Сексус

Тут она призналась еще в одном – я-то знал, что это чистейшее вранье, но вранье очень интересное. Что-то вроде тех «деформаций» и «перемещений», что бывают во сне. Дело в том, что, как ни странно это звучит, девицам стало стыдно. Им стало стыдно, что из-за них она попала в такую переделку, и они пожалели ее. Они-то ведь знали, что у нее не было привычки заваливаться со всяким Томом, или Диком, или Гарри. И вот они останавливают машину и меняются местами: пересаживают ее вперед к волосатому парню за рулем, который пока что, кажется, ведет себя вполне прилично. Сами перебираются на заднее сиденье и усаживаются на колени к двум другим мужикам; юбки у девиц все еще задраны, они дымят сигаретами, смеются, выпивают – словом, на заднем сиденье все живут в полное свое удовольствие.

– Ну а что же все это время делал другой малый? – решил я наконец поинтересоваться.

– Да ничего не делал, – ответила Мона, – я позволила ему держать меня за руку и все время говорила с ним, задавала вопрос за вопросом, чтобы его мысли были заняты другим.

– Как же, рассказывай! – сказал я. – Что-то он ведь делал кроме этого?

— Я же говорю: держал меня за руку. Очень долго. Хочешь – верь, хочешь – не верь. А что ему еще было делать? Не останавливать же машину.

– Ты хочешь сказать, что он и не подумал остановить машину?

– Нет, напротив.

Несколько раз пробовал, но она его заговаривала… Вот такой линии она держалась и лихорадочно соображала, как бы ей вырулить к правде.

– Ну а дальше что было? – старался я помочь ей взобраться на крутую горку.

– Ну, вдруг он совершенно неожиданно потянул мою руку к себе… – Она остановилась.

– Давай дальше!

– Положил мою руку к себе между ног, а ширинка у него была расстегнута… А там у него такая штука торчала, что я просто испугалась. А он все не отпускал мою руку. Вот и пришлось его дрочить. И тут он остановил машину и потащил было меня из нее. Я буквально взмолилась: «Ты поезжай потихоньку, я все сделаю, только попозже. Дай мне в себя прийти». Ну вот, он вытерся носовым платком и тронул машину дальше. А потом принялся говорить мне отвратительные гадости…

– А какие именно? Можешь точно вспомнить?

– Ох, да не хочу я вспоминать об этом. Так противно.

– Да ты уже мне много чего рассказала. Не понимаю, что ты вдруг каких-то слов испугалась? Какая разница…

– Ладно, раз уж тебе так хочется. Он мне сказал: «С твоего позволения я тебя выебу. У меня на тебя давно уже стоит. Мне и задница твоя нравится, и сиськи. И нечего из себя целку строить. Ты, видать, ебаная-переебаная». Вот такие вещи он говорил.

– Так, ты, кажется, меня заводишь, – сказал я. – Давай дальше. Все рассказывай.

Теперь-то я видел, как радует ее эта возможность облегчить душу. Да и нам обоим не надо было притворяться больше – мы оба наслаждались в эту минуту.

Но мужчины как будто бы надумали устроить обмен дамами. Вот это ее по-настоящему испугало.

– Мне только одно оставалось: показать, что я согласна дать сначала ему. Он сразу же приготовился остановить машину и приступить к делу. «Нет, ты езжай медленно дальше, – прошептала я ему на ухо. – Немного погодя я все тебе сделаю. Я только не хочу, чтобы они на меня накинулись». И я сграбастала его палку и начала ее массировать. Она у него еще больше выросла. Клянусь тебе, Вэл, я такого инструмента еще не встречала. Просто как у зверя какого-нибудь. Он и яйца свои мне подсунул, огромные такие и тяжелые. Я его очень быстро качала, хотелось, чтоб он поскорей кончил.

– Послушай, – прервал я этот совсем распаливший меня рассказ о жеребячьем члене, – скажи честно, тебе ведь захотелось попробовать такую штуку?

– Подожди, – глаза у нее блестели, и внизу все намокло – я ведь тоже занимался массажем все это время, – а то я сейчас кончу и не доскажу тебе эту историю. Господи, вот уж не думала, что тебе захочется все это выслушать.

Она сжала ляжками мою руку.

– Поцелуй меня. – И тут же ее язык скользнул ко мне в рот. – Черт возьми, если б мы могли сейчас… Это же пытка сущая. Я с ума сойду.

– Ладно, не отвлекайся. Дальше что? Что он еще делал?

– Он схватил меня за шею и сунул головой к себе… туда. И бормочет: «Ладно, будь по-твоему. Я поеду не спеша, а ты отсоси пока. А потом я тебя отделаю по первому классу». Ты знаешь, я боялась подавиться – такой у него был здоровенный… Честно тебе говорю, Вэл, никогда не видела ничего подобного. А он со мной все решил проделать. «Ты знаешь, чего я хочу? – говорит. – Давай поработай языком. Только сначала подержи во рту». И начал. Туда-сюда, взад-вперед. И все время держит меня за шею, никак не отпускает. Ужас! А потом из него как хлынет! Я думала, он никогда не остановится. Успела отдернуть голову, так он мне все лицо залил.

К этому времени мне и самому впору было кончить. С члена у меня уже капало, как воск со свечи. Была не была, а я ей сегодня вдую, подумал я про себя.

После небольшого перерыва она продолжала рассказывать. О том, как он затолкал ее в угол, заставил задрать ноги, потыкал вокруг и около, а свободной рукой все еще вел машину, и она выписывала по дороге немыслимые загогулины. О том, как приказал раздвинуть обеими руками щель, и направил туда свет карманного фонарика. А потом вставил туда сигарету, чтобы ее дыра попробовала затянуться дымом и покурила бы. О том, как один с заднего сиденья поднялся и стал заталкивать ей в рот свой член, но спьяну у него ничего не получилось. А девки – уже совсем голышом – все это время горланили похабные песни. И уже не понять было, куда они теперь едут и что случится дальше.

– Нет, – говорила она. – Я была слишком напугана, чтобы чувствовать что-нибудь. От них всего можно было ожидать. Просто убийцы. Я была в ужасе. Единственное, о чем я могла думать, так это о том, как бы сбежать от них. А он все говорил: «Подожди, сучка, я тебя еще через туза попробую. Тебе сколько лет-то? Подожди… » А потом схватил свою штуку в кулак и начал ею размахивать как дубиной. «Вот когда я в тебя это засуну, вот тогда ты почувствуешь. Ты у меня через рот кончать будешь. Ну-ка, сколько раз, по-твоему, я тебя вздрючу? А ну говори». Пришлось ему ответить. «Два раза… три», – говорю. А он как взревет: «Вижу, ты еще не пробовала пилиться по-настоящему. Ну-ка подержи!» И сам стал качаться взад-вперед, а я держала в руке его штуку. Было липко и скользко… Он, наверное, все время кончал. «Кстати, а как насчет того, чтобы с другого конца попробовать? Когда я тебя отделаю, ты целый месяц даже подумать о ебле не сможешь». Вот такие вещи он говорил мне…

– Ради Христа, не останавливайся! – закричал я. – Дальше что?

– А дальше он остановил машину на краю поля. И теперь никаких штучек-дрючек. Девки хотели было одеться, но их вышибли из машины в чем мать родила. Они начали кричать, и тут одна из них так получила по зубам, что рухнула без чувств на обочину. А вторая сцепила руки, словно молиться собралась, но от страха ни словечка не смогла вымолвить. Я подождала, пока он откроет дверцу со своей стороны, – рассказывала Мона, – выскочила и бросилась бежать по полю. Туфли у меня слетели, стерня колола ноги, а я неслась вперед как сумасшедшая, и он за мной… Догнал меня, схватил и сорвал платье, просто разодрал одним рывком. А потом я увидела, как он замахивается, и от удара у меня искры из глаз посыпались. И вот я лежу, прижатая спиной к земле, а он набрасывается на меня как дикий зверь. Боль была жуткая. Я хотела кричать, но понимала, что тогда он ударит меня снова. И я замерла в страхе, позволив ему терзать меня. Он искусал мне все: губы, уши, шею, плечи, грудь и без малейшей передышки начал меня трахать как бешеный. Я думала, у меня внутри все разорвется. Когда он отвалился от меня, я решила, что все кончилось, и тут же заплакала. «Хватит реветь, – прикрикнул он, – а не то я тебе все зубы вышибу». Я чувствовала себя так, будто меня спиной по битому кирпичу катали. А он лег рядом навзничь и потребовал, чтобы я его сосала. Я взяла его штуку, она по-прежнему была большая и липкая, он, думаю, страдал постоянной эрекцией. Что делать – отказаться нельзя. «Языком, языком работай, – пробурчал он. – Слизывай все это». Он лежал, дышал тяжело, рот открыл, глаза бегают. Потом поднял меня, посадил на себя и стал подбрасывать как перышко, гнуть и выгибать меня, словно я из резины сделана. «Так-то лучше, – говорит. – Теперь ты, сучка, поработай». Я скакала и прыгала на нем изо всей мочи, а он держал меня за поясницу. Поверишь, Вэл, я ничего не чувствовала – только внутри все горело, словно меня раскаленным шомполом протыкали. А потом он сказал: «Ну ладно, хватит. А теперь вставай на четвереньки и зад приподними». Он приготовился все повторить, только вынуть из одного места и в другое вставить. А меня ткнул головой в землю, прямо в грязь, и еще велел взять его за яйца. «Потискай их малость, только не слишком, а то я тебя до полусмерти отделаю». Грязь ела мне глаза, кожу саднило ужасно. И тут я ощутила толчок, потом еще один, изо всех сил… горячий, толстый… Я не смогла удержаться на коленях, упала ничком, и последнее, что я услышала, были его проклятия. Наверное, он снова меня избил, потому что дальше я ничего не помню, а когда очнулась, дрожала от холода и вся была в синяках и ссадинах. Земля была мокрая, и вокруг никого не было видно.