Мороженщик

— Может быть, была запланирована Целая серия политических убийств, и она была первой в списке. А убийца был наемный.

— Да-а, — протянул Браун, — может, и так. А какими, собственно, фактами мы располагаем?

— Известно, когда она уехала на выступление по приглашению, время на дорогу, а значит, и когда ее увезли от церкви. У нас есть также результаты экспертизы. И это все. Остальное предстоит домыслить. Обсуждаем эту версию. Итак, она выходит. Убийца, которому заплатил ее политический противник, следит за ней. Он хватает ее, когда она выходит из машины, швыряет в свой фургон, убивает пестиком. Доезжает до парка и выкидывает ее. Есть возражения?

— Нет, это не наемник. Этот кто-то с ней знаком. Он ждет ее, и, когда она припарковывается, зазывает к себе. Они едут к реке, и сильным ударом в ухо он ее убивает.

— Дан, ты согласен?

— Разве я могу с ходу отгадывать загадки? — проворчал Дан.

— Пусть будет по-твоему. Какого черта, неужели я похож на идиота, который плывет против течения?

— Нет, дорогой, ты похож на идиота, который пытается остановить движение тени на солнечных часах Египта. Но хоть что-нибудь ты думаешь об этом?

— Ты действительно хочешь знать, что я думаю?

— Вообще-то, нет, но любопытно. Скажи нам.

— Я думаю, что кто-то убил ее, потому что она была лесбиянкой. Какой-нибудь чувак застал свою миссис с этой Тиной, рассердился и приложил. Дальше он запихивает ее в машину, как ты сказал. Привозит в парк, просверливает уши насквозь, выкидывает за дверь, а потом спокойно храпит всю ночь. Или мучается до утра.

— Сплошная чушь, — отреагировал Монрой Тукер, — это определенно политическое убийство.

— Ну, о твоей-то версии я догадываюсь, Монрой. Наверняка ты подозреваешь в убийстве марсиан из летающей тарелки, — не преминул съязвить Дан.

— Вечно ты несешь обо мне всякую околесицу! — взорвался Тукер. — Скажи еще, что я собираюсь разводить кур в качестве источника свиного мяса.

— Неужели? Ты просто пугаешь меня своими идеями, — начал было Дан, но Эйхорд прервал их перепалку:

— Итак, мы предполагаем, что феминистка с резкой, непримиримой позицией и твердыми политическими взглядами, которые она и не думала скрывать, встретилась с кем-то, кто хотел ее убить. Начнем отрабатывать эту версию. Кому из политиков была выгодна ее смерть?

— Чепуха, — пробормотал Дан, — надо произвести облаву на всех известных гетеросексуалов.

— Уж это мы оставим тебе.

Северный Бакхед

— Черт возьми! — сказала Эйхорду невысокая женщина с недовольной гримасой. — Я уже три раза рассказывала эту историю. Нет, четыре, если считать прессу. Да, еще телевидение, значит, пять.

— Я понимаю, миссис Райт. Всего пару вопросов, я не задержу вас долго, — успокаивающе говорил Эйхорд, придав своему лицу выражение неподдельного участия. Впрочем, он и в самом деле понимал, как муторно много раз давать одни и те же свидетельские показания.

— Дело не в том, что мне это надоело, просто я ухе столько раз рассказывала об этом, что мне больше нечего добавить.

— Конечно, — он с симпатией кивнул, — я понимаю. Но возвращаясь к какому-то событию еще и еще раз, человек иногда вспоминает новый, на первый взгляд незначительный факт.

— Да, может быть. — Она походила на маленькую птичку. Узкие косточки. Точеные черты лица, будто изваянные скульптором. Она не была хорошенькой, но в ней было что-то от кинозвезд, с которыми он сталкивался во время работы в Южной Калифорнии. Зачастую небольшого роста с незначительной внешностью, с маленькими сморщенными личиками, на экране они становились ослепительно красивыми.

— Вы уверены относительно времени?

— Абсолютно. Она как раз... Мисс Хоут как раз закончила лекцию, мы стояли вот здесь, — она показала, — и я говорила ей, как важна ее деятельность для всех нас. Она поблагодарила меня, пошла на стоянку, села в машину и уехала.

— Вы не заметили, никто не отъезжал со стоянки после нее?

— Нет, никто. Я стояла с ней около машины, а потом проводила взглядом ее автомобиль. Когда он скрылся из виду, я вернулась в здание.

— Не могли бы вы описать ее настроение, когда она уезжала?

— Ее настроение? — миссис Райт так изумилась, будто никогда не слышала этого слова раньше.

— Была ли она напугана? Обеспокоена? Расслаблена? Озабочена? Вам понятно, что я имею в виду? Как она выглядела, когда уезжала? — Эйхорд говорил мягко, настраивая ее на доверительную беседу.

— Торопилась. Она была очень деловитой и оживленной, спешила.

— Миссис Райт, я знаю, что вы — активистка женского движения. Как оценивали Тину Хоут с профессиональной точки зрения?

— Высоко. Это я могу сказать совершенно определенно. Все были о ней самого высокого мнения. Складывалось впечатление, что она просто незаменима.

— Значит, можно предположить, что смертью Тины Хоут женскому движению был нанесен заметный урон?

— Пожалуй, что так.

— Говорила ли она когда-нибудь об угрозах? Или о недоброжелателях, о ком-то, кто явно выражал враждебность по отношению к ней?

— Нет, я ни разу об этом не слышала. Ее любили все и уважали даже те, чье мнение было полярно противоположным ее взглядам. Я никогда не слыхала, что ее кто-то ненавидит, да еще так сильно, чтобы дойти до убийства. Больше того, оппоненты восхищались определенностью ее позиции, непримиримостью к предрассудкам.

Эйхорд кивнул, стараясь оценить правдивость женщины по реакции на его вопросы и выискивая малейшее противоречие в ее словах.

— Она объяснила, почему так торопилась уехать?

— Я помню, она говорила, что куда-то опаздывает. Кажется, должна была выступать в церкви, расположенной в другом конце города, порядка сорока пяти минут езды отсюда. Мне было, конечно, неудобно отнимать у нее время, но я хотела объяснить, каким важным считаю ее выступление, понимаете?

— Я понимаю, — задумчиво кивнул Эйхорд.

— Мне казалось, что ей просто необходимо знать, как высоко мы ее ценим. Но чувствуя ее нетерпение, старалась говорить как можно короче.

— Понятно. Есть у вас какое-нибудь предположение, кто мог желать ей вреда?

— Никакого. — Маленькая женщина отрицательно качнула головой. — Для нас всех это было полной неожиданностью.

«Для Тины тоже, детка», — подумал Эйхорд. Он поблагодарил ее и направился к машине. Повернул ключ зажигания и поехал в управление, продолжая думать о Тине Хоут. Он представил место, где ее нашли. Видел платье в маленькой луже грязной воды. Грязь на ногах, одетых в колготки. Вспоминал рапорты о волосах и образцах кожи, данные обследования ногтей, прямой кишки, век, остатков почвы, результаты судебно-медицинской экспертизы.

Интеллектуалы Главного департамента полиции не сумели сделать никаких выводов на основании этих результатов, поступивших к Джеку от мальчиков Эрла Рича из криминалистической лаборатории Бакхеда. Они блестяще провели всю лабораторную работу, сумев не зациклиться на пестике для колки льда, а сочтя его одним из возможных орудий убийства. Им мог оказаться какой-нибудь предмет с деревянной ручкой, например, шило или самоделка со специфической конфигурацией. К группе возможных орудий убийства отнесли и уже вышедшие из употребления предметы, и современные трости определенного типа, и даже зонтики. Джек помнил, что его бабушка в конце пятидесятых годов все еще пользовалась ящиком для льда. В обязанность внука входило наполнять его льдом и ставить на место. Насколько Джек мог вспомнить, едва ли можно было заколоть кого-нибудь насмерть тем весьма посредственно заточенным пестиком, который обычно втыкали в колоду для рубки мяса за дверью.

Вернувшись в управление, он поднял телефонную трубку и стал накручивать диск, пока не связался с нужным абонентом.

— Алло, будьте любезны Летти, пожалуйста. — Он ждал, слегка постукивая концом авторучки по столу. — Привет, Летти! Это Джек Эйхорд.

В ответ на ее дружелюбное приветствие он улыбнулся и спросил: