Осада Рима

Подобные единичные бои вокруг Джаниколо оказались тем не менее весьма кровопролитны – они вывели из строя двести восемьдесят французских солдат и четырнадцать офицеров. Многие из этих несчастных, умирая, просили позвать священника, но не получили ни предсмертного утешения, ни заупокойной молитвы – выросший до трехсот пятидесяти миллионов франков военный бюджет не позволял держать в армии священников.

Наиболее жестокие сражения можно было считать законченными. Рим уже вполне мог счесть свое положение безнадежным и должен был бы радоваться, что дело обошлось малой кровью. В домике перед Сан‑Карло французы развернули лазарет; то же на вилле Памфили и в церкви Сан‑Панкрацио. Еще два лазарета расположились в Монте‑Марио и в Сантуччи, где находилась штаб‑квартира.

Подошло время рыть окопы.

Чтобы без особого риска добраться до осажденного города, параллельно стенам прокапывают траншею от шести до семи футов глубиной, причем землю отбрасывают в сторону осажденных. Такая траншея должна быть достаточно широкой, чтобы пропустить артиллерийские экипажи, ведь батареи следует установить в целом ряде точек. Прорыв первую траншею, обычно в тысяче метров от площади, начинают копать, сторонясь особо опасных мест, внешние отводные окопы, направленные к городу, чтобы приступить к рытью второй, а затем и третьей траншеи, беря таким образом цель атаки в тесное кольцо. Артиллерия, все ближе подбираясь к цели, начинает пробивать бреши в укреплениях. Сторониться, избегать опасных мест – значит расположить окоп таким образом, чтобы его обходили выпускаемые из этого опасного места снаряды; иными словами, следует его рыть почти перпендикулярно линии огня. Именно этим объясняются многочисленные зигзаги, которые описывают траншеи и окопы – они то расходятся, удаляясь друг от друга, то сближаются, то поворачивают, то отступают, то бросаются вперед… Все эти отклонения инженерно строго обоснованны и служат единой цели – избежать простреливаемых точек.

Для прокладки траншей саперов разделили на три бригады, каждая под командованием офицера. Офицер имел под своим началом тысячу двести человек работающих и пятьсот человек охраны. Генерал Ростолан с остатками частей расположился в центре, чтобы в любую минуту прийти на помощь.

Первая траншея, прокладывавшаяся от церкви Сан‑Панкрацио до домика, в течение нескольких минут занятого Аннибалем, имела протяженность в тысячу триста метров. Работы были разделены на две части: рытьем левого конца руководили майор Гальбо Дюфор и капитан Буасонне, правого – майор Гури и капитан де Жуслар.

Едва на город и лагерь спустились благодатные сумерки, землекопы с лопатами и заступами, неся ружья через плечо, бесшумно подошли к дому с зелеными ставнями и расположились в соответствии с планом, составленным в штабе инженерных войск.

По команде каждый сапер вонзает в землю свой инструмент, копает яму, прячется в ней, углубляет ее, расширяет и удлиняет со всем возможным тщанием и в полной безопасности. В это же время части в Понте‑Молле симулируют атаку на ворота Дель‑Пополо. Копать траншею так близко от площади казалось делом дерзким и небезопасным, ведь некоторые ее участки проходили не далее чем в двухстах метрах от площади. Но мудрый генерал Вайан знал, с каким противником имел дело. Генерал был осторожен, отважен и хитер.

Вскоре артиллерия приступила к размещению своих батарей. Первая из них, установленная перед домом с зелеными ставнями, держала под прицелом батарею бастиона, огибавшего выступ Джаниколо справа. Вторую разместили у правого конца траншеи, чтобы отражать удары батарей Тестаччо и Авентина. Эти батареи были хорошо защищены парапетом с амбразурами; первая батарея состояла из двух шестнадцатидюймовых артиллерийских орудий и гаубицы; вторая – из двух орудий по двадцать четыре дюйма и гаубицы. Обе могли открыть ураганный огонь уже с утра 5 июня.

Ночью траншеи копали, днем расширяли. Защитники Рима вели непрестанный огонь, но солдаты быстро к нему привыкли и только смеялись над пролетавшими над их головами снарядами. Впрочем, и опасность‑то была невелика. Осаждаемые, однако, вскоре заметили, как регулярно сменяются в четыре часа дня и утра пехотные части, и стали направлять огонь на уходившие и приходившие бригады. Чтобы избавиться от этой напасти, в ночь с 5 на 6 июня французы построили крытую дорогу назад от траншеи до самой базы, так что солдаты добирались теперь до объекта, не подвергаясь опасности.

Анри страдал от раны, все еще оставаясь в лазарете Сан‑Карло. Нервы его были напряжены, он терзался отчаянием, что замедляло лечение и мешало ране затянуться. Аннибаль проводил возле друга все свободное от службы время. Анри не сомневался, что славный Жан Топен пал жертвой своей преданности, и в бреду постоянно говорил о несчастной безумице и бедном солдате.

– Он пришел туда, чтобы умереть, – твердил больной.

– Нет‑нет, он остался там, чтобы отомстить за тебя, – уверял лейтенант.

Но молодой капитан в это не верил и на одре мучился еще и душевной болью.

Земляные работы шли полным ходом. Римским батареям противостоял мощный противник, который, непрерывно атакуя, требовал постоянного внимания и забот. Французская артиллерия занялась выбором места для размещения батарей, предназначенных для нанесения ударов по стенам крепости; в середине параллели, примерно в двухстах двадцати метрах от площади, была устроена третья батарея. Она состояла из мортир, способных забрасывать бомбы на самые бастионы. Ее запустили в дело в ночь с 7 на 8 июня. В это же время справа от параллели прорыли небольшое ответвление, чтобы обезопасить себя от Тестаччо и Авентина. Промежуточные ходы, подводившие ко второй параллели, серпантином подползали к площади; работы часто прерывались из‑за гроз, но добросовестное исполнение гарантировало от обвалов.

В траншеях на вилле Корсини и в церкви Сан‑Панкрацио засели снайперы, чтобы укротить слишком оживленный огонь защитников города. Эти великолепные стрелки попадали в итальянских артиллеристов через амбразуры. Их карабины были выполнены с редким искусством, что позволяло точно поражать цель на неправдоподобно большом расстоянии. Эти ловкие воины вскоре погибли под развалинами Корсини; тогда сзади выкопали траншею, из которой можно было стрелять под прикрытием пушек.

Девятого июня, ближе к вечеру, осажденные рискнули выйти из ворот Сан‑Панкрацио. Перед собой, в качестве подвижной баррикады, они катили бочки, и это позволило им добраться до виноградников, откуда они затеяли ураганную стрельбу из ружей, но разразившаяся вскоре сильнейшая гроза заставила их вернуться в город.

В последующие ночи земляные работы продолжились. Случалось, что маршрут не выдерживался с необходимой точностью, тогда траншеи беспрепятственно обстреливались огнем то с батарей Ватикана, то с крепостных стен; но бравые солдаты не падали духом: следующей же ночью ошибка исправлялась, и неприятель еще ближе подбирался к не заметившим этот маневр горожанам. Работы велись споро. Солдаты толкали перед собой туры – большие наполненные землей корзины – и за этим легким прикрытием копали ямы и прятались в них, расширяя их во всех направлениях. Работавших раздражало то, что не получалось рыть глубокие траншеи, которые позволяли бы им стоять во весь рост, так быстро, как им бы того хотелось.

В ночь с 10 на 11 июня наткнулись на стену. Это оказался, как и предполагал генерал Вайан, равелин, защищавший куртину между двумя бастионами, на которые была направлена основная тяжесть атаки.

Со своей стороны, артиллерия отнюдь не пребывала в бездействии: в ночь с 8 на 9 июня артиллеристы установили рядом с мортирами, в ста семидесяти пяти метрах от площади, четвертую батарею, которая должна была проделать бреши в правом бастионе. В ночь с 10 на 11 июня в ста двадцати пяти метрах выросла пятая батарея, чтобы держать под прицелом правый фланг левого бастиона. И наконец, шестая батарея справа от виллы Корсини предназначалась для атаки левого крыла того же бастиона. На этом пока закончилось устройство батарей, задачей которых было проломить стены крепости. Батареи еще не оснастили, к ним не подвели траншеи. Все говорило о том, что операции по осаде рассчитаны с математической точностью и неминуемо должны привести к желанному результату.