Воин ночи

Неожиданно на плечи вампира легли чьи‑то руки, и красивый женский голос сказал:

‑ Неужели повелителя вампиров что‑то беспокоит? Но что может тревожить его?

Хейд повернулся к своей королеве. Разумеется, ни Ульра его, ни он Ульру, не любили, но зато прекрасно понимали друг друга и являлись словно дополнением к достоинствам и недостаткам каждого. Где логический ум полководца признавал свое бессилие, там его выручала склонная к интригам фантазия королевы. И потому оба полностью доверяли друг другу, Хейд ‑ не желая лишаться замечательного советника, а Ульра ‑ понимая, что все ее величие и власть лишь производные от Хейдовских.

Вампиресса откровенно показывала, для чего она пришла к нему, плотно прижавшись к завоевателю и соединив руки у него за спиной, но он отстранил ее:

‑ Не сейчас. Я должен хорошо обдумать завтрашний бой.

‑ Почему тебя так заботят эти ничтожные, решившие противостоять величайшему из полководцев? ‑ словно с обидой, спросила Ульра, но Хейд уловил в ее словах некий подвох. Не обратив внимания, он начал пересказывать свою речь перед военачальниками:

‑ В победе я не сомневаюсь. Но следует уничтожить как можно больше ариев, чтобы позднее не гоняться за ними по лесам! Чем скорее мы покончим с их сопротивлением, тем быстрее мы сможем овладеть всеми богатствами покоренных земель.

‑ А потом?

‑ А потом ‑ земли эльфов, которых они зовут чудью, царство людей с желтой кожей, и конечно ‑ главное, удовольствия и торжества, ради которых только и стоит жить вечно! Все это будет у нас после завтрашней победы…

Последняя фраза прозвучала фальшиво и неуверенно. Хейд запнулся, и тогда Ульра, заглянув ему в глаза, спросила:

‑ Почему ты не веришь в то, что победишь?

Хейд обреченно вздохнул. Затем ответил:

‑ Потому, что я видел, КАК они сражаются и как они умирают. Я могу завтра одержать победу… но это будет победа в битве, а не в войне. А как выиграть войну, я не знаю.

‑ Тогда почему ты не повернешь войско вспять?

‑ Я не могу этого сделать. Это такой позор, что я готов презреть бессмертие и пасть в бою, но не отступить. Пойми, вся наша власть держится лишь на одном: вере всех остальных в мою непобедимость, в мое превосходство. Как только они узнают, что и меня можно одолеть, начнется борьба за власть… И вряд ли мы удержимся на троне.

‑ Но что же тогда?

Хейд тряхнул головой, но неуверенность и какая‑то слабость не исчезали:

‑ Я не знаю. Но так или иначе, завтра будет битва…

13.

Помни, потомок, как предки сражались:

Так , словно каждый ‑ молнии брат.

Вечная слава павшим героям,

С мечами в руках уходившим в Закат…

Есть ли на земле нечто, одинаково дорогое для каждого человека, для бедного и богатого, для князя и крестьянина? Ответ таков: Жизнь. Мудрецы учат, что со смертью нашего земного тела она не прекращается, что есть душа и иные миры…но как бы мы ни убеждали себя в этом, все равно Жизнь здесь и сейчас несравнимо милее нам любой загробной фантазии. Лишь невыносимые страдания, несмываемый позор или тяжкая болезнь могут заставить человека добровольно оборвать ее!

Жизнь уходит, Смерть забирает человека ‑ и все, все кончено. Никогда он не обнимет красавицу, никогда не сядет на коня, не поднимет пенный рог на пиру! Не есть ли высшая мудрость в том, чтобы бежать от любой угрозы, чтобы как можно дольше сохранить Жизнь? Какие могут быть сверхчеловеческие идеи, какое самопожертвование, если в один миг для Тебя все закончится, и твои страдания будут бессмысленны для тебя самого? Не будет ли истиной измерять и оценивать жизнь числом радостей, а не чем‑то иным?

Но если ты и вправду так думаешь, выйди в чистое поле и скажи это своим Предкам, воинам, которые сотни лет назад отстояли Твое право на Жизнь…

…Как только в войске Хейда заревели трубы, означающие атаку, Ледар обнажил клинок и коротко приказал:

‑ Пошли!

Может быть, другой вождь попытался бы занять холм еще до начала сражения, но царь опасался, что его воины на возвышенности станут жертвой вражеских стрел. По этой же причине он и другие бояре на правом крыле должны были биться пешими. Если на холме начнется ближний бой, то вражеские лучники не станут стрелять, опасаясь попасть по своим, а вот арии, покуда их пехота сдерживает натиск противника, смогут осыпать стрелами открытый фланг вражеской конницы, которая пройдет мимо холма.

Гердан, стоявший по правую руку от Ледара, последний раз посмотрел на вышитый платок Лучезары, прижал его к губам и убрал ‑ сунув ближе к сердцу. Небесный Мститель, не отставая от царя ариев, двинулся вперед с мечом в руке.

Воины шли ровным шагом, без построения. Они берегли силы для последнего рывка, когда нужно будет с разбега подняться на холм и сбросить с него врагов. Чудские лучники и арийские охотники следовали за пехотой, заранее натянув тетивы и изготовив стрелы. Алое знамя с левосторонним коловратом, символом воинов, реяло над головами тех, кто должен был решить исход битвы и судьбу своего народа. Только бы Яросвет не подвел, только бы остальное войско выдержало напор полчищ Хейда!

Между тем в центре уже изготовились встретить вражескую конницу. Сначала копейщики должны были задержать первый, самый страшный натиск, а затем в бой вступят лучники, пехотинцы, метатели копий и пращники, а всадники ариев ударят в бок противнику.

Огнеяр с ополченцами и Пересвет с наемной дружиной находились рядом, сразу же за линией копейщиков. Когда земля явственно задрожала от топота копыт, кузнец поднял на плечо тяжелый боевой молот и окрикнул бывшего друга:

‑ Ну все, Пересвет! Сейчас начнется!

Купец прищурился и крикнул в ответ:

‑ С чего забота‑то такая? Когда меня лупил, небось не предупреждал!..

Огнеяр только махнул рукой. Его внимание теперь было приковано теперь к подъятым мечам и нацеленным копьям несущейся на них черной лавины. С лязгом и грохотом она выросла над рядом копейщиков, подобно девятому валу…

…И мир утонул в крови, скрежете, звоне, криках и страшной боли живой терзаемой плоти.

Вампиры оказались на холме быстрее, чем арии. Собственно говоря, возвышенность не представляла для них никакой пользы, так как войско Ледара оттуда обстреливать было бы трудно, легко можно было попасть в спину своих же, и потому враги рассчитывали только помешать ариям воспользоваться выгодной позицией. Стоило ариям подойти к подножию, как на вершине выросли темные фигуры с мечами и луками. Засвистели стрелы.

Ледар взмахнул мечом и крикнул:

‑ Вперед!

Он со всей возможной быстротой побежал вверх, по склону, и за ним последовали его воины. Вражеские меченосцы выстроились плечом к плечу, защищая лучников, продолжающих метать стрелы. Уже можно было не целиться, любая стрела находила себе цель, и атакующим оставалось лишь надеяться, что она попадет в щит или скользнет по доспеху. Их лучники пытались отвечать, но не слишком часто, так как должны были подниматься вместе с пехотой. Один из ариев, бежавший рядом с царем, схватился за пробитую стрелой грудь, затем ‑ за древко и тяжело рухнул наземь. Сколько их было ‑ павших, так и не увидев врага, не скрестив с ним меча?

Ледару повезло. Когда он последним прыжком добрался до врагов, пригибаясь к земле, чтобы избежать стрелы в упор, ближайший к нему вампир, выставив щит, замахнулся для удара. В тот же миг стрела, пущенная кем‑то из ариев или чудинов, вонзилась в его горло, заставив потерять равновесие. Ледар мигом распрямился, нанося удар мечом снизу вверх, и отрубленная правая рука вампира отлетела в сторону. Следующий удар пришелся на шлем, и поверженный враг свалился к его ногам. Боковым зрением царь увидел занесенный клинок, но тут же подоспевший Гердан сбил нападающего на землю и всадил меч, словно острие копья, ему в грудь. Вампир, скривившись от ярости, рванулся, словно не был пробит насквозь, и тогда Небесный Мститель ударом тяжелого сапога размозжил поверженному голову. Затем Гердан выпрямился, тяжело дыша, и двинулся дальше, стремясь не потерять из виду Ледара.