Четвертый Рим

В это время китаец Ван, беседуя о музыке с приглянувшейся ему танцовщицей, все настойчивее гладил ее отошедшую от цыпок в теплом климате ручку.

—Слабо разбирающийся в диалектике Конфуций, — хитро начинал даосист, ненавязчиво намекая на свои недюжинные способности, — знал лишь пять нот, но был музыкантом и никогда не делал более чем трехлетних перерывов в занятиях музыкой, чтобы она не пришла в упадок. Заманивая учеников, он пел под лютню и танцевал под большой барабан, тряся жиденькой бородкой и суча ножками.

—Ха-ха-ха! — хохотал над философом китаец.

—Хи-хи-хи! — вторила танцовщица. Учеными разговорами Ван добился поставленной цели, полностью смешав немногочисленные мысли в голове танцовщицы, и невообразимо возрос в ее глазах. Воплощая русскую народную пословицу "Куй железо, пока горячо", китаец обнял красотку и прижал к груди. В практических действиях он готов был пойти и дальше, но условия для этого еще не созрели, и Ван, косо поглядывая на других прихожан, увел свою добычу в сторону.

У самого креста отца Климента и Луция догнал рыжебородый ассириец. С рождения и до зрелых лет он чистил обувь и продавал шнурки от ботинок на Тверской улице, что дало ему массу времени для саморазвития и самовоспитания. Тряся чалмой, наверченной из вафельного полотенца, ассириец невинно подсказал:

—Два духа явились в начале бытия, как пара близнецов, добрый и дурной — в мысли, в слове, в деле. Они установили, с одной стороны, жизнь, а с другой — разрушение жизни. С того времени исход вечной борьбы между добром и злом зависит от выбора пути человеком.

Последние слова ассириец договаривал уже в окружении общины, бросившейся приветствовать отца Климента. Ван почувствовал угрозу своим акциям в лице живописного ассирийца, щеголявшего кожаным фартуком в металлических бляхах и заклепках, и, решив еще более возвыситься перед прекрасной женщиной, разродился следующей тирадой:

—Лишь считая глубину сокровенного основой воплощения дао, а умеренность — важнейшим принципом действия, поймешь, что твердое ломается, а острое тупится.

Вдохновленный собственными словами и сверкая глазами, китаец зашептал танцовщице:

—Готовя себя заранее, я постиг способ, стиль, глубину толкания!

С этими словами распаленный даосист схватил в охапку вяло сопротивляющуюся танцовщицу и уволок в пещеру. Потревоженный шумом бурят оторвался от перебора четок и заговорил, сочувствуя своему другу Вану:

—Люди, побуждаемые жаждой жизни, мечутся как заяц в силках. Безумный уничтожает себя погоней за наслаждениями, как если бы он был своим собственным врагом. Не знать страданий, друг, — поднял буддист глаза на Луция, — не знать происхождения страдания, не знать уничтожения страдания, не знать пути, ведущего к уничтожению страдания, это, друг, называется неведением. Страдание возникает из радости и вожделения жажды жизни. Уничтожение неведения достигается верой в Просветленного.

Пораженный таинственным видом креста, Луций сосредоточенно рассматривал культовое сооружение. На постаменте рядом с крестом лежало только что найденное отцом Климентом яйцо. Повсюду попадались следы недавней работы, это приводило юношу в еще большее недоумение. Луций нагнулся за тяжелым теплым яйцом, и тотчас оно пошло трещинками в его руках, а в вылупившемся мягком комочке юноша признал лебеденка, который мгновенно покрылся перьями и взлетел с дивным криком. Потрясенные прихожане следили за полетом лебеденка с открытыми ртами, с трудом пытаясь сообразить, как же тот прокричал: "Калахам-са", "Кали Хамса" или еще как-нибудь. Какие-то смутные воспоминания подсказывали им, что через такого вот черного лебедя приходит Божественный луч на землю.

Узнав причину затруднений, ассириец, который подсчитывал завалявшуюся в карманах фартука выручку, пояснил лениво:

—"А-хам-са" значит "Я есмь Он", если слышал "Са-хам", будет "Он есть Я".

—"Калахам-са", мы слышали "Калахам-са", — уверовали прихожане и отвернулись от занудного ассирийца, забыв, что сами обратились за разъяснениями.

—"Калахам-са", — невозмутимо проговорил ассириец с прежним презрением к невеждам, — тогда получается: "Я есмь Я в вечности времен", или, как учил великий Зороастр, "Я есмь то, что Я есмь".

—Черный лебедь — Хамса всегда означал недосягаемую для человека мудрость. Когда ему дали в пищу молоко, смешанное с водою, птица разъединила их, выпив молоко и оставив воду, ибо молоко было символом духа, а вода — материи. Значит, и тебе предстоит нечто подобное, — уважительно заметил бурят Луцию.

—Благодарю тебя, Предвечный, за ответ мне! — вдруг пал на колени перед памятником отец Климент. Поднявшись, он повернулся к Луцию, который недоуменно переводил взгляд с подножия креста на небо, вслед улетевшей птице. — Ты хоть понимаешь, что сейчас произошло?

—Во сне все, что хочешь, может произойти, — весьма разумно отвечал юноша, который в глубине души сомневался: спит ли он — слишком живыми были шастающие вокруг с безумными выкриками прихожане, да и восторженное воркование, доносящееся из пещеры, было весьма реально.

—Если бы кто-нибудь, — пояснил священник, — зашел сейчас в твою комнату, он обнаружил бы спящего Луция, только никак не смог бы его разбудить. Но я могу поклясться, что ты в самом деле говоришь со мной, хоть и не просто тебе будет это совместить с тем, что тело твое мирно раскинулось на кровати в лицее. Впрочем, это не существенно, главное, что рождение в твоих руках священной птицы подтверждает твою избранность богами.

Услышав слова священника, на вершину горы выскочил ассириец и закричал, размахивая сломанной пальмовой веткой:

—В мире Бытия единая точка оплодотворяет линию, Девственное Чрево Космоса и непорочная мать дает рождение Форме, содержащей все формы, — тут он дико захохотал и вновь скрылся.

—В разные времена и в разных религиях преображающее влияние на Вселенную и человеческую жизнь космической энергии маскировалось под непорочное зачатие. Так подтверждалась таинственная запись, сделанная в архаическом манускрипте в те времена, когда письменность была неизвестна, — пояснил отец Климент Луцию.

—Не забудьте Лао Цзы, рожденного из бока Сюаньмяо-юйнюй! — выкрикнул Ван из-за загораживающего вход в пещеру валуна.

Вдохновенная радетельница за веру, сухая и морщинистая, вечно одетая во все черное Клавдия поднялась со своего места, решившись наконец дать отпор иноверцам, и торжественно проговорила:

—Сказал ангел Марии: Дух Святый найдет на Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим...

Дав Клавдии выговориться, прихожане примкнули к ней, затянув псалом:

Эхо многократно усиливало в долине голоса и хохот ассирийца. Таинственные звуки окружали Луция со всех сторон. Он напряженно крутил головой, переводя взгляд с одной вершины на другую: с перса на поющих женщин, на вдруг возникающих на третьей горе Вана с танцовщицей или просто вслушивался в слова отца Климента, располагающегося рядом с ним с четвертой стороны горизонта.

—Космический логос — это одновременно и слово и его смысл. Его значение определено уже начальными словами Евангелия от Иоанна: "В начале был логос, и логос был у бога, и логос был бог". Вся история земной жизни Иисуса Христа — это воплощение и "вочеловечивание" логоса, который принес людям откровение и сам был этим откровением "бога незримого". Конечно, творца и родителя этой Вселенной нелегко отыскать, — вздохнул священник, — потому что он одновременно находится во всех ее местах, но в Логосе мы открываем Предвечного. Я давно ищу избранника божьего, который услышит его слово и донесет людям.