Мой разбойник

Кейли ничего не оставалось, как работать над скульптурой, и это хоть немного отвлекало ее от мрачных дум. По ночам, когда она не могла заснуть, а такое случалось часто, она открывала дневник и подробно излагала на бумаге события своей жизни.

Из Трипл Кей пришла весть о том, что Ангус шел на поправку, а от Уилла и Бетси – печальная новость: маленький Самюэл слег со скарлатиной. Уилл перегородил часть дома, и Бетси сама ухаживала за мальчиком.

Кейли пришла в смятение, когда Дерби сообщил ей об этом, стоя на расстоянии двадцати футов от нее. Она разрыдалась и побросала инструменты на траву.

– Прекрати, – приказал ей Дерби.

– А что, если он умрет? – Кейли давилась слезами. – Что, если Самюэл умрет? А что будет с ребенком, которого носит в себе Бетси?

– Мне нечем успокоить тебя, – честно признался Дерби. – Но Уилл и Бетси выдержат все, что бы ни случилось, такие они люди. Ты никому не поможешь слезами, Кейли, и меньше всего это принесет пользы тебе самой и нашему ребенку.

Кейли понимала, что он прав, но от этого ей не становилось легче. Она была романтичной дурочкой, влюбленной в девятнадцатый век, но на самом деле совсем не знала его. Она не принимала во внимание скарлатину, оспу, дифтерию и тысячи других беспощадных убийц, свирепствовавших в то время.

– Я ненавижу это место, – произнесла она исступленно, не помня себя от отчаяния. – Ненавижу.

Дерби замер на мгновение, на его лице застыло горькое выражение. Не произнеся ни слова утешения или упрека, он развернулся и медленно зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.

ГЛАВА 12

К Кейли вернулось старое ощущение. Ей казалось, будто она постепенно угасала, с каждым днем становясь все менее реальной, менее осязаемой. Временами она смотрела в зеркало над комодом в спальне, и ее удивляло, что она видит в нем свое отражение.

Проходили день за днем, ночь за ночью, а Дерби все еще был вынужден держаться на расстоянии. Кейли ужасно не хватало его, но она знала, что причиной возникновения странного, вводящего в замешательство ощущения, не являлась их вынужденная разлука. Господи, она безмерно любила своего мужа, отдавая всю себя этому чувству, она носила под сердцем желанного ребенка и была несказанно счастлива. Что же воскресило в ней это, казалось, навсегда покинувшее ее, ощущение, будто она медленно растворяется в ничто?

Три с половиной недели в Редемпшне и на близлежащих ранчо свирепствовала скарлатина. Однажды вечером вдруг нежданно-негаданно приехал Ангус на четверке прекрасных гнедых жеребцов. Рядом с ним в черной пролетке сидел доктор Беллкин.

Кейли, в полной растерянности, вышла во двор встретить их. Какие вести они привезли с собой? Когда она в последний раз видела Ангуса Каванага, он, казалось, стоял на краю могилы, а сейчас он разъезжал в пролетке, сам, управляя лошадьми.

Дерби вышел из хлева, в который сам изгнал себя, чтобы уберечь от заразы Кейли, Мануэлу и Пабло.

Сердце Кейли болезненно сжалось при виде мужа, который все еще держался на почтительном расстоянии ото всех, как прокаженный, но она заставила себя улыбнуться Ангусу и доктору.

Доктор, мужчина средних лет, с мешками под глазами и редкими седыми волосами, по-видимому, не знавшими расчески, выглядел таким уставшим, что казалось, сейчас вывалится из пролетки.

– Юный Самюэл идет на поправку, – громко возвестил Ангус, чтобы Дерби мог слышать его. – Самое худшее позади. Доктор Беллкин осмотрит вас всех, чтобы убедиться, что вы в порядке.

Осторожно ступая, доктор вышел из пролетки и достал с заднего сиденья сумку с медикаментами. Его усталость была настолько заметной, что Кейли подбежала к нему, испугавшись, что он может упасть.

– Сначала я хочу взглянуть на этого юношу, – доктор кивнул в сторону Дерби. – По-моему, у него уже была скарлатина, хотя давно, когда он еще без штанов бегал. – Он посмотрел на Ангуса для подтверждения верности своего замечания и, осведомляясь, согласен ли тот подождать. – Вы не возражаете?

– Чашка горячего кофе с бренди решила бы все мои проблемы, – сказал Ангус.

Как и доктор, он выглядел совершенно разбитым. Кейли подождала, пока свекр привязал лошадей.

– Как дела, Кейли? – нежно взглянул он на нее. – Как мой сын?

Кейли взяла его под руку, как бы невзначай, чтобы он не подумал, что она хочет поддержать его, как немощного старца – это, безусловно, обидело бы Ангуса. Они вошли в кухню. Мануэла, как обычно немногословная, уже поставила кофейник на печь.

– Все... все замечательно, – выдавила из себя Кейли, хотя это было не совсем правдой. Но как она могла объяснить, что в последнее время чувствовала себя призрачной тенью, что срок действия ее визы в девятнадцатый век может закончится? – Я ничего не могу сказать о Дерби. Мы не общались все это время, разве что кричали друг другу через двор. Это он в вас такой упрямый?

– Отчасти, – засмеялся Ангус. – Его мать, царство ей небесное, имела на редкость волевой характер – не женщина была, а римский полководец.

Они прошли в гостиную. В голове Кейли бешеным галопом проносились отрывочные мысли. Наконец, она услышит смех Дерби, ощутит тепло его рук, они опять будут спать в одной постели.

Кейли покраснела и отвернулась на мгновение. Ей было тяжело усидеть сейчас на диване, она нервно теребила юбки на коленях, пытаясь унять дрожь в руках.

Ангус опустился в кресло-качалку и громко вздохнул. Всю свою жизнь он был сильным человеком, энергия била из него ключом, и Кейли видела, как ему тяжело было ходить, опираясь на палку, и мириться со своей немощностью.

– Черт бы побрал мое дряблое тело, – вырвалось у него. – И почему смерть не забрала меня вместо тех малышей.

Напоминание о трагедии омрачило Кейли сладостное предвкушение счастья.

– Но Самюэл и остальные мальчики... – начала она.

Ангус посмотрел ей прямо в глаза.

– Самюэл потерял слух, – сухо сказал он. – Но он жив. Это самое главное, черт возьми. Парень будет жить.

На ресницах Кейли заблестели слезы, она заморгала и подняла голову, чтобы не дать им брызнуть.

– А как Бетси?

– Измаялась, бедняжка, – ответил Ангус в свойственной ему манере говорить со всей откровенностью, не миндальничая и ничего не приукрашивая. – Она не отходила от Самюэля ни днем, ни ночью. Даже когда Уилл хотел сменить ее, она отказалась отойти на шаг от постели сына. Сейчас она отдыхает. Я послал Глорию помочь Уиллу с детьми.

Кейли тщетно боролась с упрямыми слезами.

– Что касается вас, Ангус Каванаг, – она решила сменить тему на более веселую, – то вы отлично выглядите.

– Я думал, что не переживу потерю Хармони. – Ангус больше походил на осиротевшего ребенка, нежели на прошедшего огонь и воду ковбоя, которому уже далеко за шестьдесят. – Я хотел умереть, ведь так я мог соединиться с ней. А потом я подумал: что она сказала бы мне, если бы была здесь? Я знаю, что она назвала бы меня старым дураком и велела бы взять себя в руки. И это придало мне сил.

Кейли боковым зрением заметила движение, на пороге стоял Дерби. По выражению его лица было нетрудно понять, что он слышал последние слова отца, и они тронули его.

– Доктор Беллкин хочет осмотреть тебя, дорогая, – обратился он к Кейли. У него был такой же грубоватый голос, как у Ангуса.

Горящие глаза Дерби, казалось, пожирали ее. Она подошла к нему и протянула ладони. Каким невыразимым наслаждением было снова прикоснуться к любимому, хотя ему сейчас совсем не помешало бы побриться и как следует потереться мочалкой.

Дерби нежно поцеловал ее в губы, и, хотя он не сказал, как плохо было ему без нее, она поняла это по его красноречивому взгляду.

У Кейли радостно забилось сердце в предвкушении момента, когда они останутся вдвоем.

– Не давай скучать отцу, – тихо сказала она, улыбнувшись. – Мануэла принесет кофе, как только он будет готов.

Дерби кивнул и отпустил ее ладони.

Доктор ждал Кейли в кухне. Из соседней комнаты до слуха Кейли доносились тихие голоса мужа и свекра. Мануэла поставила на поднос тарелку с печеньем из патоки, кофе и все, что к нему обычно прилагается, и понесла поднос в гостиную. Они с Пабло были признаны здоровыми, и мальчик уже как сумасшедший носился по двору и издавал дикие крики ликования, вырвавшись, наконец, на свободу после долгого заточения в стенах дома.