Страница 47 из 165
И это горькое осознание совсем не придавало сил.
Она всё шла и шла, утопая в белоснежном, нагретом песке, а ряд пальм, которые неумолимо следовали за ней, всё не собирался заканчиваться. Для Френсис такой поход вскоре показался сильно утомительным. Она не знала, сколько ей ещё предстояло брести, и есть ли в этом какой-либо смысл. Её одолевал голод, и это сказывалось на её силах, которые истощались так же быстро, как проскальзывал песок сквозь пальцы. Тело начинало противно изнывать.
— Грязный пират! – рычала себе под нос Френсис. – Решил не марать об меня свои противные ручонки! Боже, как я устала…боюсь, что если я сейчас здесь упаду, то меня сожрут крабы...
Кстати говоря, о живности: пока Френсис разгуливала по побережью, безо всякого интереса изучая местность, она ни разу не встретила ни одной черепахи, ни краба, ни ящерицы. Пляж представлялся пустым, безжизненным, и даже каким-то…искусственным. Это угнетало.
Мрак казался настолько плотным, что, наверное, можно было бы вытянуть вперёд руку и ухватиться за него. Где-то там, совсем близко, слышался шум волн, что бились о камни и недовольно шипя, отходили назад, готовясь к новому удару. Так продолжалось до бесконечности.
И снова шаг, нога по щиколотку утонула в песке. Френсис попыталась вырвать её из песчаного плена, но, не рассчитав силы, споткнулась и оказалась сама в песке. Вставать сил уже не было. Всё утекло вместе с надеждами на жизнь. Френсис лишь подложила руки под голову, чтобы быстрее и легче уснуть, и в последний раз подумала о том, как же она ненавидит пиратов.
Следующий день на острове оказался намного жарче и суше предыдущего. Когда Френсис пришла в себя после блуждания в томительных грёзах, её желудок начал скручиваться намного сильнее, чем это было прежде. Конечно, сутки без еды дали о себе знать, желудок, привыкший ни в чём себе не отказывать, начал бурлить и взвывать, словно израненное животное.
Встав с песка, девушка решила в первую очередь спрятаться в тени, ибо солнце палило нещадно. Укрывшись под толстой, тенистой пальмой, она принялась размышлять над своим положением. Злиться и обвинять кого-либо уже не было сил и желания, нужно было думать о выживании. «Здесь я ничего не найду…это бессмысленно,…а есть очень хочется…» — рассуждала она, украдкой поглядывая в сторону чащи, от которой так и веяло прохладой.
«А вдруг…в этих зарослях скрывается какое-нибудь нечто?» – подумала она с опаской, но затем тут же себя обругала. Ведь, если там, в чаще и пряталось бы чудище, то оно бы сожрало её посреди ночи, когда она валялась на пляжу, изнеможённая. Разве нет?
Плотно поджав пересохшие губы, она встала с земли и повернулась лицом к джунглям. Пистолет, который она привязала лентой к своему бедру, как назло становился с каждой минутой всё тяжелее и ощутимее, как будто напоминал, мол, что есть ещё одно – третье – решение. Которое могло бы покончить со всеми мучениями, навалившимися на голову несчастной девушки.
— Ну, нет, — подумала она, стукнув ладонью по железному покрытию. – Посланник этого никогда не дождётся! – и с упрямым видом, она бросилась сквозь колючие ветви.
Внутри тропического леса, как и оказалось, было не жарко, а наоборот — прохладно и свежо. А в воздухе плавали необычайно сладкие запахи цветов и травы. Френсис начинала проклинать свою нерешительность – ведь она могла бы уже давно избавить себя от палящего солнца.
Единственное, что её огорчало в походе, так это отсутствие туфель. Как ни странно, но, прожив на Армаде некоторое время, она, как и вся команда, начала испытывать к обуви раздражение. Она была абсолютно неудобной, и порой даже мешалась в работе. Не дай бог, мокрый пол, и каблуки мигом начинают разъезжать по разные стороны. Поэтому больший остаток времени, Френсис старалась забыть о туфлях. И теперь, такое дерзкое решение сыграло с ней отнюдь не весёлую шутку. Иногда под ноги попадались крупные и острые коренья, которые нещадно терзали её нежную, белую кожу. Словно она шла по лезвию бритвы, и каждый новый порез даровал всё больше и больше острой, отвратительной боли. «Терпи, дорогая, скоро все твои мучения будут вознаграждены! Не время думать о ногах!» — кричала она себе, когда чувствовала, что глаза её предательски увлажнялись. Мысль о скором пиршестве немного успокаивала её душу, и боль в ногах волшебным образом убавлялась.
К счастью, не было вообще никаких хищников, да и других зверей тоже. Она отчётливо слышала шелест листьев и треск сучьев, но ничего более. Ни пения птиц. Это было очень странно.
Френсис наконец увидела куст, обвешанный круглыми, красными ягодками, с виду напоминавших вишни. Девушка села перед ним на колени, принялась изучать странные и подозрительно аппетитные на вид ягоды. Она давно вышла из того наивного возраста, когда ею руководило лишь сплошное желание. Она прекрасно знала, что её найденные ягодки хоть и выглядят очаровательно, но это не значит вовсе, что они также вкусны и полезны.
«Но и проходить мимо глупо, — ответила ей весьма справедливая мысль. – Ладно, я сорву всего одну ягодку и надкушу… А там уж и выводы будем строить…»
Френсис так и сделала.
Ягода оказалась необычайно горькой, и едва девушка коснулась её пухлого тельца зубами, как в следующий миг, её лицо стало белым, как мел. Френсис поспешно отшвырнула эту гадость и отползла от злосчастного куста.
После таких ягодок её больше тянуло тошнить, чем есть.
Пришлось идти дальше. Френсис не знала, что было страшнее – терпеть вой капризного желудка, или же слушать собственные мысли, которые так и давили на неё, напоминая ей о тех страшных событиях, которые она вынуждена была пережить. Она никак не могла понять – за что? За что она оказалась здесь? На этом острове…без пищи и жилья? Без цивилизации?
Можно было ли полагать, что всё это всего лишь шутка. Грубая и совсем не смешная.
— Проклятье! – мысли, подобно рою крохотных мотыльков, разлетелись в разные стороны, и девушка пришла в себя. Пока она шла по тропе, будучи озабоченной своими проблемами, она и не заметила, как напоролась на какую –то корявую, острую ветвь. Боль мигом вернуло Френсис обратно с небес на землю, а когда по её нежной коже полилась тёплая кровь, девушка готова была разрыдаться от бессилия. Ох, как ей было непривычно перебираться из князи в грязи. Существование на корабле на этом фоне казалось просто цветочками. Ведь там у неё была и еда, и одежда, и постель, и даже пресная вода.
Она проходила почти целые сутки. Целые сутки блуждания по лесу высосали у неё последние силы. И чем слабее становились её мышцы, тем тяжелее становилась её ноша в виде пистолета. Сколько Френсис не пыталась не обращать на его присутствие внимание, глаза её как будто назло, без её желания, опускались вниз. И с какой-то предательской надеждой смотрели на блестящее дуло. А в голове лихорадочно билась мысль: «Одна пуля, Френсис, одна пуля…и всё будет кончено…»
Упав на траву, Френсис принялась массировать свои ноги. После стольких хождений, они казались ей совсем чужими – холодными, мокрыми от влажной земли и грязными. Пурпуан, который она так любила, успел за день полностью потерять всю свою красоту, и отныне больше напоминал простую кучку грязного тряпья.
— Что же делать, что же делать…думай, Френсис, ты же умная девочка! Ты найдёшь выход! Чёрт, как же мне хочется выпить... — вылетал из её уст различный усталый бред. – Хочу ванну, обсыпанную лепестками роз, стакан хорошего, красного вина, и…и… — она блаженно прикрыла глаза, представляя себе то, что только что наплели её собственные губы. Если внешне ей запрещалось на пошлости, то в своих фантазиях она была просто королевой, она могла создать в своём разуме всё, что только хотела, на что только была способна. Всё. И, естественно, немного постаравшись, она увидела себя, обнажённую, в широкой, мраморной ванне, заполненной до краёв пенистой, розовой водицей. Розовые крупные лепестки приятно щекотали её хрупкие плечи; а в руках, она держала бокал с вином. В душе понимая, что теперь этого вина завались – она без тени стыда или жалости вылила его на пену. Ей было всё равно, ведь жизнь её абсолютно беспечна, сейчас, при помощи одного щелчка, она могла призвать к себе ещё один полный бокал. И ещё, и ещё, главное, чтобы только пальцы при щелчке не онемели.