Мороженщик

Сначала засуха, потом дожди, потом пекло.

— Говорят, что каждый следующий год хуже предыдущего, — произнесла гостья. — У нас на работе кто-то сказал: «Сейчас настолько жарко, что можно поджарить яйцо на...»

— Да-да, на капоте машины, я знаю, — раздраженно закончила Диана. Потом улыбнулась, чтобы смягчить впечатление от, несвойственной ей грубости. Поистине эта жара несносна, если она не сумела сдержать себя, слишком хорошо понимая, какие последствия это может иметь в замкнутом обществе небольшого Мосс-Грова. И стараясь, чтобы ее слова звучали тепло и непринужденно, весело спросила: — Почему бы нам не сконцентрироваться и не пригнать сюда тучку? Говорят, воля человека может творить чудеса. — Почувствовав, что это звучит как жалкая претензия на остроумие, она смолкла.

Но Бонни подхватила:

— Может, мы что-то сделали с атмосферой? — И она пустилась в пространные рассуждения об окружающей среде. Это дало Диане возможность сделать новый стакан ледяного чая и вернуть себе обычное спокойствие.

Но эта жара... Впрочем, даже не жара, а влажность. Именно это сочетание жары и влажности переносить тяжелее всего.

День походил на другие, как две капли воды: ни к чему не обязывающие разговоры, обрывки слов и обмен пустыми фразами встречающихся на улицах малознакомых людей. Расслабленные обессиленные жарой и не способные ни на чем сосредоточиться люди как заводные куклы автоматически выполняли привычные обязанности. Нигде нельзя было найти желанной прохлады. Нечем было дышать в нагретых солнцем автомобилях с горячими сиденьями и даже в тени пешеходных дорожек. Через несколько минут после выхода на улицу одежда становилась мокрой от пота, появлялось раздражение против всех и вся. Начинал болеть затылок и взор невольно начинал искать хоть одно облачко в пылающем небе.

Зазвенел телефон, прервав размышления Дианы о жаре и разглагольствования Бонни об окружающей среде.

— Извини, Бон, — она подняла трубку, — алло?

— Моя принцесса?

— Привет, — сказала она, сразу смягчаясь.

— Что делаешь?

— Плавлюсь. — Она вздохнула.

— Я рад, что так действую на тебя, — прошептал он в микрофон бархатным голосом за несколько миль от Бакхеда.

— Да, ты действуешь на меня именно так. — Она улыбнулась и поправила сережку. — Ты тоже поджариваешься?

— Это и есть телефонный секс?

— Может быть, — последовал нежный ответ, — я думала о тебе.

— Мы можем поговорить?

— Не сейчас, — ответила она, понижая голос.

— О-о, — простонал он на другом конце провода, но не допустил, чтобы в голосе прозвучала досада и разочарование. По-прежнему мягко, он спросил: — У тебя Бонни?

— Да, мы пьем чай со льдом. Хочешь приехать? — поддразнивала она.

— Послушай, принцесса Ди, — ей было приятно, что он так ее называет, — ты ведь моя принцесса?

— Тебе лучше знать.

— Так вот, принцесса, помнишь, в песне поется: «Однажды твой Принц придет».

— Ты — мой очаровательный Принц, — шепнула она.

«Какая пошлость», подумал он.

— Я тоскую по тебе.

— Я тоже.

— Я могу заставить тебя приехать? — он быстро поправился: — Ты хочешь приехать сюда сегодня вечером навестить меня?

— Конечно, — ответила она, — если у тебя есть желание меня видеть.

— Ты еще сомневаешься! А что, если ты закончишь дела пораньше и проведешь у меня весь вечер и ночь? Не думай ничего плохого. У тебя будет отдельная комната. Мы просто развлечемся. У меня есть чем заняться. Проведешь со мной выходные, отвлечешься от прозы жизни, — уговаривал он, думая про себя: «Приезжай-приезжай, ищи приключений на свою голову!» — Ну что? Заманчиво?

— Очень, — ответила она с некоторым колебанием. — Просто замечательно.

Произнося эти слова, она удивлялась ощущению радости в себе при мысли о том, что, может быть, сегодня вечером они займутся любовью. Она ожидала от себя скорее любопытства, чем радости. В конце концов, он необычный мужчина, и не каждая женщина согласилась бы быть с ним. Конечно, он хочет ее. Что же в этом удивительного? Но она? А он, будто уловив ее колебания, включил самые бархатные интонации в голосе:

— Я тебя жду, моя радость! И приготовься к тому, что мне придется попортить твою нежную шейку своими поцелуями!

Она удивленно рассмеялась:

— Тебе следовало бы работать на телевидении. Ты упустил свое призвание.

— Мне нужна свежая кровь, — шутливо зарычал новоявленный Дракула. Но это было сущей правдой. Жаркая волна радости охватила его при мысли, что он сделает с «принцессой Ди» вечером. Своим завораживающим голосом он добавил: — Дорогая, еще одно, не говори ничего своей Бонни. Я пришлю секретаршу, чтобы она прихватила тебя вечером.

— Не надо, — быстро ответила она, — ты лучше сам... — Но вспомнив, с каким человеком она говорит, и как ему все, должно быть, трудно в этом мире, она поправилась: — Я же могу поймать машину. Мне кажется, так будет лучше.

— Нет, детка, — сказал он твердо, — она приедет и поможет тебе собраться. Я хочу, чтобы ты захватила кое-что из одежды. Все объясню позже. Ники в курсе, слушайся ее, — настаивал он.

— Ну, хорошо, — неохотно согласилась она.

Тридцатилетняя Диана Талувера работала в Первом банке Мосс-Грова бухгалтером с тех пор, как закончила Высшую школу Бакхеда четыре года назад. Она все еще была не замужем, и ее мать и Бонни боялись, что она останется старой девой.

— Постарайся не расплавиться за это время, моя принцесса, — сказал он напоследок.

Они договорились о времени встречи и распрощались.

— Мне не надо гадать, кто это был, не так ли? — с усмешкой спросила Бонни. — Мистер Великолепный?

— Он бы наверняка понравился тебе, — встала на его защиту Диана.

— Хотелось бы знать, что же это за такой таинственный господин, у которого нет даже имени. Мистер Великолепный — и все. Мне в конце концов безразлично, женат ли он. Я не собираюсь звонить его жене и докладывать, мол, привет, дорогая, твой нехороший супруг увивается около моей лучшей подруги. — Бонни пыталась шуткой замаскировать свое беспокойство. Ей не по душе была эта странная скрытность. Диана и сама была не прочь посвятить ее в подробности своего романа, но он запретил ей это.

— Я рассказывала тебе, Бон: сейчас он в стадии развода. Это состоятельный человек. У него собственное дело, солидное положение. Я обещаю, что скоро вас познакомлю, и ты изменишь свое мнение. Подожди немного.

— Мне не нравится это. Если все так, как ты говоришь, почему он предпочитает оставаться в тени? Даже если сейчас разводится.

Диана плюхнулась в кресло и отхлебнула ледяной чай, пытаясь найти убедительные аргументы, чтобы успокоить подругу. Она чувствовала, что Ал заполнил все ее существо. Она даже не представляла, что сказала бы Бонни, если бы узнала о нем некоторые подробности. Она вспомнила, как в первый раз увидела в <:воем банке этого мужчину и его очаровательную секретаршу. Все началось с легкого флирта. И вот теперь... У Дианы вспыхнули щеки. Она пристально посмотрела на подругу сквозь край стакана и решила пока помолчать. Ей очень хотелось похвастаться, но его желание было для нее законом.

Мужчина снял колпачок дорогой авторучки и аккуратно написал печатными буквами: послать Ники к Ди, открытки, чемодан, косметика, записки в банк, Бонни. Вечером они с Ники обсудят все в деталях.

Он не беспокоился: потаскушка Ди сломя голову примчится в его тайное убежище. Эта простая белая комната без всяких украшений и излишеств успокаивала его, позволяла расслабиться, снимала напряжение в те часы, когда подступала болезнь, и в то же время непостижимым образом давала ему ощущение могущества и беспредельной власти над жизнью и смертью. Эта комната — его гавань, его приют, его спасение.

Он сложил записку, засунул в карман и снова представил себе, как будет выглядеть эта девка вечером. Слишком открытое платье над самой обычной грудью. Все вырезано чересчур низко, даже туфли шлюшки, наверное, слишком тесны и открыты. Он заранее ненавидел маленькие мизинцы ее ног, крепко прижатые заостренными мысками туфель на высоких каблуках. Пытаясь избавиться от омерзения, он снова обвел взглядом комнату: пастельные тона ее стен и обстановки неизменно успокаивали его. Белое. Цвета слоновой кости. Белое с желтоватым оттенком. Кремовое. Только в полутемных углах чуть заметна текстура светлого дерева. Ни современного блестящего стекла, ни темной древесины. Никаких излишеств и безделушек. Нежилая, не согретая человеческим теплом комната. Чистая, белая, в стиле модернизма начала века.