Страница 66 из 72
— Ну вот, — объявил он, поворачивая Ясенку к зеркалу. — Посмотрите. Оно вам к лицу, как я и предвидел.
И действительно, украшение на ней выглядело очень эффектно. Ясенка осторожно дотронулась до подвески.
— Вы его специально заказали?
— В каком-то смысле. Оно очень, очень древнее. Когда вы его снимете, то увидите на обратной стороне следы: они показывают, что когда-то это была брошь. Когда я ее отыскал, она была сломана, почти безнадежно. — Он протянул ей обломки тускло-синего камня. — Я заменил старый камень на сапфир. А это, кажется, лазурит. Можете взять его, если хотите.
Ясенка с любопытством взяла у него кусочки камня и положила их на столик.
— Но откуда вы знаете…
— Я много читаю, учусь и запоминаю. — Харуз извлек из-под камзола амулет, висевший на тесемке. — И я владею силами, с которыми вы, возможно, знакомы. Вы узнаете это?
Ясенка протянула руку, но не осмелилась дотронуться до талисмана.
— Это похоже на то, что моя защитница могла бы…
— Защитница? Вы говорите о Зазар? — При виде ее изумления Харуз рассмеялся. — О да, я хорошо знаю Зазар. По правде говоря, это именно она отправила меня за вами в разрушенный город, пока трясинный народ не успел вас убить…
— Значит, вы один из тех незнакомцев, которые по ночам приходили к Зазар? Она всегда отправляла меня спать, но иногда я все равно их видела.
— Да. Я часто навещал Зазар. Мы с ней хорошо знакомы. Вам следует во всем меня слушаться, как вы доверились бы ей.
Ясенка склонила голову, вспоминая окутывавший его в Трясине туман. Только Зазар могла снабдить его камнем силы — немножко не таким, как тот, что носила сама Ясенка, но с похожими свойствами.
— Да, лорд Харуз.
— Хорошо. А теперь вернемся к вашему ожерелью. Это — символ прежде влиятельного Дома, к которому вы принадлежите по праву рождения. Я приказал ювелиру постараться починить его, но при этом сохранить ощущение старины, которое говорит о том, что это — фамильная вещь. Посмотрите на рисунок.
Ясенка снова взглянула в зеркало.
— Кажется, будто из сапфира выходит пламя… О, поняла! Это сосуд или лампа. А по кругу идет надпись…
— Да. Это так называемый многозначительный каламбур. «Без света не Ясно». Это намек на то, что в Доме Ясеня всегда ярко горит пламя; в некоторых это пламя верности, в других — пламя честолюбия, еще в ком-то — страсть.
Он поцеловал ее в шею.
Изумленная Ясенка густо покраснела.
— Б-благодарю вас, лорд Харуз, — с трудом выговорила она. — Благодарю вас за вашу любезность.
— Волосы у вас пепельные. Говорят, у вашей матери были такие же. Светло-русые, почти серебряные. Она носила их распущенными, как вы.
— Как у моей матери? Вы знали мою мать?
— Нет, но я слышал рассказы. Говорят, она была необычайно красива. Наверное, вы на нее похожи.
Растерявшаяся Ясенка отвернулась. Она не понимала, как ей воспринимать эту новую сторону Харуза, открывшуюся перед ней, — если не считать того, что это навело ее на некую мысль… Каковы реальные мотивы всего, что он сделал для нее? Друг он знахарке или нет, но наверняка им движет не доброта сердца. Видимо, он рассчитывает что-то от нее получить. И, возможно, это окажется нечто такое, чего ей не захочется отдавать.
— Я такая, какая есть, — сказала она. — Я не считаю себя красивой…
— Но вы не будете возражать, если я буду вас такой считать?
Она покачала головой:
— Нет, не буду.
Позже она убрала осколки лазурита в шкатулку, к другим драгоценностям, которых у нее накопилось уже немало.
В тот день ей никак не удавалось угодить Маркле во время занятий, и Ясенка наконец поняла, что движет ее наставницей. Эта женщина ревновала! Но как ей было объяснить Маркле, что той нечего опасаться? Ясенка, конечно, восхищалась Харузом, однако она понимала, что по своему положению стоит гораздо ниже, чем он. В конце концов, разве он не принадлежит к самым знатным аристократам страны? А она ведь просто гостья в его доме! Она зависит от него, получает от него и пищу, и даже одежду… Тогда насколько же ее превосходят те сказочные обитатели чудесного замка, расположенного в долине, — того замка, который она видит с крепостных стен!
Наутро после их возвращения в крепость Харуз отправил своего личного врача осмотреть Оберна. Хотя Оберн счел себя неожиданным и, возможно, даже нежеланным гостем, захвативший его в плен человек был достаточно умен, чтобы постараться извлечь из его присутствия максимальную пользу. А значит, Харуз поступал вполне разумно, следя за тем, чтобы Оберн выздоровел.
Врач снял наложенные Ясенкой шины и заменил их на новый лубок, поцокал языком при виде почти зажившей раны у Оберна на голове и натер ее неприятно пахнущей мазью, которая заставила Оберна сильно пожалеть о том отваре с ароматом цветов, которым пользовалась Ясенка. После этого врач сложил в сумку свои лекарства и инструменты.
— Если учесть, как примитивно вас лечили и что помощь вам оказывал человек, не обученный искусству исцеления, то выздоровление ваше идет удивительно хорошо, — заявил врач несколько пренебрежительно. — Наверное, это следует объяснить вашим отличным здоровьем.
Оберн не стал говорить, что это могло объясняться и тем, что та, кто не была обучена искусству исцеления, тем не менее обладала способностями, которые нельзя получить извне. Теперь, когда его снабдили всем необходимым, и он мог только ждать окончательного выздоровления, Оберн начал томиться от безделья.
Он взял в привычку присоединяться за трапезами к людям Харуза. Выходил он с ними и во двор крепости, где они отрабатывали умение владеть оружием. В свободное время он присоединялся к их играм, вскоре обнаружив, что одна из самых популярных игр, где по доске передвигались солдаты и короли, мало чем отличалась от той, которая давно ему нравилась.
Вскоре он уже завел себе несколько приятелей, и его пребывание в крепости Харуза стало гораздо более приятным. Одним из новых знакомцев стал Ральз, входивший в отряд, который захватил Оберна и Ясенку. Вошел в их число и Эгерн.
— Надеюсь, ты на меня обиды не держишь, — сказал Оберну Ральз. — Я выполнял приказ.
— Я обид не таю, — ответил Оберн и, ухмыльнувшись, добавил: — Я просто за них квитаюсь.
Эгерн расхохотался.
— И я тоже! Ты мне нравишься, парень. Так откуда ты взялся-то?
И вот получилось так, что Оберн рассказал своим новым друзьям о ящеровсадниках, о войне на северных землях и о том, как Морским Бродягам пришлось бежать, спасая свои жизни. И о том, как они нашли брошенную крепость и присвоили ее.
— Ого! — воскликнул Ральз, когда Оберн закончил рассказ. — Неудивительно, что ты так хорошо держался по дороге сюда! Любой другой после перелома руки и пары крепких ударов по голове ехал бы на носилках!
— Морские Бродяги из-за мелких ссадин не скулят.
— Готов спорить, что и из-за других вещей тоже. — Эгерн оценивающе посмотрел на Оберна. — Жаль, что ты под домашним арестом. Ты бы нам пригодился во время патрулирования.
— Патрулирования?
— Да. Трясинники начали пересекать реку — после того как мы любезно показали им, как это делается. — Ральз поморщился и сплюнул. — И устраивают на нашей стороне всякие безобразия. Лорд Харуз вместе с другими владетелями вынужден посылать отряды, чтобы прогонять их обратно. Ты, наверное, обратил внимание на то, как у нас сейчас тесно в казармах: приходится спать по трое на одной кровати.
Оберн переварил услышанное молча.
— Тогда, — спросил он, — даже когда я поправлюсь, я не смогу поехать с вами в патруль? Я был бы рад возможности снова оказаться на открытом воздухе.
— Тебе следует обсудить это с графом, — отозвался Ральз. — Что до меня, я был бы рад твоему обществу. Ты мне нравишься. Но приказ есть приказ.
И Оберн не спешил, ожидая удобного момента. Один раз он обратился к графу Харузу с просьбой об аудиенции, однако встреча не получилась. Это не было категорическим отказом: он услышал, что граф в настоящий момент настолько занят, что не в состоянии уделить своему почетному гостю Оберну достаточно много времени и просит его подождать.