Страница 17 из 20
Сама планета чем-то напоминает сломанную кость, которая никак не может срастись правильно, на сотню осколков хрустальной вазы, склеенных неумелой рукой. Нас сильно тряхнуло, потом началась всеобщая реконструкция, и вот теперь предполагается, что мы должны жить и функционировать, как прежде, притворяясь, будто это у нас неплохо получается. Но ведь это ложь, это чистая ложь, все здесь ложь — каждый человек, каждая вещь, место и даже просто мысль.
Я не могу функционировать нормально.
Я — самое настоящее последствие общей катастрофы.
Две недели пропали зря, словно их и не было, о них теперь только забыть и остается. Ровно две недели я нахожусь здесь, как будто на поверхности, выложенной куриными яйцами, и постоянно боюсь случайно разбить одно из них. Но рано или поздно это непременно случится, и тогда все пойдет кувырком. За эти две недели я, в общем-то, должна была почувствовать себя более счастливой и здоровой. Ко мне должен был бы вернуться нормальный сон, ведь теперь я нахожусь в безопасности. Но вместо этого меня стали постоянно одолевать сомнения — что же случится потом, когда если я что-то сделаю не так, если я так и не научусь правильно тренироваться? Что, если я причиню кому-то боль нарочно случайно?
А пока что мы готовимся к кровопролитной войне.
Вот для чего я и тренируюсь.
Мы подготавливаемся к тому, чтобы свергнуть Уорнера и его приспешников. Мы должны выиграть, одерживая одну победу за другой. Нам нужно доказать оставшимся жителям Земли, что надежда все еще остается, что не надо поддаваться на провокации Оздоровления и становиться рабами этого режима, ведь им только и нужно эксплуатировать мирное население и использовать его в своих целях. И я согласилась на эту борьбу. Я стану воином и буду использовать свою энергию, пусть это и не совсем соответствует моим принципам. Но пока что я даже думать не могу о том, что мне придется дотрагиваться до кого-то. В моей голове всплывает множество воспоминаний. Меня охватывают противоречивые чувства, и я испытываю прилив сил, который возникает у меня только в те моменты, когда происходит контакт с кожей другого человека, не имеющего иммунитета к моей энергии. Это какой-то поток ощущений, сознание собственной непобедимости, некая вымученная, искаженная эйфория. Энергия заполняет всю меня целиком. Я не понимаю, что все это может сотворить со мной в конечном итоге. Я не знаю, могу ли я доверять самой себе, потому что в такие минуты я ощущаю самое настоящее удовольствие от того, что причиняю кому-то сильную физическую боль.
Я только знаю, что последние слова Уорнера надолго застряли у меня в груди, и я не могу прокашляться, чтобы отделаться от них. Холодная правда засела у меня в горле.
Адам понятия не имеет о том, что Уорнер тоже может дотрагиваться до меня.
И никто об этом не знает.
Уорнер должен был умереть. Он должен был умереть потому, что я должна была его застрелить. Но никто ведь не позаботился о том, чтобы научить меня стрелять. Вот почему теперь, наверное, он явится за мной сюда.
Он тоже будет бороться.
За меня.
Глава 2
Резкий стук, и дверь распахивается настежь.
— Мисс Феррарс, я не знаю, чего вы хотите добиться тем, что вот так сидите в углу.
Улыбка Касла заполняет комнату еще до того, как успевает появиться он сам.
Я напряженно набираю полную грудь воздуха и пытаюсь посмотреть ему в глаза, но мне это не удается. Вместо этого я полушепотом лепечу какие-то извинения и сама вынуждена слушать свои жалкие словечки в этой огромной комнате. Я чувствую, как мои трясущиеся пальцы цепляются за толстые маты, которыми уложен здесь пол, и сознаю то, что я действительно за эти две недели так ничего и не достигла. Это унизительно. И еще обидно оттого, что я разочаровываю одного из тех немногих людей, которые были ко мне так добры.
Касл стоит прямо передо мной и ждет, когда же я наконец подниму на него взгляд.
— Не нужно извиняться, — говорит он.
Его пронзительные ясные карие глаза и дружелюбная улыбка легко заставляют забыть о том, что он является лидером «Омеги пойнт». Главой этого грандиозного подпольного движения, посвященного борьбе с Оздоровлением. Голос его слишком уж мягкий и добрый, и от этого мне становится еще хуже. Иногда мне хочется, чтобы он попросту наорал на меня.
— И все же, — продолжает он, — вам придется научиться обуздывать свою энергию, мисс Феррарс.
Пауза.
Шаг вперед.
Он кладет ладонь на небольшую стенку из кирпичей, которые я должна была уничтожить. Похоже, он только делает вид, что не замечает ни красных ободков вокруг моих глаз, ни металлических труб, которые я раскидала по комнате. Он предпочитает не смотреть на кровавые следы, оставленные на деревянных планках, которые я тоже отложила в сторону. Его вопросы не касаются того, почему я так крепко сжимаю кулаки и не повредила ли я себя в очередной раз за время тренировки. Он чуть склоняет голову в мою сторону, но смотрит в какую-то точку, находящуюся за моей спиной, и мягко при этом произносит:
— Я знаю, что вам это весьма трудно. Но вы должны этому научиться. Вам придется это сделать. И от этого будет зависеть ваша дальнейшая жизнь.
Я нервно сглатываю, и этот звук получается слишком громким, словно падает в бездонную пропасть между нами. Я киваю и прислоняюсь спиной к стене. Мне приятны и эта прохлада, и боль от камня, впивающегося мне прямо в позвоночник. Я подтягиваю колени к груди и чувствую, как мои ступни вжимаются в защитное покрытие из матов на полу. Я почти готова расплакаться и теперь только боюсь, что могу внезапно пронзительно завизжать. Но в итоге я спокойно говорю ему:
— Я просто не знаю, как это делать. Я понятия не имею, как это можно сделать. Мне даже не совсем понятно, что именно я должна делать.
Потом я устремляю взгляд в потолок и моргаю-моргаю-моргаю… Мои глаза влажные и блестят от слез.
— Я не знаю, как нужно сделать, чтобы все вышло так, как вы хотите.
— Значит, вам надо об этом хорошенько подумать, — отвечает он, ничуть не напуганный такой моей реакцией. — Он поднимает одну из металлических труб, валяющихся на полу, и взвешивает ее в руке. — Вам придется нащупать связь между всем тем, что произошло. Когда вы пробили бетонную стену в камере для пыток у Уорнера… Или когда вы преодолели стальную дверь, чтобы спасти мистера Кента… Что тогда происходило? Почему в обоих этих случаях вы сумели отреагировать на обстоятельства столь необычным способом? — Он садится в паре метров от меня и подталкивает ко мне трубу. — Очень важно, чтобы вы проанализировали свои способности, мисс Феррарс. Вам придется сосредоточиться.
Сосредоточиться.
Всего одно слово, но его достаточно, и мне становится дурно. Похоже, все хотят от меня одного — чтобы я сосредоточилась. Сначала этого добивался Уорнер, а вот теперь Касл.
Но мне никогда не удавалось доводить это до конца.
Глубокий и печальный вздох Касла возвращает меня к действительности. Он поднимается со своего места и разглаживает свой, по-моему, единственный темно-синий блейзер. Я мельком смотрю на вышитый у него на спине серебристый символ «Омега». Он рассеянно трогает кончик своего «хвоста» — Касл всегда стягивает свои дреды в узел на затылке.
— Вы сопротивляетесь самой себе, — говорит он, хотя и достаточно мягко. — Может быть, вам стоит поработать с партнером ради разнообразия? Может быть, напарник поможет вам разобраться в себе лучше и тогда вы поймете связь между теми двумя происшествиями?
Я удивлена и чувствую, как напряглись мои плечи.
— Мне помнится, вы говорили, чтобы я работала одна.
Он прищуривается, словно не замечает меня, чешет у себя за ухом, потом сует руку в карман.
— В общем-то, мне не хотелось, чтобы вы работали одна, — заявляет он. — Просто никто не вызвался добровольцем стать вашим помощником.
Внутри меня будто падает камень, потом еще один, потом снова и снова… Несколько камешков застревают в горле. Не знаю почему, но я начинаю задыхаться. Что же меня так удивило? Не стоит удивляться. Не каждый человек — Адам.