Тайна двух медальонов

— А медальон?

— Медальон был у меня с собой.

— И сумочка тоже?

— Сумочка? Да, что было с сумочкой? Мне кажется, я выбросил ее, еще в саду.

— Ну а дальше?

Морис Лёкель рассказал о том, как сменил квартиру и перебрался к вдове Купфергольд в чулан, боялся устроиться на работу и жил на содержании у Ирэны Бинц.

— Я отдал медальон ей. Боялся хранить его у себя. Но, как ни странно, все было спокойно. Гамбургские газеты мало писали об этом убийстве. Ни слова не упоминалось ни обо мне, ни о медальоне. Однако я узнал, что врач была отравлена. Это меня ободрило. Может быть, подумал я, мое нападение совпало с моментом действия яда, который она приняла? Я начал надеяться…

— Что стало с медальоном?

Иоганнес Майзель узнал о замыслах Ирэны Бинц. Лёкель рассказал о первых переговорах между его любовницей и доктором Кайльбэром в ночном баре у Миллернтор. Майзель узнал о споре, происшедшем между Бинц и Лёкелем, и о том, как молодой француз собирался отомстить своей подружке и адвокату.

— Я выяснил, когда и где Ирэна договорилась передать ему медальон. Сделка состоялась в субботу ночью, то есть вчера. Кайльбэр уплатил шестьдесят тысяч марок — ему удалось сбить первоначальную цену на четверть — и получил украшение. Я следил за ними. Когда Ирэна уехала, я хотел напасть на Кайльбэра и отнять у него медальон. Но тут появились два толстяка, и адвокат сразу же передал им украшение из рук в руки. Дальше произошло нечто странное. Пока один из них возился с медальоном, другой отвлекал Кайльбэра. Неожиданно первый толстяк страшно выругался по-французски и бросил медальон иа пол. Оба начали кричать друг на друга и дико жестикулировать. Они потеряли над собой всякий контроль, так были возбуждены.

— Вы что-нибудь поняли из их перебранки, господин Лёкель?

— Только пару имен. Они упомянули о Тиксье-Виньянкуре и несколько раз произнесли имя Аннет Блумэ…

— Аннет Блумэ? А вы не ослышались?

— Думаю, что нет.

— Вам известно это имя?

— Ирэна рассказывала мне, что так зовут приятельницу Фолькера Лупинуса.

Майзель ''встал и прошелся вокруг кровати, на которой лежал раненый Лёкель. Эту информацию следовало отметить особо. Аннет Блумэ. Француженка. Студентка-медик. Майзель вспомнил версию доктора Хангерштайна. Странно, весьма странно…

— Не знаете, господин Лёкель, почему французы так взбесились?

— И да и нет. Я уже рассказывал вам, что к Лупинусу несколько раз приходили двое мужчин и требовали от него медальон жены. Врач открылся Ирэне, что это украшение фальшивое. Такое мнение Лупинуса показалось нам с Ирэной подозрительным, ведь те двое предлагали огромную сумму денег — за безделку-то! Мы подумали, что за этой побрякушкой скрывается какая-то тайна. Когда Фолькер Лупинус возвратился из Америки, он вдруг заявил, будто медальон Эрики на самом деле был подлинным. Ирэна, естественно, сразу забеспокоилась. Мы показали украшение специалистам, и те сказали, что медальон — хорошая имитация. Следовательно, Фолькер ошибался. И вот я думаю, что толстяки рассчитывали заполучить подлинный медальон, а поняв, что их обвели вокруг пальца, пришли в бешенство.

Иоганнес Майзель задумчиво пожевал нижнюю губу. Что за женщина, на которую Морис Лёкель напал на веранде врача-окулиста и ограбил? Откуда у нее медальон, который Морис сорвал с ее шеи? Это была убийца Эрики Гроллер? Может, она прикончила врача, а потом сама была ограблена и убита Лёкелем? Жуткое преступление!

Главный комиссар передернул плечами. Вопросы, вопросы, и ни одного ответа. Несколько часов назад он подозревал, что соперниками в схватке на веранде были доктор Лупинус и американка. Теперь получалось, что поединок вели не господин Лупинус против миссис Диксон, а Морис Лёкель против Аннет Блумэ, имя которой французы упомянули вроде бы во время перепалки. Анкет Блумэ и Тиксье-Виньянкур. Тот оасовец из Парижа? Неужели здесь сцепились французы и американцы?

Майзель припомнил недавнюю фразу Лёкеля: «Мы подумали, что за этой побрякушкой скрывается какая-то тайна». Главный комиссар снова уселся на стул.

— Рассказывайте дальше, — приказал он. — Итак, два толстяка ругались…

— Да, они ругались, как извозчики, на очень потешном французском. Кайльбэр стоял рядом, как побитая собака, а медальон лежал на полу. Я воспользовался благоприятным моментом, выскочил из своего укрытия и схватил украшение. Но толстяки оказались удивительно проворными, они поймали меня и скрутили.

— Итак, с вашим планом было покончено?

— И со мной практически тоже. Вы же видите. Эти громилы отвели на мне душу и силой втащили в машину. Кайльбэр вел «опель», один толстяк сидел рядом с ним, а другой — со мной на заднем сиденье. Кайльбэр рассказал им обо мне. Из их разговора я понял, что они не знали свою партнершу по сделке с медальоном. Это меня особенно взбесило. Ирэна опять осталась в тени, а я — в дураках. У меня не было никаких шансов. Но тут вдруг машину на повороте занесло, и Кайльбэр сбросил газ. Я действовал не раздумывая, почти машинально: распахнул дверцу и выскочил. Остальное вам известно. Я ударился лицом об асфальт, с трудом поднялся, сделал несколько шагов, пули засвистели над моей головой, затем… затем очнулся ненадолго в санитарной машине, и вот теперь я здесь. — Лёкель медленно повернул голову. — Я чем-нибудь помог вам, господин главный комиссар?

Майзель кивнул.

— Вы нам очень помогли, господин Лёкель. Ответьте, пожалуйста, еще на два вопроса: вы знаете некоего Клауса Герике?

Больной осторожно покачал головой.

— А американку по имени Диксон?

— Похоже, Фолькер Лупинус знает ее. Ирэна что-то рассказывала об этом.

Но это Майзелю уже было известно.

Глава 18

Доктор Йозеф Кайльбэр лежал на кушетке в своем домашнем кабинете. Ноги он укутал пледом. Левая рука висела па перевязи — пуля задела только мягкие ткани. Врач, живший по соседству и кое-чем обязанный Кайльбэру, обработал и перевязал рану, не задавая вопросов.

Итак, адвокат лежал на кушетке, принимал таблетки против астмы и ждал прихода полиции. Он подумывал о бегстве, искал отговорки и варианты алиби, но потом все отверг. Отговорки были нужны не для полиции, а для семьи. Профессионалов в его случае не проведешь. Хладнокровно взвешивал он в уме преимущества и недостатки различных вариантов. Вывод был один: ждать и, если это произойдет, признаться. Ложь заводила в тупик.

Адвокат подвел итоги — счет вины был не слишком высоким. Он посредничал в сделках с Герике, двумя французами и неизвестной дамой. В сделках, которые, надо признаться, не всегда соответствовали принятым правовым нормам. Но если он признает свою вину и изобразит раскаяние… Кто нынче без греха! Единственное, что его сейчас серьезно волновало: следовало ли ему явиться в полицию с повинной? Все же при последней сделке произошла перестрелка. Он, правда, не знал — с кем? Не знал и о судьбе Лёкеля. Стрелял не он, Кайльбэр, а братья Конданссо, которые уже давно были в Париже. Однако, несмотря на…

У входной двери зазвонил колокольчик, и доктор Кайльбэр вздрогнул. «Вот и всё!» — подумал он.

— Какой-то господин Лупинус хочет поговорить с тобой, — доложила фрау Кайльбэр.

Вошел неизвестный адвокату человек.

— Я сын доктора Лупинуса. Эрика Гроллер — моя мачеха!

Кайльбэр кивнул и указал здоровой рукой на кресло. Затем взглянул на темный костюм и траурную повязку на рукаве у молодого человека.

— Позвольте выразить вам мои искренние соболезнования, господин Лупинус. Прошу извинить меня за то, что я не встаю. Моя рука… Доктор прописал строгий постельный режим.

— Сочувствую. Надеюсь, ничего серьезного? Я пришел по поводу медальона. Хочу его выкупить!

Йозеф Кайльбэр болезненно скривил лицо и со стоном поправил раненую руку.

— Извините, — пробормотал он.

— Сколько вы хотите за него получить?

— Вас, должно быть, ввели в заблуждение. Я не торговец ювелирными изделиями, а юрист.