Страница 29 из 165
— Прости. Слушай, ты не видел Грэга?
— Кого? — не понял её моряк.
— Ну, он из новичков.
— А-а, — мужчина почесал затылок. — Надо у Хьюстона спросить, он у нас всё знает. Эй, дяденька поручик!
— Я же говорил тебе, не называть меня так, идиот! — взревел в ответ Хьюстон. Он, как всегда, стоял за штурвалом...стоп, Френсис же видела его прошлой ночью! Ах, нет, он тогда спал, на вряд ли он что-то успел заметить...
— Чего тебе надо?
— Тут девица ищёт тех новеньких матросов, которых взяли на острове! Где они?
— А....— мужчина призадумался. — Если не ошибаюсь, они сейчас чистят пушки.
Поблагодарив за помощь, Френсис собралась было уйти на нижнюю палубу, но тут Звезда её окликнул. Девушка обернулась.
— Ты вообще представляешь, куда мы плывём? — капризным тоном поинтересовался он. Френсис удивлённо подняла брови. — Капитан дал приказ разворачивать корабль и плыть на север, в сторону Исландии. Вот, скажи, как это понимать? Лично я там никогда не был, и, честно говоря, не горю желаниям посещать территорию датчан*. Вообще скандинавы — вредный народ. Терпеть их не могу. Не понимаю, как они вообще живут в такой холодрыге...
Френсис с минуту стояла, молча, хлопая глазами. Информация медленно закрадывалась в её сонное сознание, однако одно она знала точно, что идти куда-либо уже не было смысла.
*На протяжении долгого времени Исландия являлась собственностью Дании. Такие дела.
Глава 7. «Не смей»
Следовало ли так резко выразиться, сказав, что для Френсис последующие дни являлись адом? Нет, скорее всего, это выражение уж слишком резкое и не точное. Для девушки не ставили никаких ограничений, окружающие продолжали относиться к ней спокойно, некоторые лелеяли её, кто-то терпел со снисхождением, в связи со своей ненавистью к французам. Адом являлся лишь её собственный разум, её мысли, которые теперь не отпускали её не на минуту. С того момента, когда она увидела Посланника в совершенно ином свете, мир для неё будто бы перевернулся. Конечно, она знала, что этот пират имеет при себе множество тайн, и что его прошлое, да и настоящее, окутано мистикой, вплоть до странных слухов о его бессмертии. Но то, что она пережила в ту, злополучную, сумасшедшую ночь, было для неё просто неожиданностью. Будучи человеком верующим, она тем более переживала тот инцидент максимально остро, насколько вообще мог переживать подобное человек. Она считала его дьяволом, ибо в её понимании, только дьявол способен был обладать такой силой. Да, она была полностью в этом убеждена. Проблема вся заключалась лишь в том, что Френсис вынуждена была разделять с ним корабль, который отныне казался ей необычайно тесным для них двоих. Уйти она никуда не могла, о самоубийствах думала часто, но решаться на такое у неё пока не хватало духу. Та ночь была не в счёт, так как тогда она плохо владела собой, ею управлял страх, безвыходность. А теперь, когда она смогла немного передохнуть, взвесить пережитое, она старалась держать себя в руках. По крайней мере, не сейчас.
Посланник же абсолютно не поменял свой образ жизни. Он также редко выбирался из своей каюты, давал распоряжения, проверял ветер, а затем, со спокойной душой, удалялся к себе. Он ни разу не взглянул на Френсис, не подозвал её, чтобы побеседовать, то есть, старался делать вид, что её и нет на корабле. Френсис это вполне устраивало, ибо оставаться с ним наедине она больше не горела желанием.
По отношению к остальным, Френсис, увы, не умела так хорошо прятать свои чувства. Вся команда давно обратила внимание на её странную меланхолию, в которую она окунулась и совсем не планировала выбираться оттуда. По вечерам команда устраивала небольшие развлечения, чтобы как-то поднять дух моряков. Долгое время провождения в океане очень сильно сказывалась на характере и внешности человека. Благодаря ветру, палящему солнцу и солёной воде, кожа их обветрилась, становилась более грубой, осыпалось преждевременными морщинами. В душе человек становился более раздражительным, даже слегка умалишенным. Для таких людей специально и устраивались концерты, постановки, пропитанные сатирой и чернейшим пиратским юмором. Прежде Френсис с охотой приходила на подобные веселья, сидела на задних рядах и тихо поражалась этому странному юмору, пока, конечно, не привыкла. Но после случая с Посланником, даже такие концерты не были в силах принудить её вернуться обратно из своей прочной скорлупы и просто отдаться течению времени.
Ни Томас, ни местный кок, никто не мог подействовать на неё.
С Грэгом они разговаривали редко, крайне редко. А если им и доводилось сталкиваться на палубе, то они старались не вспоминать о той ночи. Хотя порой Френсис замечала, как этот новичок заинтересованно на неё косится. Она готова была поклясться, что ему самому было дико интересно узнать, что же такое увидела там, в каюте капитана, Френсис, что побудило её на самоубийство. Отсутствие глаз, чёрные слёзы — звучало, как бред, и всё же, подало Грэгу лёгкую искру, после которой вспыхнул огонь любопытства.
И лишь спустя три дня, когда корабль всё ещё качало на волнах, он решился на откровенную беседу. Он специально подобрал этот день, так как прошлой ночью Армада потерпела одну из жутчайших бурь, которой многим морякам оставалось только сниться. Корабль так сильно носило по разбушевавшейся, чёрной стихии, что аж затрещали мачты. Люди еле-еле успели повернуть корабль прямо на ветер, чтобы у того не хватило сил перевернуть несчастную Армаду не бок. Френсис не спала всю ночь. Она даже побоялась выходить из трюма. Зажавшись в углу, между мешками с едой, она испуганно глядела на то, как из крупных щелей к ней, в её личную крепость, прибывала вода. Девушка отодвинула от входа все свои вещи, бумаги с записями она спрятала между бочками, и лишь стала ожидать конца этой невыносимой бури.
Но всё кончилось только к утру. Небо наконец милостиво решило очиститься от серых туч, гроза, вдоволь поиздевавшись над пиратами, пошла дальше, за новыми жертвами, и океан принялся успокаиваться.
И всё же, та ночь оставила после себя весьма заметные и ощутимые отпечатки. Всё последующее утро ушло на то, чтобы матросы сменили порванные от сильного ветра паруса и выкачали из нижней палубы воду. Они выглядели вымотанными и злыми, но это вовсе не значило, что Армада сильно пострадала. Никто не паниковал, и поэтому Френсис тоже не собиралась этого делать. Однако отныне она понимала, какого это — плавать по океану в центре сильного шторма.
Но больше всего девушку озаботил тот факт, что Посланник не выходил из своей каюты и просидел там всю бурю взаперти. Об этом ей доложил Томас, так как он непосильно участвовал в спасении Армады и он знал, кто был на верхней палубе. Посланника словно и не волновало состояние его корабля. И это было очень странно. Не смотря на свои худые знания в морском деле, Френсис всё же прекрасно понимала, что капитан — каким бы он ни был — всегда должен оставаться верен своей команде и своему кораблю. Многие морские суда тонули, унося с собой их капитанов, но это вовсе не было сумасшествием, ибо даже младенцу было известно, что капитан и его корабль — это одно целое. Не разлей вода.
Но Посланник полностью разбивал все морские правила, которые вообще существовали. Он как будто назло делал всё с точностью наоборот, тем самым приводя Френсис в самое настоящее бешенство. Но более того, её поражала реакция команды — те вели себя так, словно все поступки их капитана являлись самым верным решением, и продолжали слепо его лелеять. А может, они были просто напуганы? Френсис пока не решалась это обдумывать.
Итак, где— то ближе к полудню, когда людям порядком поднадоело обсуждать одно и то же вечернее путешествие, ибо всё что только можно было обсудить они рассосали до мельчайших подробностей. Единственного, чего они не обсудили — Френсис уже старалась этому не удивляться — так это поступок капитана. И вот, команда переборола стихию и со спокойной душой продолжила путь на север. Френсис сидела на бочке и любовалась лазурью, что расстилалась прямо в нескольких метрах от неё. В трюме было очень сыро и холодно, и поэтому Френсис не горела желанием туда возвращаться. Она и не сомневаюсь в том, что часть еды благополучно сгнила. Но пока никто не поднимал вопроса на тему того, что делать с припасами, а девушке оставалось надеяться на то, что ночевать она будет не на палубе. В тот момент, когда её лёгкие и спокойные мысли перешли в обыденный для неё круговорот — когда она снова начала думать о Посланнике — на её плечо легла рука.