Страница 27 из 62
Своей ставкой князь Ромодановский сделал Лохвицу, куда стали стекаться, как присланные царем новые подкрепления с князьями Куракиным, Львовым и Семеном Пожарским, так и казаки из гетманских полков. Чем шире распространялась по Левобережью весть о договоре гетмана с Польшей, тем больше казацкой черни и посполитых, не желавших возвращаться под власть польских панов, присоединялись к царским войскам.
Не только простые казаки, но даже часть генеральной старшины были не согласны с гадячским трактатом. Одним из первых в лагерь Ромодановского прибыл бывший генеральный судья Войска Запорожского Иван Беспалый. Иван Федорович, выходец из мелкопоместной зеньковской шляхты герба «Заглоба», в возрасте около тридцати лет присоединился к восстанию Хмельницкого и уже в 1649 году числился в его реестре среди старшины уманского полка. В нем он прослужил почти десять лет, сменив в начале 1658 года в должности его прежнего командира Семена Угриненко. Но там он пробыл недолго, вскоре став генеральным судьей. Беспалый никогда не принадлежал к числу сторонников гетмана, поэтому, когда к лету 1658 года Выговский начал репрессии против старшины, он в одно время с паволоцким полковником Михаилом Суличичем и генеральным есаулом Иваном Ковалевским, бежал из Умани на Сечь. Основания для этого имелись, так как в июне 1658 года по приказу Выговского был убит переяславский полковник Иван Сулима, через несколько месяцев лишился головы сменивший его Тимофей Аникеенко, казнены были еще 12 сотников из разных полков.
На Сечи Беспалый был избран кошевым атаманом, ездил с посольством к царю, а возвратясь, принял участие в формировании отрядов из дейнек. Иван Федорович был противником политики гетмана по разделению сечевых и городовых казаков. «Между нами, войском кошевым и городовым, – писал он‑, такой междоусобной брани не бывало, только брат за брата, а товарищ за товарища верно и любовно все вместе жили».
Князю Ромодановскому нужен был человек, который смог бы возглавить всю ту неорганизованную массу казаков разных левобережных полков, которая присоединилась к царским войскам. Возможно, кандидатуру Беспалого ему рекомендовали из Москвы, но скорее всего, он сам приглянулся князю больше других. Между 7 и 12 ноября 1658 года во время осады Варвы, князь созвал раду из числа казаков, оказавшийся под рукой и «черкасы, которые Великому Государю служат», провозгласили Беспалого «его царского величества гетманом Войска его царского величества Запорожского».
Ставкой нового гетмана стали Ромны. Генеральным есаулом при нем был назначен Воронок, сменились и полковники: лубенский – Терещенко, полтавский – Кирик Пушкаренко и др. Таким образом, в Малоросии образовалось два гетмана с двумя гетманскими управлениями. Но у Беспалого был соперник – возвратившийся из Москвы бунчуковый товарищ Полтавского полка Искра, сторонник Мартына Пушкаря. Он писал в Москву, ссылаясь, что там ему обещали гетманскую должность, уверял царское правительство, что большая часть казаков стоит за него. Там решили, что Ромодановскому на месте виднее, кому быть гетманом и поручили утвердить в этой должности или Беспалого или Искру по своему усмотрению. Искра же, заняв со своими сторонниками Гадяч, грозился свергнуть и Беспалого и Выговского. Ромодановский направил к нему гонца, предлагая явиться к нему в Лохвицу и здесь мирным путем решить, кто более достоин гетманской булавы. 1 декабря Искра выступил из Гадяча и, видимо, был настолько уверен в своем будущем гетманстве, что взял с собой для охраны лишь небольшой отряд казаков, хотя знал, что по всему Левобережью отряды Выговского сражаются с дейнеками. За свою беспечность Искре пришлось дорого заплатить: в семи верстах от Лохвицы он наткнулся на отряд чигиринского полковника Скоробогатенко. В Лохвице в это время Ромодановский отсутствовал, а остававшийся за него князь Федор Куракин, получив просьбу Искры о помощи, прислал ему отряд царских ратных людей тогда, когда на месте боя остались лишь одни трупы. «Угасла искра, готовая блеснуть!», – говорили в народе, но зато и Ромодановский избавился от необходимости выбора между двумя претендентами на гетманский пост. Не видя дальше смысла осаждать Варву, князь предложил Гуляницкому почетную капитуляцию и тот со своими людьми ушел к Выговскому. На том военные действия того года и закончились, тем более, что Выговский в очередной раз попытался ввести Москву в заблуждение относительно своих настоящих планов на будущее.
Возвратясь в начале октября в Чигирин, Выговский оказался в довольно сложном положении. Выступить против Ромодановского он не решался, так как, отовсюду получал сведения о ненадежности казацкой черни, недовольной гадячскими статьями. Не доверяя своим казакам, Выговский рассчитывал на помощь Крыма и Польши, но король прислал ему только три тысячи пехоты под начальством Анджея Потоцкого и Яблоновского, а также два драгунских полка Лончинского. Для ведения боевых действий против Ромодановского этих сил было явно недостаточно. Хан также прислал ему в помощь татар, однако разбитые Косаговым под Голтвой, они возвратились в Крым. Надежда оставалась только на наемные дружины сербов, венгров и немцев, но эти формирования годились больше для собственной охраны.
Главное, что смущало гетмана – отсутствие твердой уверенности в том, что сейм утвердит статьи гадячского трактата. Выговский был опытным дипломатом, поэтому прекрасно понимал, что польские комиссары в Гадяче могли соглашаться на многие условия из тех, которые сейм может счесть неприемлемыми. Да и сейм должен был состояться лишь в мае следующего года, а за это время московские войска имели полную возможность занять все Левобережье и перейти на правый берег Днепра. Таким образом, надеясь на польского короля, заискивая перед крымским ханом, гетман решил продемонстрировать, что продолжает оставаться верным царю и в конце ноября отправил к царю посольство во главе с белоцерковским полковником Иваном Кравченко, как бы с повинной.
Одновременно он обратился с посланием и к Ромодановскому, заверяя его, что на московские города идти не намерен, а военные действия объяснял происками своих противников, своевольных казаков, выступивших против него. Цель этого обмана заключалась в стремлении задержать отправку в Малороссию дополнительных войск, а также снизить активность царских воевод уже находящихся на ее территории. В какой‑то мере он достиг желаемого результата. 13 декабря Беспалый доносил государю, что гетманские войска обложили его со всех сторон, а царские воеводы колеблются в оказании им, «верным малороссиянам», помощи.
В Москве прибытие посольства малороссийского гетмана сочли благоприятным знаком. Кравченко был принят очень хорошо. Бояре хотели разобраться в том, что происходит в гетманском окружении, интересовались подробностями сражения у Киева с ратными людьми Шереметева, похода Выговского на Левобережье, гадячскими статьями, поэтому тщательно сопоставляли рассказы и заверения посла с поступающей от воевод информацией.
Исходя из этого, на послание левобережного гетмана царь Алексей Михайлович отвечал, что ввиду приезда Кравченко он назначил раду по выборам нового единого гетмана на 1 февраля 1659 года, а Беспалому приказал соединиться с Ромодановским. Однако Беспалый выполнить это распоряжение не успел, так как 16 декабря его в Ромнах атаковал наказной гетман Выговского полковник Скоробогатенко. Его атаку удалось отразить, но Беспалый умолял царя не верить Выговскому, утверждая, что тот «Кравченко на обман послал и ему бы ни в чем не верить».
Тем временем Скоробогатенко, отойдя от Ромнов, соединился с верными Выговскому Каневским, Черкасским, Чигиринским и Корсунским полками. Совместно они дали бой князю Ромодановскому у Лохвицы, но были отбиты.
Тогда же Шереметев доносил царю, что Выговский хотел приехать к нему в Киев для переговоров, но он без царского указу не пустил его туда. В ответном письме Алексей Михайлович повелел использовать любые возможности для того, чтобы прекратить междоусобицы, в том числе и лично вступить в переговоры с Выговским или его людьми.