Страница 6 из 14
Княжество Гедимина выступает крупной силой, с которой считаются, к которой тянут соседние более мелкие владения. На севере его влияние начинает сильно чувствоваться в делах Новгорода и Пскова, в их отношениях как между собою, так и к Ливонскому ордену и начавшей свой быстрый рост Москве. В 1331 г. к митрополиту всея Руси Феогносту, находившемуся во Владимире-Волынском, приехал избранный на епископию новгородцами Василий, с боярами новгородскими.
С этим делом связан договор, в силу которого новгородцы приняли к себе Наримунта Гедиминовича «и даша ему Ладогу и Орехов и Корельскый городок и Корельскую землю и половину Копорьи в отцину и в дедину и его детем»{17}. Это было, видимо, вызвано происшедшим только что перед тем столкновением Новгорода с Иваном Калитой, и послы «слово право дали Наримунту»{18}.
В то же время в Пскове сидел Александр Михайлович тверской, бежавший от татар и Калиты, и он заручился покровительством Гедимина, связавшего с этим планы (понимая неосуществимость утверждения литовской власти в Новгороде) отделения Пскова от Новгорода. И, по словам новгородского летописца, «Псковичи изменили крестное целование к Новгороду, посадили себе князя Александра на княжение из литовские руки»{19}. Псковичи стремились и к освобождению в церковном управлении.
Одновременно с Василием новгородским приехали к Феогносту послы от Пскова, от князя Александра, от Гедимина и всех князей литовских и привели с собой Арсения, «хотяще его поставити на владычество во Пскове, не сотворивше Новгорода ни во что же»{20}. Но Феогност, перенесший митрополию в Москву, поставил Василия, а «Арсений со псковичи поиде от митрополита посрамлен из Волынские земли». Гедимин послал погоню за Василием, но тот, предупрежденный Феогностом, успел уйти, пробираясь между Литвою и Киевом. Киевский князь Федор с баскаком татарским догнал его было под Черниговом за Днепром, да новгороды откупились{21}. В последнем эпизоде характерно, что киевский князь, вассал татарский, с баскаком нападает на преследуемого Гедимином Василия, хотя псковичи с Арсением только что спокойно проехали через Киев.
Нет повода говорить о власти Гедимина над Киевом, но Грушевский прав, подчеркивая приведенный эпизод как свидетельство, что Киев стоит уже «в сфере политического влияния великого княжества Литовского». Так же следует определить отношение к Гедимину Федора Святославича смоленского, фигурирующего в ряду послов от Гедимина к новгородцам в 1326 г.
Упомянутое вмешательство Гедимина в новгородские и псковские дела не дало прочных результатов[9]. Иван Калита примирился с новгородцами, а псковичам пришлось смириться перед церковным отлучением, и Александр Михайлович нашел убежище в Литве. Но факты эти существенны, свидетельствуя о сознательном вступлении литовских князей на путь собирания русских земель и о том пределе, через который перейти на пути этом им не было суждено.
По смерти Калиты происходит примирение с Москвою, скрепленное браком Августы-Анастасии Гедиминовны с великим князем Симеоном. На западе — столь же влиятельное положение Литовского княжества: Владислав Локеток польский, ввиду тяжелой борьбы с Орденом, ищет союза с Гедимином.
В 1325 г. дочь Гедимина, Альдона-Анна, стала женой Казимира Великого. Но это преддверие союза польско-литовских сил на борьбу с немцами быстро замкнулось в борьбе между Литвой и Польшей за галицко-волынское наследство, куда зять Гедимина направил главные силы польской политики. Положение Гедимина по отношению к Ордену не было столь напряженным, чтобы со всею силою броситься на борьбу с ним. Прусские рыцари были поглощены борьбою за Поморье с поляками, а Ливонский орден ослаблен внутренней смутой. Еще в конце XIII в. подымается в Ливонии новая сила — город Рига, не признающий власти Ордена, опираясь на антагонизм между ним и архиепископом. В 1297 г. разыгралась даже усобица восставшего города и рыцарей. Горожане призвали на помощь литовцев; Витень нанес крестоносцам поражение в 1298 г., но в следующем году крестоносцы захватили архиепископа и рижский замок. Городу пришлось смириться.
Но и потом борьба то в форме суда перед папой, то в открытом бою вспыхивала с году на год. От 1322 г. имеем послание рижского магистрата к Гедимину с просьбой не заключать мира с Орденом без участия архиепископа и города Риги. Гедимин идет по стопам Миндовга, завязывая сношения с папой через Ригу. В спорах с Орденом рижане опубликовали четыре грамоты, писанные от Гедимина летом 1323 г. к папе, к монахам Доминиканского и Францисканского орденов и к городам, ведшим торг на Балтийском море. В грамотах заявлялось о готовности принять крещение с обвинением Ордена, что лишь его грабежи и жестокости препятствуют распространению христианства среди литвинов, просьба прислать знающих литовский язык проповедников, обещание строить церкви по образцу двух виленских и одной новгородской католических церквей, обещание свободной торговли немецким купцам и приглашение колонистов с обещанием земель и льгот.
Затем появились еще две грамоты к папе с жалобами на рыцарей с признанием христианства и папского главенства. Это вызвало появление в Риге легатов в сентябре 1324 г. Они утвердили именем папы договор, заключенный Гедимином с духовными и светскими властями Ливонии и сообщили его для строгого исполнения Прусскому ордену под страхом интердикта. Отсюда легаты послали послов к Гедимину. До нас дошел отчет этих послов. Грамоты с литовской речи Гедимина, переводимой по-немецки одним из виленских монахов, писали францисканцы, тоже виленские, Бертольд и Генрих. Результат получился такой, что когда Гедимину послы от легатов велели перевести обратно текст грамоты, то он ответил:
«Этого я не приказывал писать; если же брат Бертольд написал, то пусть сам отвечает. Если когда-либо я имел намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит. Я говорил, что буду почитать папу как отца, но сказал это потому, что папа старше меня; всех стариков — и папу, и рижского архиепископа, и других — я почитаю, как отцов, ровесников люблю, как братьев, а кто моложе меня — готов любить, как сыновей. Говорил я еще, что позволю христианам молиться по обычаю их веры, русским — по их обычаям и полякам по своему, а сами мы будем молиться по нашим обычаям».
И на допросе монах Бертольд с товарищами на вопрос, признаются ли, что он им не приказывал писать о крещении, ответили, «что он хочет быть послушным сыном папы и быть принятым в лоно святой материцеркви — это значит не что иное, как принять крещение».
Что говорил Гедимин послам, то подтвердил литовский боярин в Риге перед легатами. Все это официально записано и давно опубликовано, а утверждение, что Гедимин обещал креститься, все живет в литературе. Как бы то ни было, Орден признал договор, утвержденный легатами, недействительным, как обусловленный крещением; но ослабленный усилившимися раздорами с Ригою, которую Гедимин поддерживал военною силою, он не мог сильно вредить великому княжеству Литовскому.
Таково в общих чертах историческое дело Гедимина. Его главная задача—строение нового государства на русско-литовской почве, главная опора — не Русь, а Литва. Естественно и центр переносится из Новгородка в Вильну. Силы Гедимина направлены на северные дела. Объединение заново Галицко-Волынской земли, хотя и урезанной с севера, в руках Юрия Львовича, конец его династии в 1323 г. и переход этих владений к Юрию-Болеславу произошли без участия Литвы. Только после гибели Гедимина в 1341 г. при осаде одного рыцарского замка положение изменилось.
9
Наримунт жил больше в Литве, оставив в Орехове сына Александра, а потом и его заменив наместником, не защищая своего кормления от шведов.