Страница 9 из 34
– Алябьев, запиши! – сказал Грибоедов, обращаясь к Алябьеву.
Портрет А. С. Грибоедова. Крамской И. Н.
Дмитрий Васильевич Григорович
(1822–1899/1900)
русский писатель
Григорович сказал как-то об одном ученом-литературоведе, занимавшемся изучением творчества Шекспира: «Он напоминает мне блоху, которая ползает в густой шерсти огромного волкодава и воображает, что она его хорошо знает».
Виктор Мари Гюго
(1802–1885)
французский писатель
Виктор Гюго, отправляясь за границу, никак не мог объяснить пограничнику, заполняющему его анкету, что является писателем и зарабатывает на жизнь своим пером, не имея других явных источников дохода.
Наконец жандарм заявил, что понял, и записал в соответствующую графу источник доходов Гюго – «торговец пером».
Денис Васильевич Давыдов
(1784–1839)
участник Отечественной войны 1812 года, поэт, писатель
Денис Васильевич Давыдов написал «Записки» о своих военных делах, и его работу направили на цензурный просмотр известному историку Александру Ивановичу Михайловско-Данилевскому.
Пушкин, узнав об этом, отозвался следующим образом: «Это все равно, как если бы князя Потемкина послали к евнухам учиться у них обхождению с женщинами».
Столь высока была репутация Давыдова как литератора и правдивого, беспристрастного историка.
Антон Антонович Дельвиг
(1798–1831)
русский поэт
Антон Антонович Дельвиг звал однажды Рылеева в один из петербургских ресторанов к женщинам не самого строгого поведения.
– Я женат, – ответил целомудренный Кондратий Федорович Рылеев.
– Так что же, – сказал изумленный Дельвиг, – разве ты не можешь отобедать в ресторане только потому, что у тебя есть кухня?
Гаврила Романович Державин
(1743–1816)
русский поэт
Державин, только что поступивший на службу в Преображенский полк солдатом, явился однажды за приказанием к прапорщику своей роты князю Козловскому, который в это время читал собравшимся у него гостям написанную им трагедию.
Получив приказание, Державин остановился у двери, желая послушать чтение, но Козловский, заметив это, сказал:
– Поди, братец, с Богом! Что тебе попусту зевать, ведь ты все равно ничего тут не смыслишь.
Натюрморт с книгами (фрагмент). Хеем Я.-Д.
Чарлз Диккенс
(1812–1870)
английский писатель
Двое господ, постоянно подчеркивающих свое знатное происхождение, беседуют с Диккенсом.
– Мой род происходит из XII века! – гордо говорит один.
– А мой – от римлян! – хвастается другой.
– Это пустяки! – пренебрежительно замечает Диккенс. – Я до сих пор плачу проценты по кредиту, который мой прапрапрапрадедушка взял, отправляясь с тремя королями в Вифлеем, на поклон к младенцу Иисусу.
Альфонс Доде
(1840–1897)
французский писатель
Размышляя о книголюбах, Альфонс Доде сказал:
– Над сколькими частными библиотеками можно было бы приклеить ярлык, как на аптечных склянках: «Для наружного потребления!»
Федор Михайлович Достоевский
(1821–1881)
русский писатель
Это неприятное происшествие случилось в двадцатых числах марта 1879 года. Писатель Дмитрий Дмитриевич Минаев шел по Николаевской улице в Петербурге и вдруг увидел, что у какого-то подъезда собралась толпа. Подойдя, он заметил, что в толпе стоит Ф. М. Достоевский, очень взволнованный, и о чем-то рассуждает с городовым, придерживающим за ворот какого-то мастерового.
– Что с вами, Федор Михайлович, случилось? – спросил Минаев у Достоевского.
– Да вот, представьте себе, иду я по тротуару и вдруг слышу: «Прочь с дороги!» Не успел я опомниться, как этот самый мастеровой ударил меня по затылку так, что я с ног свалился. Теперь вот я приказал отправить его в участок и составить протокол.
Дело о нанесении побоев разбиралось потом у мирового судьи Трофимова, дружившего с Минаевым. Когда дело окончилось, Трофимов проводил Достоевского до дверей и сказал:
– Я очень счастлив, что хотя по должности мирового судьи имел удовольствие беседовать с выдающимся корифеем русской литературы.
По уходе Достоевского Минаев обратился к судье с экспромтом:
Решение судьи оказалось таким: хулигана, который, как он сам утверждал, «был зело выпимши и только дотронулся до барина», приговорили к штрафу в размере 16 рублей за произведение беспорядка на улице. Достоевскому приговор показался строгим. Он подождал обидчика у подъезда и дал ему шестнадцать рублей для уплаты штрафа.
Александр Дюма-отец
(1802–1870)
французский писатель
Во время своего путешествия в Россию Дюма прибыл в Тбилиси. Владелец большой книжной лавки пригласил его зайти посмотреть товар. А за день до этого, чтобы услужить высокому гостю, книготорговец велел все полки заполнить исключительно произведениями Дюма, а остальные спрятать подальше.
– Где же книги других писателей? – воскликнул удивленный Дюма.
– Они… они все проданы… – еле сумел выговорить растерявшийся владелец магазина.
Александр Дюма-сын
(1824–1895)
французский писатель и драматург
Дюма-сын был очень сообразительным и находчивым ребенком. Когда ему было всего семь лет, один старый дворянин сказал Дюма-отцу:
– Обычно такие умные дети с возрастом глупеют.
Присутствовавший при этом будущий автор «Дамы с камелиями» заключил:
– Вы, по всей видимости, были необычайно умным ребенком.
Литературное чтение (фрагмент). Маковский В. Е.
Василий Андреевич Жуковский
(1783–1852)
русский поэт, переводчик
Во время путешествия по Швейцарии Василий Андреевич Жуковский отправился со своими знакомыми в предместья Люцерны.
Кто-то из общества предложил забраться на вершину довольно высокой горы, откуда можно будет насладиться великолепным видом.
– О нет, благодарю покорно, – ответил Жуковский, – с горами я веду себя так же, как с красивыми женщинами, – я предпочитаю пребывать у их ног.
Василий Васильевич Капнист
(1758–1823)
русский драматург и поэт
Василию Васильевичу Капнисту – автору знаменитой в XVIII веке комедии «Ябеда», отдельные цитаты из которой стали поговорками, а также лирических стихов и басен – было весьма присуще чувство самоиронии.
Получив томик своих «Сочинений», он написал:
Капниста я прочел и сердцем удивился:
Зачем читать учился.
Николай Михайлович Карамзин
(1766–1826)
русский писатель, историк
После назначения Карамзина императором Николаем I на должность историографа при царском дворе он делал обязательные великосветские визиты.
В одном из петербургских домов, не застав хозяина, он приказал лакею записать свои звание и имя: «Историограф Карамзин».
– Покажи-ка, как ты, любезный, написал? – полюбопытствовал Николай Михайлович, продиктовав лакею эти слова, и прочитал запись, сделанную грамотеем: «Карамзин, граф истории».