Любовь на плахе

Джоли не осмеливалась взглянуть на Даниеля. Она могла только молиться, чтобы он согласился с ней, однако шансы на это были ничтожно малы, учитывая его желание вести спокойную жизнь одинокого человека. Вдобавок в чете Бекэмов не было ни в чем согласия — взять хотя бы сегодняшний несчастный эпизод на лесопилке Айры Дженьюэри, — к тому же у Джоли была причина считать, что Даниель гораздо больше заботится о некой проститутке, чем о ней, Джоли.

Спрингер пригладил пятерней свои спутанные волосы и заискивающе улыбнулся. Его поведение чем-то напомнило Джоли голодного пса, виляющего хвостом в надежде, что его покормят.

— Да, вы правы, мэм, трудно ухаживать за детьми, не имея в кармане ни гроша. Настоящий мужчина не может позволить себе так безответственно подойти к этому сложному вопросу.

Джоли всю передернуло, однако она постаралась сохранить спокойствие. Никогда в жизни она не придавала особого значения деньгам, однако именно сейчас она хотела бы быть богатой женщиной, чтобы иметь возможность дать взятку. Если она правильно поняла этого мистера Спрингера, то он намеревался продать детишек. Едва Джоли осознала это, как всю ее охватило радостное возбуждение и нетерпение.

Даниель вновь потянулся за бутылкой бренди и в который раз наполнил рюмку гостя, однако оставался все таким же спокойным и невозмутимым.

— Значит, вы предлагаете, — лениво и равнодушно сказал Даниель, — навсегда уступить Джемму и Хэнка… за определенную сумму. Я правильно понял?

Мистер Спрингер огляделся вокруг и заискивающе улыбнулся, снова напомнив пса-подхалима.

— Тут очень уютное местечко и, я вижу, вы добрые и щедрые люди. Да, сэр, моя бедная покойная сестра, будь она жива, была бы рада, что ее малютки подрастают тут в мире и благоденствии.

Даниель отвернулся, ничем не выдавая своих чувств, и Джоли заметила только, как слегка напряглись его плечи.

У самой Джоли от волнения и надежды сердце колотилось так, что ей казалось, будто стук его слышат и другие… И в то же время ей просто хотелось задушить этого наглого мистера Спрингера. Она открыла было рот, чтобы сказать ему все, что о нем думает, но Даниель послал ей такой свирепый взгляд, что Джоли тут же осеклась.

Даниель медленно выдвинул ящик стола, вытащил оттуда черный кожаный бумажник и извлек из него дваддатидолларовую банкноту. У Джоли от волнения перехватило дух. Она стояла ни жива, ни мертва, боясь, что все это ей только кажется. Или что она неправильно поняла намерение Даниеля.

Мистер Спрингер снова облизал языком пересохшие губы. Желание выхватить эти деньги и умчаться с ними так и выпирало из него.

— Запомните то, что я вам скажу, мистер Спрингер, — чистосердечно сказал Даниель. — Сегодня мы заключаем с вами сделку, которая будет действительна до совершеннолетия Джеммы и Хэнка. Если вы тем или иным способом вновь напомните о своем существовании или появитесь здесь, клянусь, вы об этом горько пожалеете. Вам это абсолютно ясно?

Спрингер подпрыгнул, выхватил банкноту, судорожно прижимая свою поношенную шляпу к груди. Уже в следующий миг он пятился к двери, но теперь уже вновь улыбался как прежде — приторно-сладко.

— Все ясно, мистер Бекэм, — торопливо ответил он. — Больше вы меня здесь не увидите.

— Подождите! — раздался повелительный голос Даниеля. Вряд ли кто мог бы не подчиниться ему, и уж, конечно, не этот мистер Спрингер.

— Да, сэр? — замер он у порога.

— Больше нет… э-э… других членов вашей семьи?

— Нет, больше никого нет! — заверил мистер Спрингер. — А папочка сосунков умер пару лет назад в Байлервилле.

Джоли уцепилась за мягкую кожаную спинку кресла, в котором Даниель любил немного почитать перед сном. Ее попеременно обуревали то печаль, то буйная радость. С одной стороны, ей было жаль, потому что Джемма и Хэнк потеряли отца, каким бы человеком тот ни был, а с другой, она ликовала, что Джемма и Хэнк останутся здесь.

Она обернулась к Даниелю, едва закрылась дверь за мистером Спрингером, и глаза ее были полны слез.

— Спасибо, Даниель!

Даниель не смотрел на нее.

— Не надо делать из этого далеко идущих выводов, миссис Бекэм, — предупредил он в своей суровой манере. — Я вовсе не собирался растить их и дальше, но и не хотел бы отдавать детей в руки такой дряни, как этот Спрингер. — С этими словами Даниель уселся в кресло и раскрыл бухгалтерскую книгу так спокойно, как будто обсуждал с Дотером цену на зерно. — Завтра занятия в школе. Проследи, чтобы они уже были в кровати.

Но его холодность не могла сдержать охватившее Джоли чувство счастья и облегчения. Она подскочила к столу, наклонилась и звонко поцеловала Даниеля в щеку.

— Я люблю тебя, Дан Бекэм! — сказала Джоли и только когда закрыла за собой дверь, осознала весь смысл только что сказанных ею слов. Щеки ее горели от смущения, когда Джоли, подобрав юбки, поднималась по лестнице, чтобы сообщить Джемме и Хэнку, что мистер Спрингер ушел.

Едва детишки услышали об этом, как Джемма мгновенно повисла на шее Джоли, покрывая ее лицо поцелуями, а Хэнк издал радостный вопль.

Джоли едва утихомирила детей, проводила их до туалета, потом проследила, чтобы они умылись и почистили зубы. Когда вечерние процедуры были закончены, Джоли расположилась в кресле-качалке возле теплой печи, посадив Джемму на колени. Хэнк уселся рядом на полу, скрестив по-восточному ноги.

Как только они уселись и застыли в ожидании ежевечерней сказки, Джоли рассказала им сочиненную ею самою длинную и интересную сказку о внешне грубом, но на самом деле добром великане, который жил один посреди леса. В самом начале сказки этот великан был раздражительным и очень одиноким, но в конце ее у него появились жена и двое детишек, которые души в нем не чаяли, и они зажили счастливо.

Уложив детишек, Джоли занялась собой. Она сидела у зеркала, расчесывая и укладывая на ночь волосы, когда в спальню вошел Даниель. Как обычно при его появлении, все ее чувства сразу же обострились, хотя Джоли притворилась, что не замечает его присутствия. Это, однако, не сработало, когда Даниель встал прямо перед Джоли и положил руки ей на плечи. Насупившись, он смотрел на нее с каким-то изумлением.

— Я не хочу любить тебя, Джоли Маккиббен, — после долгой томительной паузы сказал он хриплым голосом. — И никогда не полюблю. Но, думаю, пришло время нам обоим согласиться с тем фактом, что мы нужны друг другу.

Джоли чуть шевельнула головой, и по ее спине рассыпался целый водопад сверкающих золотых волос. От чуть прохладного ветерка, залетавшего в распахнутое окно, ее. соски отвердели и четко обрисовывались сквозь тонкую ткань ночной сорочки. Или это реакция на близость Даниеля?

— Что вы говорите, мистер Бекэм?

— Я хочу, чтобы ты оставалась в этом доме кем-то вроде компаньона. Ты будешь делить со мной ложе, и мы вместе вырастим всех детей, которых пошлет нам Господь.

Если бы все это не прозвучало как деловое предложение, Джоли запела бы от радости. Но поскольку это было именно так, она сочла нужным внести существенные оговорки.

— Послушайте, мистер Бекэм, у вас будет кто-то, чтобы готовить и убирать, — сухо ответила Джоли, поднимаясь на ноги. — Но вы никогда не захотите получить утешение и покой, который может дать только женщина. А что в таком случае получу от этого я, Даниель? И только не надо говорить о том, что получу кров, пищу и одежду, потому что это мне могут предложить сотни других мужчин.

Джоли вовсе не собиралась напоминать Даниелю о сегодняшнем скандальном предложении Айры Дженьюэри, но было уже поздно. Губы Дани-еля побелели от ярости.

— Я не знаю, что могу предложить, — в конце концов ответил он. — Мой дом, мою землю, мое имя… Больше мне нечего тебе предложить.

Джоли подумала о свадебной фотографии, все еще стоящей на каминной полке в гостиной, о регулярном посещении Даниелем могилы Илзе. Мягко, но отчетливо она сказала:

— Дан Бекэм, у тебя есть что мне предложить. Но я подожду, как хорошая фермерская жена, пока взойдут посеянные семена.