Полночный пепел

Туман в голове не помешал Андреасу вспомнить, с каким трудом ему приходилось контролировать себя с Клер. И до самого конца он оставался образцом сдержанности.

Если бы он знал тогда, что через короткий промежуток времени Клер свяжет себя кровными узами с Вильгельмом Ротом…

От негодования Андреас тихо заворчал.

Ярость толкала его утолить жажду здесь и сейчас. Он наклонился еще ниже, не в состоянии оторвать голодный взгляд от пульсирующей жилки. Аромат Клер манил и соблазнял не меньше тока ее крови. От напряжения Андреас замер, ему до боли хотелось прикоснуться к ней.

«Господи, ее близость обжигает больнее солнца и ярости».

Андреас удивился тому, что по-прежнему испытывает к Клер сексуальное влечение. Несмотря на то, что после их разрыва прошло несколько десятилетий. Несмотря на то, что ее кровный партнер уничтожил его семью и практически его самого. А он продолжает желать ее…

Андреас шумно вздохнул, обнажая клыки. Он хочет ее, и он возьмет ее.

— Нет, — проворчал он. — Черт возьми, нет.

Клер резко открыла глаза, вскрикнула и отпрянула, еще глубже утонув в кресле, — бежать ей было некуда.

Андреас усилием воли взял себя в руки, хотя клыки подрагивали от нестерпимого голода.

— Наслаждались приятными снами, фрау Рот?

— Нет, — ответила Клер, с напряжением и тревогой глядя на него. — После событий прошлой ночи меня еще долго будут мучить кошмары.

Андреас почувствовал неожиданный укол совести, но предпочел оставить его незамеченным, чтобы не упустить главную нить.

— Навестила Рота во сне, не так ли?

Клер молчала и лишь несколько раз моргнула, не отрывая от него взгляда. В ее глазах он видел удивление, — она не ожидала, что он до сих пор помнит о ее сверхъестественной способности проникать в чужие сны. Румянец выступил на ее смуглых щеках. Ему хотелось знать: за месяцы их страстной любви вторгалась ли она в его сны, полные эротических фантазий?

Он помнил все, что было у них наяву и во сне, хотя очень хотел забыть.

— Вильгельм не любит, когда я посещаю его сновидения, — тихо произнесла Клер.

— Это не ответ на мой вопрос, — усмехнулся Андреас, продолжая сжимать руками спинку кресла и тем самым удерживая ее в ловушке. — Где он, Клер?

— Я же сказала — не знаю.

— Но у тебя должны быть предположения, — сказал Андреас, стараясь не замечать голода и близости их тел. Он чувствовал исходящее от нее тепло, и оно обжигало больнее пламени. — Постарайся не ошибиться, я его все равно найду. Ни один не ушел от ответа, и он не уйдет.

На лице Клер появилась настороженность:

— Что значит «ни один»?

— Его преданные псы, которые хладнокровно выполнили приказ, не пожалев даже детей. Я уничтожил их всех, одного за другим. Рота поставил в конец списка, чтобы он знал — я иду к нему. Чтобы он понял: я заставлю его заплатить за то, что он сделал.

Клер сглотнула и едва заметно покачала головой:

— Вчера ночью ты сказал, что Вильгельм ответственен за то, что случилось в твоей Темной Гавани… Ты ошибаешься, Андреас. Скорее всего, ты ошибаешься.

— То, что я сказал, — абсолютная правда.

— Не может быть…

— Почему не может? — зло рявкнул Андреас. — Потому, что не хочешь верить, что связана узами не просто с подонком, но еще и с хладнокровным убийцей?

Черные тонкие брови Клер сошлись на переносице, выражая смесь жалости и презрения.

— И это мне говорит тот, у кого на счету не менее десятка жизней?

Андреас рассвирепел. Он отошел от нее на несколько шагов, развернулся и стремительно направился к выходу. Он не знал, куда идет, по большому счету ему это было безразлично. Он знал, что сейчас покинуть дом он не может. Пока за окном светит солнце, он здесь как в клетке.

Клер последовала за ним, он слышал ее легкие шаги.

— Андреас, я знаю, то, что случилось, должно быть, причинило тебе невыносимую боль и от этого в голове все смешалось. Мы могли бы потом со всем этим разобраться. А сейчас тебе нужен покой, чтобы восстановиться после ожогов. Тебе нужно отдохнуть и…

— Все, что мне сейчас нужно, — это кровь, — огрызнулся Андреас и свирепо посмотрел на нее горящими янтарным огнем глазами. — Судя по нежеланию выдать мне Рота, ты и мою жажду удовлетворить не захочешь.

Клер побледнела, на лице отразился ужас. Именно такой реакции он и добивался.

Андреас вышел в коридор, быстро окинул взглядом стены — фотографии и живописные полотна в рамах. Распаленный злобой взгляд искал лица Клер и Рота в надежде, что эта любящая парочка еще больше разожжет в нем закипавшую ярость. Фотографий, на которых они были вместе, оказалось немного, и каждый раз они то в группе агентов безопасности, то на церемонии разрезания ленты, то на официальном приеме. И везде Клер улыбается — совершенная улыбка без излишнего восторга и радости, в меру любезная, чтобы не казаться холодной.

Никогда раньше Андреас не видел на ее лице такой улыбки — идеально сделанной, не придраться.

— Где кабинет Рота? — спросил он, отворачиваясь от женщины с идеальной улыбкой к той, что стояла у него за спиной на расстоянии вытянутой руки. — Мне нужен его компьютер, хочу заглянуть в файлы.

— Здесь ты ничего не найдешь, — спокойно ответила Клер. — Насколько мне известно, все свои дела Вильгельм ведет из Темной Гавани в Гамбурге и из городского офиса. Со мной он своих дел не обсуждает.

Андреас усмехнулся, нимало этим не удивленный. Он шел дальше по коридору, мимо еще одной гостиной, в открытую дверь которой была видна дорогая изысканная обстановка; далее следовал танцевальный зал — зеркальные стены, начищенный до блеска паркет, нежно-кремового цвета потолок с изящной лепниной, в глубине, блистая полировкой, стоял черный рояль.

— Приятно видеть, что не все изменилось, кое-что осталось, — на ходу произнес он. Клер заглянула в танцевальный зал, по ее смущенному лицу было видно, что она не поняла смысла его слов. — Рояль, — пояснил Андреас. — Насколько я помню, ты прекрасно играла.

Лицо Клер немного просветлело:

— О нет, я уже давно не прикасалась к инструменту. Все какие-то дела… более важные. Музыка перестала быть частью моей жизни.

— Догадываюсь, — усмехнулся Андреас, понимая, что оскорбляет ее. — Клер, в тебе что-нибудь от прежней осталось?

Повисла длинная неловкая пауза. Андреас ждал, что она резко развернется и уйдет или даже убежит из дома, туда, где светит солнце и куда он за ней последовать не сможет. Но Клер осталась стоять на месте и только пристально смотрела на него своими темно-карими глазами. Хорошо знакомый цепкий, проницательный взгляд.

— Какое право ты имеешь так со мной разговаривать? Я не просила тебя врываться в мою жизнь и переворачивать ее вверх дном. Но если уж случилось, что ты здесь, я не обязана тебе что-то объяснять или оправдываться, почему я живу так, а не иначе.

Конечно, Клер не должна что-то объяснять или оправдываться; Андреас понимал, что несправедлив к ней. И вопросы, которые он ей задает, не приведут его к Вильгельму Роту. По большому счету все это не имело значения, когда Клер стояла рядом с ним и кипела от злости. Раньше он у нее таких чувств не вызывал, но сейчас заслуживал.

— Мы оба изменились, Андре, разве не так?

— Ты изменилась, это точно.

— А что я должна была, по-твоему, делать? Вспомни, ведь это ты ушел.

Андреас помнил, как резко он оборвал с ней отношения — без видимого повода, без каких-либо объяснений. Все причины, которые он тогда считал значительными, по иронии судьбы сейчас казались ему ничтожными. Особенно после событий прошлой ночи.

— Я не мог остаться.

— И не мог мне ничего объяснить? Только что мы были вместе и все было хорошо, и вдруг ты исчезаешь, не сказав ни слова.

— Я должен был кое с чем разобраться, — неопределенно ответил Андреас.

Господи, он ненавидел себя за то, что до сих пор на него накатывали волны неконтролируемого животного страха и отвращения к самому себе. Они заставляли его бежать от всех, кто был ему дорог и кого он любил. В тот день, когда эта волна накрыла его во время их свидания с Клер, у него не осталось иного выбора, кроме как покинуть ее. Он не хотел причинять ей боль и не был уверен, что сможет себя контролировать в ее или чьем-либо ином присутствии. Именно тогда его проклятая сила впервые начала пробуждаться в нем. И он потерял Клер. Теперь она принадлежит Роту.