Я - утопленник

– Нет! – торопливо воскликнул я. – Не Слизень! Я сам пришел. Мне нужно… отвести тебя в одно место… к одному человеку… Он ждет тебя.

Я запоздало вспомнил о медальоне, но ничуть не стушевался. Я уже знал, что она – это она. Но Ковров просил, и я протянул руку: старинный медальон тотчас проявился на раскрытой ладони.

– Павел просил отдать тебе…

Дарья подняла руку, и медальон лег в ее узкую, хрупкую ладошку. Она смотрела на него долго и так, что внутри у меня все сжалось.

– Это он! Это он! – вдруг воскликнула она звонким и чистым голосом. – Я знала… Знала, что еще увижу Павла! Я иду с вами! Идемте немедленно! Где он?

Я хотел сказать: на кладбище, но мой язык не повернулся, хотя умом понимал, что она должна все знать. Не может человек прожить столько. А любовь прожила…

– Идем! – кивнул я и протянул ей руку. – Только быстрее. Он ждет. Он все время тебя ждал! – вдруг добавил я от себя.

– Подождите. – Она остановилась, глядя испуганно и тревожно. – Я ничего уже не боюсь. Но… Слизень накажет вас, если узнает…

Страх обжег изнутри. Крошечный Слизень поселился во мне, десятками щупалец сжимая сердце.

– Если узнает, – как можно спокойней произнес я.

Дарья заколебалась.

– Я не могу погубить вас. Передайте Павлу…

Она не договорила и заплакала. Я не мог этого вынести:

– Если вы сейчас же не пойдете, я потащу вас силой! Обо мне не думайте, думайте о нем!

Необъяснимая, яростная решимость овладела мной. Я намеревался отвести Дарью к Коврову, чего бы это ни стоило! Я обещал и сделаю это! Семи смертям не бывать, а одна уже случилась!

Я взял Дарью за руку, и мы поплыли. Путь назад был еще страшнее. Если нас заметит кто-то из свиты Слизня, наше путешествие закончится. Я знал о вечной вражде Слизня с живущей на суше нечистью и понимал, что делаю, сводя русалку и мертвеца… Но пробираться темными окольными каналами и грязными протоками с Дарьей я не мог. Я стыдился своего малодушия. Даже она, хрупкая девушка, не имея сил, имела волю держаться и верить до конца.

Мы плыли, не скрываясь, в темно-зеленой полупрозрачной мгле, недалеко от поверхности. Тогда я понял, что чувствуют поднимавшиеся в атаку, под пули, солдаты. Стайки рыбешек равнодушно скользили мимо, и впервые за эти дни я думал не о своей участи, а о Коврове и Дарье. Как встретятся эти двое? Что скажут друг другу? Предстоящее настолько захватило, что я не думал об опасности, о десятках глаз, возможно, следящих за нами сейчас, и о черных щупальцах Слизня…

– Подожди меня здесь! – сказал я. Мы остановились в Обводном, у какого-то моста. – Я быстро!

Она кивнула.

Помня об Упыре, на кладбище я хотел пройти с другой стороны реки Монастырки. Так называлась протока, с давних времен отделявшая комплекс лавры от города. Я всегда думал, что это рукотворный канал, но это была река, если верить карте. Она протекала под дорогой и впадала в Обводный канал. Если идти по территории лавры вдоль Монастырки, видно, как река исчезает в черной, непроглядной дыре под дорогой. Это Казачий мост. Неприятное место, хотя напротив высится здание духовной академии. Я всегда проходил в лавру по дороге через ворота, как все. Но сейчас следовало быть вдвойне осторожным. Дарья ждала меня, и я не имел права на ошибку. Мы пройдем здесь.

Черный, непроницаемый для солнца и света тоннель под мостом вел на территорию лавры. Несмотря на приобретенные навыки, я с трудом мог что-то различить в мертвой воде. Сюда стекались воды со всего кладбища и растворялись в Неве. Я двигался против течения, впрочем, оно здесь почти не ощущалось. После встречи с Упырем я знал, что эта вода мертва. Сотни лет она впитывала в себя останки похороненных, ее берега сложены из костей и плоти, превратившихся в землю и в корни кладбищенских деревьев. Она была черной и тягучей, совсем неживой. Несмотря на отсутствие обоняния, я чувствую, насколько она гнилая. Какая-то водоплавающая дрянь касается тела отвратительными бархатными пальчиками, и я вздрагиваю. Стены черной протоки заросли бесцветным мхом, заглушающим любые звуки. Казалось, я не плыву, а падаю в бездонный колодец. Или в чью-то глотку. Даже размытое серое пятно впереди не справлялось с этим наваждением. Наконец-то, выход! Я вздохнул свободнее, но подумал, что теперь надо быть вдвойне осторожным. Не хотелось бы встретиться с Упырем снова. Тем более что со мной Дарья. Но, раз она не испугалась, поверила мне, не испугаюсь и я.

Я выбрался из ручья и, спрятавшись за склепом, надел магическую одежду. Сейчас день, и на кладбище много людей. Место, где я выбрался на берег, было мне незнакомо, и пришлось побегать по аллеям, пока не нашел Коврова.

– Павел Иванович! – закричал я, подбегая к могиле. – Она здесь, она ждет вас!

Ковров обернулся. Его глаза сверкнули:

– Идем!

– За мной, – сказал я, и мы побежали. Вернее, бежал я, а Ковров стремительно обогнал меня, проносясь сквозь деревья и надгробия.

– Где она, где? – лихорадочно повторял он.

– Здесь, за ручьем!

Мы достигли моста, и Ковров остановился перед черной водой. Лицо его потемнело.

– Дальше я не могу идти! – Он умоляюще посмотрел на меня. – Приведи ее сюда!

– Конечно, Павел Иванович! Ждите!

Я нырнул в воду и понесся вперед. Черный тоннель промелькнул так быстро, словно я моргнул чуть дольше обычного. Дарья ждала на дне.

– Идемте. – Я взял Дарью за руку и повлек за собой. Она без слов подчинилась.

Я подумал, что в тоннеле ей станет страшно, потому что было страшно мне, – и от страха без перерыва болтал, рассказывая что-то о себе и Коврове…

Еще не доплыв до конца речки, я увидел силуэт Коврова. Он спустился в Монастырку и стоял по пояс в воде, полупрозрачный, в старомодном костюме и шляпе, откуда ни возьмись оказавшейся у него на голове.

– Дарья! – крикнул он. Я остановился, пропуская даму вперед. Мне в голову полезли совершенно дурацкие мысли: как нежная и кроткая Дарья встретится с любимым абсолютно голой? Дарья проплыла мимо, и я с изумлением увидел, что на ней светящееся во мраке белое старинное платье.

Они встретились у входа под мост и остановились, глядя друг на друга. Это длилось долго, но мне не было скучно. Я понял, что вижу то, что может видеть и понимать не каждый. Два полупризрачных силуэта стояли, не произнося ни слова, но я знал, о чем они говорят. Они забыли обо мне, забыли, где они, забыли прежний страх и отчаяние – все это я читал на их призрачных, но живых лицах. Я завидовал им и знал, что никакой Упырь не появится и не разрушит эти чудесные мгновения, потому что они заслужили их. Затем они взялись за руки, и я почувствовал, что явно здесь лишний. Я попятился во тьму и еще долго плыл спиной вперед, провожая глазами Коврова и Дарью, а их призрачные фигуры светились во тьме, как далекие, недосягаемые звезды.

…Мы сидели в кафе и пили кофе. Вернее, кофе пила Юля, я же, по обыкновению, воду. Причем купил полуторалитровую бутылку. Мне повезло: я сумел дозвониться до Юльки именно в тот момент, когда она ненадолго приехала в город. Соврал, что глючит телефон, и потому не смог ответить на звонки. Я даже удивился, с какой легкостью Юля меня простила.

– Все-таки бабушка правду сказала: ты очень изменился, – проговорила Юля.

Я хотел сказать, что думаю о ее бабушке, но сдержался. Это мелочь по сравнению с тем, о чем предстоит рассказать. Еще бы я не изменился? И кто бы не изменился?

– Да, я изменился. Ты не представляешь, до какой степени.

– Ты не просто изменился, Энди, ты стал другим человеком.

«Не человеком я стал, а мертвецом», – подумал я, а вслух сказал:

– Я знаю.

– Я помню: ты всегда был веселым, шутил, прикалывался над всеми… Сейчас ты другой. Что случилось, Андрей?

Вот он, главный вопрос. И что ответить? Правду? Нет, еще не время. Нельзя ей сейчас сказать! А когда? Не знаю! Как признаться Юле, что я мертв? Она, конечно, не поверит, и что тогда? Снова нож в себя воткнуть? У Кости психика покрепче, и то бежал, словно угорелый.