл утверждает, что печальный опыт Палена научил Александра осторожности в применении своей огромной власти в течение всего царствования. Хотя Пален действительно имел немалое влияние, Александр, по-своему понимая конституционную перемену и поставленные вопросы, поддержанные другими советниками, превратил весь процесс реформирована в единый комплекс, в котором Пален играл лишь незначительную роль. Изгнание Палена «наделало много шуму в Санкт-Петербурге»[41], но не привело к оппозиции Александру или к попыткам поднять павшего министра. В самом деле, процесс арендной реформы не остановился внезапно; «Права русского народа» (рассмотренные ниже), например, были представлены на рассмотрение Негласному комитету в августе и Непременному совету в сентябре, что было уже после падения Палена.

Каковыми бы ни были намерения Палена и его друзей-заговорщиков, их шансы произвести фундаментальную конституционную перемену против воли Александра были малы. Пален и братья Зубовы не пользовались особым влиянием среди русской бюрократии. В самом деле, они не были популярными, и влиятельные братья Воронцовы — графы Александр Романович и Семен Романович — не любили кажущегося всемогущим Палена и советовали Александру не допускать ни малейших попыток умалить власть. Разногласия между лидерами заговора и бюрократии ослабляли давление на царя. Представители чиновничества, которые служили еще при Екатерине II, считали, что Сенат должен играть более позитивную и определенную роль в правительственном аппарате, а также добивались легализации прав знати как класса, после опыта, полученного при правлении Павла. Эта свободная группа людей, охарактеризованная историками как сенатская партия, хотя никогда не существовало такой формальной организации, возглавлялась братьями Воронцовыми. Существовали предположения, что граф Александр Воронцов был главным составителем «Прав народов России» — документа, написанного для того, чтобы он был прочитан на коронации Александра. Под влиянием правительственной практики Англии и французской «Декларации прав человека и гражданина», этот документ предусматривал защиту собственности и личности, право свободы голоса и защиту от произвольного ареста (что было воплощением английского предписания «о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности ареста») и поддерживал привилегии, данные знати в 1785 году. Воронцов хотел, чтобы теперь российская знать не находилась «под царем», а стояла «рядом с ним». Хотя «Права» не угрожали прямо власти царя, они укрепляли власть знати. Они также должны были поднять статус Сената, утверждая, что все новые законы должны быть ратифицированы. Первый проект «Прав» был подготовлен в июне 1801 года; в августе Александр передал его для рассмотрения в Негласный комитет; последняя исправленная версия была представлена царю 25 августа и после небольших изменений принята. За шесть дней до коронации (21 сентября) она была одобрена Непременным советом, но Александр ее не поддержал и отложил в сторону.

По инициативе Александра, предложения по реформам, исходившие от сенаторов, были рассмотрены П. Б. Завадовским (бывшим любовником Екатерины II). Предполагалось, что Александр сделал это неохотно, что показывало его изначальную незаинтересованность во власти, но для него, в принципе, не было никакой причины противостоять Сенату после провозглашения последнего защитником от произвола правителя. Другие предложения предусматривали такие права Сената, как введение налогов, выдвижение кандидатов на пост генерал-губернаторов и глав различных коллегий, представление на рассмотрение царю «нужд народа», право вето, если закон или декрет был «противоположным ранее принятым законам или декретам, вредным или неясным». В своих заявлениях Александру братья Воронцовы, Трощинский, Завадовский и братья Зубовы пытались убедить его «восстановить» Сенат в позиции верховной власти, стоящей над всеми остальными правительственными органами. Граф Александр Воронцов даже довольно наивно надеялся, что Александр не станет возражать против сенатского права запрета: «Я осмеливаюсь надеяться о жаловании права запрета, так как случай этот редкий, и царь никогда не будет обременен им»[42]. В сентябре 1802 года указ подтвердил привилегии Сената, более или менее совпадающие с предложениями сенаторов. Его право принимать законы и следить за действиями исполнительных органов в государстве были поддержаны, кроме того было формально установлено право возвращения закона царю на досмотрение, если совет сенаторов сочтет его «неподходящим».

Потенциальное влияние заговорщиков и придворного чиновничества было уменьшено существованием соперничающего органа реформаторов — Негласного комитета или «Комитета всеобщей безопасности», как Александр шутливо называл его, включающего «молодых друзей» Александра: Чарторыского, Новосильцева, Строганова и Кочубея. Чарторыский, Новосильцев и Кочубей были вынуждены покинуть Россию во время правления Павла, но теперь вернулись по приглашению Александра. Эти молодые люди были больше знакомы с событиями и жизнью за границей, чем сам Александр; Новосильцев жил в Англии, Строганов посещал Якобинский клуб в Париже. По словам поэта Г. Р. Державина, они оба были «наполнены французским и польским конституционным духом»[43]. В Комитете шло много оптимистических разговоров о «правах человека» и введении конституции в России (предположительно, по инициативе самого Александра), но практических результатов было немного. Как сказал Чарторыский, Комитет походил на «масонскую ложу, из которой человек вышел в реальный мир»[44].

На самом деле, несмотря на энтузиазм, с каким «молодые друзья» рассуждали о конституции, они были довольно осторожны на деле[45]. Они сходились на том, что прежде чем вводить конституцию, надо создать правильную административную структуру. Вот рассуждения Строганова:

Можно разделить конституцию на три части: установление прав, их принятие и их гарантии. В нашем случае, первые две части существуют (в рассмотрении прав дворянства, городов и Сената), но отсутствие третьей полностью их отменяет… Конституция — это основной закон, регулирующий метод, который должен быть применен при составлении административных законов, что являет собой необходимость одобрения модификаций, объяснений и так далее, должен подчинять эти изменения в той манере, которая известна, зафиксирована, неизменна, которая закрывает дверь всякому произволу и, в заключение, уменьшает вред, который может появиться из-за различия положения глав государства. Вот как я понимаю значение слова «конституция» [46].

Это не утверждение прав человека и всего народа; это скорее традиционный взгляд на государство, строго управляемое в соответствии с законом; на правовое государство. Это было то, чего не было при правлении Павла; конечно, Александр полностью разделял такие взгляды.

«Молодые друзья» не соглашались с некоторыми предложениями, выдвинутыми сенатской партией. Новосильцев сказал в разговоре с Александром, что принимать принцип представления арестованного в суд для рассмотрения законности ареста (предложение графа Александра Воронцова) было бы опасно; что лучше не принимать того, что в будущем может быть отменено. Этот взгляд разделял и царь: «Его Величество ответил, что это именно то замечание, которое он уже сделал графу Воронцову»[47]. Александр хотел учредить комиссию для подготовки свода законов, но на практике не был готов сделать это, боясь ограничения царской власти. В этом он нашел поддержку у своих «молодых друзей». Новосильцев предупреждал, что повышение власти Сената по предложению Завадовского и других «свяжет Вам руки и сделает невозможным все, что было запланировано для всеобщего блага» [48]. По мнению Новосильцева, Сенат должен подчиняться всем декретам императора. Этот взгляд на Сенат был поддержан Чарторыским, который со злостью писал: «…он был ничем, кроме имени; он был составлен из людей, которые большей частью были неспособными и лишенными энергии, избранными из-за своей незначительности… это вместилище для ленивых и престарелых»[49]. «Молодые друзья» верили, что лучшая гарантия успешного проведения реформы — вверение ее самому царю. Этому было несколько исторических оправданий: Петр Великий сам проводил реформы и преобразования в упрямой, неподдающейся стране, Екатерина давала привилегии знати и городским жителям. Нельзя верить придворной бюрократии, которая думала только о своих интересах. Учитель Александра Лагарп, снова приглашенный в Россию, также был против повышения сенатской власти. Александр дал на рассмотрения Негласному комитету все предложения сенаторов о реформе для внимательного исследования и обсуждения. В результате выявились не только разногласия, но и вражда между двумя группами реформаторов.

41

Ibid., p. 250.

42

N. V. Minaeva, Pravitel’stve