Огонь луны

До Мэгги дошло, что она изо всех сил вцепилась в поручни, и она разжала пальцы. Ее тяжелые льняные волосы упали на шею, и она нервным, ставшим уже привычным жестом подняла руку, чтобы заколоть шпильки.

— Да, классно, — жалобным тоном сказала Тэнси Куин, которая была единственной подругой Мэгги все эти пять недель пути из Лондона. Тэнси, маленькая толстушка с прямыми каштановыми волосами, ярко-синими глазами и забавной щербинкой на переднем зубе, эмигрировала в Австралию уже второй раз за свою еще недолгую, но полную событий жизнь. Она почти так же, как и Мэгги, хорошо перенесла путешествие, несмотря на тяжелое начало в Ливерпуле, и до сих пор проявляла несгибаемую веру в то, что ей легко удастся приспособиться к этой необычной стране, где времена года были поставлены с ног на голову, а ярко окрашенные птицы свободно порхали в воздухе, вместо того чтобы сидеть в золоченых клетках в дворянских гостиных. — Похоже, что тут почти все смыло в море.

Внезапно колени у Мэгги подкосились, и она снова схватилась за поручни. Большие, оттененные густыми ресницами серые глаза внимательно оглядели следы разрушений на берегу. Черное отчаяние комком подступило к горлу и тучей осело в душе. С маленьких лодочек, качавшихся на волнах, люди махали стоявшим на пароходе, но Филипа среди них не было. Она снова оказалась чужой на незнакомой земле, и некому было встретить ее. Она закрыла глаза, не в силах ответить Тэнси.

Тэнси ободряюще толкнула ее локтем.

— Не стоит так расстраиваться, дорогуша. Дела, конечно же, совсем гнилые, но мы поедем в Сидней. Или можем найти работу в Правительственном доме в Мельбурне.

Мэгги открыла глаза и уныло посмотрела на подругу. Тэнси никогда не верила в существование Филипа Бригза, хотя и не говорила об этом открыто. Она думала о нем с тем добродушным пренебрежением, с каким повзрослевшие дети относятся к святому Николаю.

— Филип велел мне встречать его здесь, — натянуто сказала Мэгги, — в Брисбейне.

— Филип, Филип, Филип, — проворчала Тэнси, качая головой. Вечернее солнце отражалось в веснушках вокруг ее носика, отчего они казались золотыми. — Филип то, Филип се. Ты еще цепляешься за этого распутника, как какая-нибудь истеричная старая дева, которая надеется на последний шанс заполучить кольцо и постель, но тебе-то всего девятнадцать!

— Филип мне нужен, — настаивала Мэгги, вытянув шею и вглядываясь куда-то вдаль за Брисбейном. Потом, как будто вспомнив что-то, торопливо добавила: — И я люблю его.

— Ты просто дурочка, — скептически отозвалась Тэнси. — Такая же независимая, как грудной младенец!

Краска залила скрытую, но правильной формы грудь Мэгги, бросившись ей в лицо. В серых глазах вспыхнула какая-то усталая ярость.

— Я такая же независимая, как и ты, Тэнси Куин, спасибо, что напомнила!

— Я, — задрав нос, фыркнула Тэнси, — не завишу от какого-то мужчины, который позаботится обо мне!

Мэгги воздержалась от комментариев по поводу флирта Тэнси с молодым рулевым и холодно заметила:

— Не могу понять, за что ты ненавидишь Филипа, ведь ты его ни разу не видела.

Тэнси немного смягчилась, хотя и не пожелала встретиться взглядом с Мэгги.

— Мне нет нужды встречаться с этим мерзавцем, чтобы понять, что тебе он так же нужен, как собаке пятая нога. Что это за тип такой, который тащит девушку на край света, а сам не может даже оплатить проезд? Ты заплатила всего фунт за свою поклажу, так же, как и остальные, Мэгги Чемберлен, так что стоило бы тебе вспомнить, что ты обещала взамен.

Мэгги прекрасно помнила о своем обещании: она согласилась отработать хотя бы три года, прежде чем уехать из Австралии. Однако как только она станет миссис Филип Бригз, контракт будет аннулирован, потому что если в Австралии и нужен был кто-то помимо нянь, прислуги, фабричных работниц и швей, так это жены для мужского населения.

— Я не забыла, — тихо сказала она, повернувшись спиной к поручням и опустошенному берегу.

Она чуть было не столкнулась с Джоном Хиггинсом, рулевым, с которым флиртовала Тэнси. Хиггинс, высокий мужчина, с плечами такими же узкими, как и бедра, и повязкой на глазу, делавшей его похожим на пирата, на взгляд Мэгги, был о себе слишком высокого мнения. Она посторонилась, стараясь сделать вид, что не заметила, как его глаза скользнули по ней, прежде чем вильнуть к лицу Тэнси.

— Нет смысла бросать якорь здесь, — сообщил он голосом, который давал понять, что несчастье Брисбейна для него лишь незначительное недоразумение. — С вечерним приливом мы уходим в Сидней.

— А это далеко? — вежливо поинтересовалась Мэгги, которой хотелось стоять сейчас подальше от Джона Хиггинса, от которого пахло чем-то, напоминавшим прокисший бульон.

— Дня два или что-то вроде того, — ответил Хиггинс. Он совсем некстати тайком ущипнул Тэнси за пухлую попку и пошел дальше по палубе, бросив Мэгги бесцеремонное: — Жаль, что вам не придется увидеть вашего мистера Бригза в ближайшее время, как бы вам хотелось.

— Два дня, — простонала Мэгги, подавленная таким оборотом дел, печальной судьбой, постигшей Брисбейн, и размолвкой с Тэнси. Она поплелась в каюту, служившую пристанищем для почти сотни женщин, и в задумчивости села на койку. Едва ли можно было предполагать, что Филип погиб во время наводнения. Скорее всего, он узнал о стихийном бедствии в Брисбейне, догадался, что «Виктория» не сможет здесь пришвартоваться, и благоразумно остался в Сиднее, выполняя свои обязанности в Королевском театре.

Жара была гнетущей, и Мэгги расстегнула свое серое шерстяное платье, потом и вовсе сняла его, повесив в ногах койки. Оставшись в муслиновом белье, растянулась на узкой скамье отдохнуть и помечтать. Закрыв глаза, она увидела красивое лицо Филипа, его темно-золотистые волосы и янтарные глаза. Мысленно она вернулась в захудалый театр в лондонском Уэст-Энде, в маленькую гримерную, которую она разделяла с другими актрисами… Мэгги как раз припудривала носик, когда в ее зеркале внезапно возник молодой австралиец, о котором она так много слышала. Его руки — гладкие и мягкие — на какой-то миг легли на ее голые белые плечи, а потом грациозно упали.

— Мисс Чемберлен? — спросил он. — Надеюсь, вы простите мое вторжение, но я был на вашем последнем спектакле и должен поговорить с вами лично.

Мэгги поспешно встала, натягивая потрепанное шелковое платье, унаследованное ею от матери. Когда-то эта полинявшая вещь была лазурным платьем, невероятно великолепным, таким же великолепным, какой когда-то была мать Мэгги.

— Да? — нерешительно сказала она. — А в чем дело?

Ангельская улыбка выступила на мягких губах Филипа, осветив его веселые глаза.

— Вы американка, — заметил он дружелюбно-обвиняющим тоном.

Мэгги кивнула, а сердце ее забилось где-то возле горла. Платье полностью закрывало ее тело, под ним был надет костюм, но она, тем не менее, чувствовала себя перед этим мужчиной абсолютно голой. Она даже вспыхнула от этого не совсем приятного ощущения и пробормотала в ответ что-то невразумительное.

Филип Бригз засмеялся, лаская Мэгги теплыми золотистыми глазами, и спросил, нравится ли ей быть актрисой.

Мэгги, совершенно растерявшись, пожала плечами.

— Это ведь второсортный театр, — выдавила она.

А потом, хотя до выхода на сцену оставалось менее пятнадцати минут, она выложила ему всю историю своей жизни, словно ее кто за язык тянул. Она рассказывала мистеру Бригзу о своих родителях, американских циркачах, умерших не от своих рискованных трюков — мать Мэгги была воздушной гимнасткой, а отец укротителем львов, — а в результате крушения поезда высоко в горах Швейцарии. Она даже поведала ему о своей учебе в Штатах, когда каждую осень ее совали в разные приюты, а весной, когда цирк приезжал в город, снова забирали с собой.

— Значит, ваши собственные родители вас удочерили? — подсказал мистер Бригз, когда история подошла к концу.

Мэгги улыбнулась. Странно, но она чувствовала себя одновременно спокойной и взволнованной. В тот миг ей показалось, что она любит мистера Филипа Бригза, хотя она почти ничего о нем не знала.