Страница 10 из 18
Группу обменивающихся впечатлениями консерваторских преподавателей, которых помнила еще с тех пор, как там учился Кирилл, она миновала, не прислушиваясь к их разговору. Долетели только обрывки:
– … интонационная четкость…
– Тернов, как исполнитель, имеет право…
– … фразировка…
– … а я говорю, он имеет право…
– Но Камилл Сен-Санс этого не писал!
Светлана усмехнулась. Последние слова выкрикнула профессорша, преподававшая музыкальную литературу. В голосе педагога слышалось отчаяние.
Похоже, музыканты в этой части сквера закончились, потому что тесных компаний больше не наблюдалось – под деревьями неспешно прогуливались солидные пары.
– Анастасия Михайловна говорила, что там есть итальянский спальный гарнитур, именно то…
– Я думаю, если он не будет слишком много играть «на бис», то к сериалу мы успеем вернуться…
– В общем, получили мы за это дело по шапке!
– Кстати, о шапке. Присылает мне на прошлой неделе свекровь сапоги…
Светлана повернула обратно.
– Слушай, а чего этому Тернову так хлопали? Он что, правда очень хорошо сыграл?
– Молчи, горе мое, не позорься! Он играл гениально!
– Да я же не против, я просто спросил. Интересно же, чего народ с ума сходит…
– Во вторник реферат сдавать, последний срок, а у меня…
– А по-моему, высокие ноты у него слишком визгливыми получаются…
Она ускорила шаг.
– И не говорите мне про творческую атмосферу! Творческая атмосфера в России – метаново-хлорная!
– … Камилл Сен-Санс!..
– …еще бы, на такой скрипке! Попробовал бы он на моей, да в сырую погоду!
Отдавать билет расхотелось. Свежий воздух, что ли, так подействовал? Или просто захотелось узнать, что Тернов припрятал в рукаве на второе отделение?
Олег опустил смычок и тут же грянули аплодисменты. Выдержав секундную паузу, он сдержанно поклонился. Сделал шаг назад, указал на аккомпаниатора. Михаил встал, еще один поклон и, под гром аплодисментов и приветственные выкрики с четвертого яруса, они ушли со сцены. За кулисами их сразу подхватила Эля, взглянула, почти испуганно, и поволокла в гримерную.
– Мальчики, что вы там творили? Вы с ума сошли?
– Я что ли? Ты у Олега спрашивай, а я сам у рояля чуть не умер, – Михаил сбросил туфли на пороге, в носках дошел до кресла и со стоном опустился в него. Поднял руки, посмотрел на дрожащие пальцы, сказал жалобно: – Господи, ну что за работу я себе выбрал? Грузчиком, мешки таскать и то легче, честное слово!
– А ты пробовал? – Эля подобрала туфли, поставила рядом с ним. Подсунула стул под ноги, – задирай свои конечности, а то потом обуться не сможешь.
– Сокровище мое, я тебя обожаю, – пробормотал он, поднимая ноги.
– Сиди уж, грузчик отдыхай!
Олег, словно лунатик, подошел к столу, положил скрипку в футляр, тоже рухнул в кресло и закрыл глаза. Эля переключила внимание на него:
– Олежек, что с тобой? Что, по твоему, ты сейчас делал?
– Все нормально. Я играл Сен-Санса, – не открывая глаз, ответил он.
– А жаль, что здесь нет этой критикессы из «Известий», – неожиданно хихикнул Михаил. – Помнишь, которая писала, что у тебя затянулся творческий кризис. Вот бы она сегодня послушала, какой у тебя кризис!
– Да слава богу, что ее здесь не было, – нервно вздрогнула Эля. – По-моему, ни один нормальный человек… Олежка, что на тебя нашло?
Олег не ответил. Вместо него снова подал голос Михаил:
– Леди в красном на него нашла. Роковая женщина. Знаешь, увидел ее и – хлоп! Сгорел парнишка, как свечка.
– Не смешно! – Эля развернулась и четко печатая шаг вышла из комнаты.
– Отправилась посмотреть и оценить лично, – прокомментировал ее уход муж. – Интересно, сколько сегодня в зале женщин в красных платьях?
– Она одна, – Олег едва шевельнул губами, но Миша его услышал.
– Даже так? – он покачал головой. – Эй, парень, похоже ты крепко влип. Готов спорить, что она добропорядочная замужняя женщина. Вокруг нее, знаешь, аура такая витает.
– Ерунда. Она несчастлива. Очень.
– Это ты так думаешь. А она – нет. Такие женщины не бывают несчастливы.
– Я не хочу это обсуждать, – Олег по-прежнему не шевелился. – Я устал.
– Еще бы! Слушай, может сменим программу на второе отделение? Сыграешь что-нибудь попроще, повеселее… – Михаил замолчал и с сомнением посмотрел на приятеля. Потом вздохнул, – хотя, сейчас у тебя даже «В лесу родилась елочка», как реквием прозвучит.
– Миша, я прошу, помолчи немного, – голос Олега звучал ровно.
– Как скажешь, – добродушно согласился Миша и тоже закрыл глаза. – Действительно, вздремну лучше, минут десять.
Олег расслабился. Да-а-а… Что же это он, действительно, как выразилась Эля, «натворил»? Сен-Санс, по крайней мере, такого точно, не писал. Вернее, когда писал, никак не мог рассчитывать на подобную интерпретацию. И Мише досталось, бедному, он вовсе не ожидал такого накала страстей. Вон как вымотался.
Но результат получился неожиданно эффектный. И женщину эту он достал, в этом нет сомнений. Вот только поняла ли она, что все это ради нее? Ничего, если не поняла, во втором отделении он объяснит. Доступно. На «Карнавале животных» пусть немного переведет дыхание, а вот на «Интродукции и рондо каприччиозо», тут уж будьте любезны! Тут уж он свое возьмет!
Светлана добралась до машины, с трудом попав ключом в скважину, отперла дверцу и упала на сиденье. Всхлипывая, достала из сумочки носовой платок, не обращая внимания на размазывающуюся тушь, вытерла глаза. Да что он, этот Тернов, нарочно что ли? Нет, действительно, такое ощущение, что он сознательно и методично доводил ее до слез. Ладно, сам концерт она продержалась, но когда пошли номера «на бис»…
Он объявлял названия сам, негромко, со странной интонацией и мрачно поглядывая в зал. Пару раз Светлане показалось, что он смотрел именно в ее сторону. «Размышление» Чайковского, она выдержала стиснув зубы, но волны жалости к себе накатывали в такт мелодии, с пугающей силой. Под «Dignare» Генделя она тоже еще держалась, хотя почувствовала себя окончательно несчастной. А когда Тернов переглянулся со своим аккомпаниатором и сказал: «Рахманинов. Вокализ», Светлана поняла, что сейчас разревется. И разревелась. Это было унизительно, она всегда ненавидела публичные сцены, но слезы текли из глаз и она ничего не могла с этим поделать.
Ему аплодировали стоя. Хлопали долго – он уходил, выходил снова, принимал огромные букеты, кланялся. На заднем плане маячил аккомпаниатор, выглядевший немного растерянным. Ему тоже перепало несколько букетов и он топтался около рояля, прижимая их к груди. Светлана не выдержала и стала пробираться к выходу, низко опустив голову, чтобы скрыть свою зареванную физиономию. Кажется она вышла первой – остальные зрители продолжали благодарить артиста.
Ну и пусть! Она, лично, никакой благодарности к нему не испытывала. Наоборот, было обида – за что? За что он так с ней поступил? Вместо того, чтобы подарить ей ощущение праздничной легкости и веселья, его скрипка заставила думать о самом болезненном и горьком, о том, что она всегда прятала, даже от себя, за привычными уверенностью и оптимизмом. О том, что взаимопонимание с мужем держится только на ее уступчивости и полном отказе от собственных мнений, что нет детей, что выйдя замуж, так и не сумела построить семью настоящую – на самом деле, они с Денисом оставались просто двумя людьми, живущими вместе. И, видит бог, так сложилось не по ее вине! Она старалась, но стараний одной стороны в таких делах недостаточно, необходимы хотя бы минимальные встречные движения…
Светлана судорожно вздохнула, глянула в зеркальце – ну и личико! Стоило краситься, чтобы потом все так размазать. Она еще немного повозила платочком по лицу, оттирая особо заметные пятна, потом махнула рукой и завела мотор.
Дома Светлана первым делом отправилась в ванную. Сначала она собиралась просто умыться, но сообразила, что успокоительный душ будет гораздо полезнее. Уже стоя под душем, поняла, что на самом деле, хотела принять теплую ванну. В общем, вылезла она через час, размякшая, распаренная и почти вернувшая себе душевное равновесие.