Пришествие Аватара

– Вот вам и мотив, мистер Коркоран, – говорил довольно потирая руки Пайпер, полноватый мужчина, примерно одних с ним лет. – Дело, как водится, молодое, а мотив ревности один из основных для убийств на бытовой почве.

Коркоран промолчал, но тут в разговор вмешался Гай Пирс‑ следователь местного отделения ФБР.

– Удивительное дело, – с сарказмом в голосе произнес он, – полицейские обычно даже понятия не имеют об Оккаме, но его "бритвой" пользуются постоянно и повсеместно. Действительно, зачем искать более сложное объяснение случившемуся, если можно все свести к тривиальной ревности.

Коркоран опять ничего не сказал, но заметил, как на лице Пайпера появились красные пятна.

– Возможно, у мистера Пирса есть другой, более подходящий к данному случаю мотив? – ядовито поинтересовался полицейский.

Следователь ФБР смешался:

– Пока нет. Я думаю, у нас еще слишком мало данных, чтобы делать какие‑либо выводы.

Пайпер с победоносным видом оглядел присутствующих:

– Конечно, не пройдет и полгода, как у вас они появятся. Но к тому времени этот Бентли уже будет сидеть за решеткой.

Коркоран в разговор по‑прежнему не вмешивался. Пирс был прав, для того, чтобы установить мотив этого убийства, данных было не достаточно. В причастность к нему Бентли он абсолютно не верил, просто потому, что убивать одного из ухажеров Кетрин ему не было никакого смысла. Беседуя с сотрудниками лаборатории, Коркоран выяснил, что девушке оказывали повышенное внимание многие мужчины, а не только один Малхаки. Тем не менее, любовная связь у нее была только с одним Бентли, остальных она просто отшивала.

– В таком случае Бентли следовало убить половину сотрудников лаборатории, – размышлял Коркоран. – С другой стороны, он один реально обладает Кетрин, а все остальные могут об этом только мечтать. Какой же ему смысл убивать своего воображаемого соперника?

Сразу же по приезду он выяснил, что Малхаки, как и все сотрудники лаборатории, изучали проблему воздействия притяжения Луны на морские приливы в целях возможного прогнозирования цунами. Практической пользы от этой деятельности было весьма мало, как впрочем, и от большинства подобного рода исследовательских учреждений и не только в одной Америке.

– Обычная фабрика по переработке крупной и мелкой пыли, – думал Коркоран. – Люди начинают здесь работать в двадцать лет, получают немалые деньги, ученые степени, а затем в шестьдесят уходят на пенсию, так и не продвинув науку ни на миллиметр.

Как он не пытался выяснить, чем занимался Малхаки в свободное от работы время, ему это не удалось. Все характеризовали покойника, как скрытного и самолюбивого юношу, который о своих исследованиях, проводимых не служебное время, ни с кем не делился. Он действительно, подолгу задерживался в лаборатории, но чем занимался, никто не знал.

Коркоран проверил компьютер, на котором Малхаки обычно работал и обнаружил, что жесткий диск практически не содержит никакой рабочей информации, за исключением стандартных программ.

– Этому факту может быть только два объяснение, – размышлял он. – Либо Малхаки незадолго до смерти сам стер всю информацию, либо после убийства ее уничтожил кто‑то другой.

Если он прав в своих рассуждениях, то, следовательно, погибший получил доступ к какой‑то информации, за обладание которой кто‑то пошел на убийство.

Однако его беседа с Реймондом Пеллегрином, руководителем лаборатории, также не внесла ясности. Доктор Пеллегрин объяснил, что Малхаки по характеру был самолюбив и тем, над чем работает в последнее время, ему не рассказывал.

– Видите ли, – глядя в глаза Коркорану, искренне говорил он, – некоторое время назад, я имел неосторожность подвергнуть критике некоторые его выводы об изменении гравитационного поля Луны под влиянием Солнца. После этого он перестал делиться со мной тем, над чем он работает в свободное время.

– А в чем заключались его выводы относительно Луны? – больше для проформы поинтересовался Коркоран.

– Если избегать специальной терминологии, то Малхаки считал, что Солнце оказывает влияние на гравитацию Луны, то есть либо усиливает, либо уменьшает ее. Исходя из этого и влияние Луны на приливы и отливы, то усиливается, то ослабевает. Но это чисто теоретические изыскания в рамках общей теории поля, над созданием которой работал еще Нильс Бор, который, как вам известно…

– Понятно, понятно, большое спасибо, доктор, – быстро произнес Кевин, не желая вовлекаться в научную дискуссию. – Я вам очень благодарен за ценную информацию.

На самом деле ценность этой информации была близкой к нулю. Если Малхаки, действительно, работал над этой проблемой, то практического значения, во всяком случае такого, чтобы из‑за этого его кто‑то убил, она не могла иметь.

– Хорошо, но зачем, в таком случае кто‑то стер всю информацию с компьютера? – в очередной раз задал он себе вопрос. – Нет, здесь что‑то не так, уважаемый доктор.

Он решил установить за Пеллегрином оперативное наблюдение. Так на всякий случай.

4.

Реализовать свое намерение ему, однако, не удалось. Утром следующего дня он узнал, что доктор Пеллегрин, возвращаясь накануне вечером, из Одессы, сорвался в пропасть на своей машине и погиб. Машина при падении взорвалась, труп обгорел, от него сохранились лишь фрагменты, но в нем был опознан именно Пеллегрин.

– Вторая смерть за несколько дней, в одном институте и в одной и той же его лаборатории? Нет, это нельзя объяснить случайностью, – решил Коркоран. Первым делом он официально уведомил Пайпера и Пирса, что они могут возвращаться к своим обычным занятиям, а это дело, чрезвычайной государственной важности, входит в юрисдикцию ЦРУ. Затем он выехал на место происшествия. Добравшись на полицейском вертолете до обочины дороги, откуда начала свой полет машина Пеллегрина, он стал спускаться к месту, где лежали остатки автомобиля. Спускаться пришлось долго по крутой обрывистой скале, но Коркоран хотел лично убедиться, не выпало ли что‑либо из машины во время падения. Спуск занял у него около тридцати минут, ничего интересного для себя он не нашел. От автомобиля мало что осталось. Его обломки разлетелись в разные стороны, все, что могло гореть – сгорело. Когда он уже намеревался идти к приземлившемуся неподалеку вертолету, носок его туфли зацепился за какую‑то проволоку. Машинально он поднял этот тонкий обгоревший кусок провода и вдруг отчетливо осознал, что держит в руке обрывок гибкой антенны коротковолнового передатчика. Такие антенны с грузиком на конце обычно забрасываются на ветки деревьев перед выходом в эфир.

По возвращению в Мидленд, он связался со своим руководством и попросил срочно выслать к нему оперативную группу с экспертом радиотехником. Кроме того, он хотел выяснить, не был ли засечен накануне несанкционированный выход в эфир коротковолнового передатчика и если да, чей спутник‑разведчик проходил над Мидлендом в это время.

Интересующую его информацию он получил очень быстро. Действительно, в 22 часа 03 минуты по местному времени в районе Мидленда в эфир на несколько секунд выходил неустановленный передатчик. По‑видимому, передаваемая информация выплеснулась в сжатом виде, поскольку запеленговать передатчик не удалось. Второе сообщение касалось спутника‑разведчика – в это время над Мидлендом проходил индийский спутник.

– Вот теперь все встало на свои места, – с удовлетворением подумал Коркоран. – Доктор Пеллегрин работал на одну из восточных разведок, скорее всего на индийскую. Малхаки совершил какое‑то открытие, которое его чрезвычайно заинтересовало. По‑видимому, что‑то связанное с гравитацией. Он ликвидировал Малхаки, получил всю нужную ему информацию, а затем уничтожил записи, хранившиеся на жестком диске компьютера Малхаки.

Пока все сходилось. Информация должна быть чрезвычайно важной, если разведчик не остановился перед убийством. Следовательно, она должна была храниться у Пеллегрина для передачи резиденту. Передал ли он ее – вот вопрос?

– Если бы он успел передать информацию резиденту, зачем тогда он выходил в эфир? – задал себе вопрос Коркоран. – Зачем в таком случае кончать жизнь самоубийством?