Страница 16 из 75
— Большинство женщин не умеют любить чувственной любовью, Джоли, — терпеливо пояснил Даниель. — Они занимаются любовью просто чтобы заиметь ребенка, ну, еще потому, что этого требуют их мужья.
Джоли в темноте сгорала со стыда. Получилось, что даже в этом она обманула его.
— Прости меня, — только и сказала Джоли.
— Тебе не в чем винить себя, — ответил Даниель, целуя ее в лоб.
Слишком усталая и пресыщенная, чтобы продолжить их разговор в новом русле, Джоли прижалась к Даниелю и заснула.
Проснулась она перед рассветом, когда Даниель уже выбрался из постели и одевался. Однако Джоли притворилась, что спит, слушая, как ее муж легко ходит по темной комнате. Когда он присел на кровать, чтобы обуть сапоги, пружины громко запели, и Джоли даже закусила губу, вспомнив, что они вытворяли ночью на этой самой постели.
Она надеялась, что, будучи в своей комнатушке в сарае, Дотер ничего не слышал. В противном случае он наверняка все прокомментирует, а Джоли не была уверена, что сможет вытерпеть это.
Даниель обернул вокруг пояса полотенце и вы-i шел из комнаты. Только после его ухода Джоли сообразила, что сегодня воскресенье и что ей придется облачиться в коричневое платье и высидеть предлинную проповедь.
С тяжким вздохом Джоли выбралась из постели и надела белую хлопчатобумажную ночную рубашку, которую сшила. Перед тем как отправиться в церковь, следовало еще приготовить завтрак, а до этого ей необходимо было помыться.
Когда Джоли вошла в кухню, там горел свет: это Даниель засветил керосиновую лампу, стоявшую посреди стола. Она потушила ее и принялась разводить огонь в печи. Затем добавила воду в бак на плите и поспешила наверх привести себя в порядок и надеть вчерашнее ситцевое платье.
Когда Джоли вернулась на кухню, то увидела там Даниеля, который стоял у печи и помешивал кофе, который уже успел поставить на огонь. Дотера нигде не было видно.
Джоли тут же охватила робость, несмотря на то, что между ней и этим мужчиной была такая интимная близость, какую она и помыслить не могла ни с одним человеческим существом.
— Доброе утро, мистер Бекэм, — сказала она. Даниель даже не повернулся, а вместо этого молча подошел к окну и замер, сурово глядя куда-то вдаль. Джоли знала, что он смотрит в сторону могилы Илзе, и поняла, о чем он думает в данный момент. Сожаление и глубокая печаль отчетливо отражались в его согбенной фигуре.
— Доброе утро, — как-то нехотя ответил он наконец.
— Завтрак будет готов через пару минут, — сказала Джоли, одевая передник. «Должно быть, он принадлежал Илзе, как и сам этот человек», — подумала она, завязывая передник на спине.
— Не особенно старайся, — не поворачиваясь распорядился Даниель, пояснив только: — Сегодня воскресенье.
Джоли округлила глаза. «Этот день наверняка будет скучным», — подумала она, но вслух довольно бодро сказала:
— Полагаю, что от этого коровы не перестанут доиться, а куры нестись.
— Первое, что сделаем завтра утром Дотер и я, это отправимся в Спокан, — нейтральным тоном сказал Даниель, когда через несколько минут Джоли возвратилась в кухню от колодца.
Она нарезала толстый кусок бекона и поставила кувшин сметаны на разделочный столик рядом с печью. Мысль о том, что Даниеля не будет, привела ее в уныние, но, конечно, она не такая дура, чтобы показать ему это. Он не увидит также, как она разочарована тем, что их любовная близость ничего не изменила в их отношениях.
— Я ожидаю, что ты приглядишь за хозяйством, пока меня не будет, — продолжил Даниель, не услышав ответа Джоли на свое заявление.
Джоли шумно поставила на красный металлический круг плиты сковородку с длинной ручкой, бросила на нее кусок сала и разбила три яйца.
— А я вовсе не собираюсь поджечь пшеничные поля или отравить воду в колодце, мистер Бекэм, — надменно сказала Джоли. — И вполне в состоянии приглядеть несколько дней за этой фермой.
Последнее было явным преувеличением, однако Джоли за свою недолгую жизнь столько всего пережила, что сейчас бесстрашно приняла вызов.
— Если возникнут затруднения, скачи две мили на запад за Джо Калли.
Только тут Джоли обернулась, чтобы встретиться взглядом со своим мужем. Он сидел за столом, его крепкие пальцы обхватили кружку с кофе, и, глядя на них, Джоли опалило жаром, и она задрожала, вспомнив то острое удовольствие, которое эти пальцы доставили ей прошлой ночью.
— Но Верена Дейли гораздо ближе, — резонно возразила Джоли, пряча глаза в надежде, что Даниель не догадается, о чем она думает.
— Верена — женщина, — нахмурился Даниель и этой парой слов отрекся от своего великодушного союзника, который считал себя его другом.
Джоли переложила поджарившийся кусок бекона на серую чугунную сковородку и поспешно сняла с плиты закипевший кофейник, чтобы вновь доверху наполнить кружку Даниеля.
— И долго мы будем притворяться, что не занимались любовью прошлой ночью? — наконец не выдержала Джоли.
У Даниеля побагровела шея.
— Это не предмет для разговора на кухне, женщина, — сурово произнес он. — Для этого существует спальня.
Джоли была так поражена, что забыла налить себе кофе и поднесла ко рту пустую чашку.
— Я знаю, что обязана тебе своей жизнью, — отчеканила Джоли, ставя на плиту кофейник и уперев руки в бока. — Правда и то, что ты мой законный муж, и это дает тебе определенные права. Но будь я проклята, Дан Бекэм, проклята, черт побери, если я позволю тебе решать, что и где мне можно говорить!
Но ее эскапада, похоже, не произвела никакого впечатления на Даниеля. Более того, он спокойно ее выслушал и заметил:
— Бекон подгорает.
Джоли почувствовала внезапную усталость и безысходность. Она, понурясь, подошла к плите и сняла еду с огня. Муж молча ел, а потом поднял глаза на ее ситцевое платье:
— Полагаю, ты сшила что-нибудь подходящее, что можно надеть в церковь?
Джоли подождала, пока Даниель повернется к ней спиной, и состроила ему гримасу. Когда он поднялся наверх, чтобы переодеться в выходную одежду, она прибралась на кухне, накормила цыплят, собрала снесенные яйца. И все это время обдумывала планы небольшого восстания, но когда Даниель подкатил к двери в запряженном фургоне, Джоли была одета в скромное платье из коричневого сатина, а волосы собраны на затылке в благопристойный узел.
Даниель выглядел удивительно нарядным в темном костюме и белой накрахмаленной сорочке с целлулоидным воротником. На голове у него красовалась модная шляпа взамен привычной и пропитанной потом старой кожаной.
Как и ожидала Джоли, поездка в церковь оказалась для нее сущим испытанием, хотя и совершенно по другим причинам. Дело в том, что мистер Приббеноу, судебный исполнитель, и судья Чилвер присутствовали в церкви, впрочем, как и все остальные, кто приходил поглядеть, как ее будут вешать. Как бы там ни было, сам этот факт мешал правильным словам, доносившимся с кафедры, долетать до ее ушей.
Однако были и некоторые положительные моменты. Так, священник оказался не таким уж велеречивым, а кроме того, в церкви была и Верена Дейли, которая приветливо улыбнулась ей и сказала несколько теплых слов, когда проповедь закончилась и прихожане вышли на церковный двор.
— Сегодня на воскресный обед у меня будет жаркое из цыплят, — сообщила Верена Даниелю так, чтобы быть уверенной, что окружающие ее хорошо слышат. — И я была бы очень рада, если бы ты и миссис Бекэм приняли мое приглашение отобедать, Дан. Я буду ждать вас в половине второго.
Даниель улыбнулся чему-то, вероятно, перспективе съесть цыпленка, и прикоснулся к полям шляпы.
— Благодарю за любезное приглашение, — ответил он. — Мы обязательно будем. — С этими словами подал руку Джоли, помог ей взобраться в фургон и тронул поводья.
Джоли расправила складки верхней юбки, болезненно реагируя на поведение одетых в строгие воскресные платья городских дам. Те, прикрывая ладонями рты, шушукались между собой, явно прохаживаясь на ее счет. Будущее сильно поблекло, когда Джоли подумала, что для них она навсегда останется изгоем. А ведь ей всю оставшуюся жизнь придется иметь с ними дело не только в церкви, но и в магазинах, просто на улице.