Слепой. Приказано выжить

– Он? – озвучил терзавшие обоих сомнения Колючий.

– А я знаю? – сердито огрызнулся Лысый и, вооружившись телефоном, набрал номер связного, который по счастливой случайности был известен этому слизняку Григорьеву.

Знал Григорьев немного: номер телефона и способ, которым связного вызывали для получения очередного задания. Это действительно была счастливая случайность: будучи о своем подчиненном весьма невысокого мнения, генерал Потапчук, чтобы от майора была хоть какая-то польза, вменил ему в обязанность поддерживать связь с курьером. «Позвони связному», – коротко и неприязненно приказывал он и называл имя человека, которого следовало позвать к телефону в этот раз. Имя, а случалось, что название какой-нибудь организации, Григорьев на всякий случай записывал на бумажку, которую потом сжигал – опять же, на всякий случай, чтобы не навлечь на себя гнев вспыльчивого и придирчивого шефа.

После этого он отправлялся в аппаратную, подключался к любому действующему, не занятому в данный момент номеру выбранного наугад оператора мобильной связи, присоединял к микрофону устройство для искажения голоса и звонил курьеру: алло, позовите, пожалуйста, Мишу! Нет такого? Виноват, ошибся номером…

На этом участие майора Григорьева в процессе установления контакта между генералом Потапчуком и мифическим агентом по кличке Слепой заканчивалось, и как оно все у них происходило дальше, он не имел ни малейшего представления. Имени и адреса связного он, разумеется, тоже не знал, и искать курьера пришлось, как засевшего где-то в прифронтовой полосе вражеского радиста, по пеленгу. Не имея представления об уровне специальной подготовки связного, в целях безопасности его автоматически пришлось считать грамотным профессионалом – авансом, до выяснения истинного положения дел. Это исключало возможность проб, ошибок и повторных звонков, и, установив по пеленгу домашний адрес связного, они торопились как могли.

Ехать, по счастью, пришлось недалеко, и дорога заняла всего-то восемь минут с какими-то секундами. Профессионал, особенно напуганный профессионал, за это время мог уйти очень далеко. В этом случае напарникам осталось бы только развести руками: они сделали все что могли, и даже чуточку больше, и не их вина, что им не дали времени на подготовку операции.

Их опасения не были беспочвенными. Вымышленное имя, которое Григорьев называл, связавшись с курьером по телефону, во избежание вполне возможной путаницы наверняка оговаривалось заранее. Действующий пароль, вероятнее всего, был известен только Потапчуку, расспрашивать которого на эту тему явно не имело смысла. Требуя позвать к телефону несуществующую Веру Анатольевну, Лысый просто тыкал пальцем в небо, сильно при этом рискуя. Связной ответил: «Ошиблись номером», – но это ровным счетом ни о чем не говорило. Ничего другого он и не мог сказать, если только у него под рукой по странному совпадению не было какой-нибудь Веры Анатольевны, готовой в любое время дня и ночи охотно поболтать по телефону с незнакомым мужчиной.

Никакой Веры Анатольевны у связного под рукой не случилось. С момента завершения разговора прошло уже одиннадцать минут. Ожидаемая реакция могла последовать пять минут назад, когда напарники еще были в пути, через час, поздно вечером или вообще никогда. Зная домашний адрес связного, выяснить все остальное и перейти к плану «Б» несложно; хуже, если неверно названный пароль его спугнул, и он успел унести ноги.

Пробегая мимо примостившегося в жидкой тени худосочной липы самодельного столика, наблюдаемый субъект кивнул забивающим козла мужикам и в ответ на их призывные возгласы и жесты досадливо отмахнулся пакетом: некогда, спешу. Сделав еще два или три шага, он вдруг испуганно подпрыгнул и схватился за правый карман курточки.

– Хо-хо, парниша, – с глубоким удовлетворением произнес Лысый и нажатием клавиши отбоя прервал звонок.

– Неужели прокатило? – недоверчиво ахнул Колючий.

Мужичонка собрал в одну руку тросточку и пакет, вынул из кармана телефон, некоторое время, щурясь, вглядывался в дисплей, а потом пожал плечами, сунул мобильник обратно в карман, переложил трость из левой руки в правую и заторопился своей дорогой.

– Прокатило, – тоном человека, который отказывается верить своим глазам, ответил на свой же вопрос Колючий. – Ей-ей, прокатило! Все-таки шеф у нас везучий, как черт. Работать он, конечно, тоже умеет, но даже там, где явно недорабатывает, кривая его вывозит.

– Гений, – согласился Лысый, запуская двигатель. – Но и нас с тобой, согласись, не пальцем делали.

У обоих разом отлегло от сердца. Что бы ни было сейчас на уме у связного, куда бы он ни торопился, это уже не играло существенной роли. С того мгновения, когда напарники сели ему на хвост, шансов ускользнуть у него не осталось. На вид ему было около шестидесяти; напарники не знали, что этот тип представлял собой в молодые годы, но теперь он заведомо вышел в тираж и ничего не мог противопоставить двум опытным, прошедшим отличную выучку, находящимся на пике физической формы офицерам ФСО.

Пока Лысый осторожно вел машину к выезду из двора, Колючий позвонил в отдел и подробно описал наружность связного. Как бы далеко ни шагнули современные технологии, установить по слабенькому, да еще и кратковременному, сигналу работающего мобильного телефона точный адрес его владельца пока, увы, невозможно. Пеленгатор помог узнать номер дома, подъезд и расположение в нем квартиры. Под подозрение попадал целый пятиэтажный стояк, до отказа набитый народом; большого значения паспортные данные связного почти наверняка не имели, но соблюдение установленного порядка не являлось пустой формальностью: а вдруг у старого хрыча в запасе имеется-таки пара-тройка сюрпризов?

В отделе Колючему, не стесняясь в выражениях, объяснили, что он, такой и сякой небритый лодырь, мог бы просто расспросить соседей, вместо того чтобы отрывать занятых людей от работы и разводить на ровном месте такие и сякие шпионские страсти. Колючий в схожих выражениях сообщил коллегам, что примерно представляет, от какой именно работы их отрывает, и в свой черед посоветовал поскорее надевать штаны и браться за дело.

На дальнейшем обмене любезностями никто не настаивал, а уже сказанное никто и не подумал воспринять всерьез. На том конце телефонной линии знали, что Колючий не первый год замужем и, будь у него такая возможность, не поленился бы разок-другой забить с дворовыми мужиками козла и по ходу дела ненавязчиво, не привлекая ничьего внимания и никого не заставив насторожиться, выведал бы у них все что нужно, и еще немало сверх того. Колючий тоже был в курсе, что ребята в отделе вовсе не предаются однополой любви и не мастерят костюмы для очередного гей-парада, а вкалывают как проклятые. Потому что у такого шефа, как Иван Сергеевич Буров, не забалуешь, и бесталанному лодырю пролезть под его начало сложнее, чем верблюду пройти сквозь игольное ушко. Обмен непечатными репликами и оскорбительными, клеветническими намеками был просто одним из способов выпускания пара, причем едва ли не самым безобидным из тех, что были у них в ходу.

Связной торопливо хромал вперед, ни разу не обернувшись на следующую за ним по пятам машину. Не обернулся он даже перед тем как свернуть за угол. Глаз на затылке у него не было, никаких зеркальных поверхностей по пути следования также не наблюдалось, и по-прежнему было непонятно, кто он – профессионал или обыкновенный лох.

«Сейчас узнаем», – подумал Колючий, когда его напарник начал аккуратно вписывать машину в поворот. Он был почти уверен, что, обогнув угол дома, они увидят связного стоящим на тротуаре и с улыбкой глядящим прямо на них, а то и вовсе не увидят – поминай, как звали.

Но когда машина, преодолев поворот, притормозила у выезда на оживленную улицу, все его опасения как рукой сняло. Связной никуда не исчез, нигде не стоял, ни на кого не глядел и никому не улыбался, а спокойно, хотя и торопливо, шкандыбал по тротуару в сторону Садового кольца.

– Лох, – с полной уверенностью поставил окончательный диагноз Лысый и, вывернув на проезжую часть, с черепашьей скоростью повел машину чуть ли не по пятам за связным.