Мышеловка

— Очень просто, — неожиданно жестко ответила Кристина, — я бы смогла. Ты же мой злейший враг, Сальваторе. Забыл? Да будь я на твоем месте, мы бы уже были внутри. А ты — снаружи. И знаешь, что я сделаю первым делом, если спасусь? Пристрелю тебя, как надо было тогда, при первой встрече…

Вот это на меня подействовало! Проклятье, а я ведь действительно забыл, кто есть кто! Вот и развел сопли с сантиментами. Ну да ладно. Лучше поздно, чем никогда.

Обменявшись с Радованом Штилье взглядами, мы, по обоюдному молчаливому согласию, осторожно, но уже без сожаления спустили Кристину на площадь. К чести нашей, теперь уже бывшей, спутницы, она предпочла не безропотно погибнуть, а дать чужим последний бой.

— Приятного аппетита! — визгливо крикнула она навстречу миганским солдатам. Невольно оглянувшись, я увидел летящий в их сторону пучок плазмы.

До входа в административный корпус мы домчались из последних сил, причем Радован Штилье — с далеко не старческой прытью. Остановившись и судорожно ловя ртом воздух, астрофизик буквально прижался к бронированным дверям четырехметровой высоты.

— Сезам, откройся, — прошептал я, глядя на медленно и степенно расходящиеся створки. Только когда они снова сомкнулись, а мы уже были внутри, я позволил себе облегченно вздохнуть.

Внутри административного корпуса было относительно светло, чисто, тихо и… безлюдно. Причем тихо и безлюдно было не относительно, а скорее абсолютно. Прислушиваясь, приглядываясь, ничего не понимая и тщетно надеясь наткнуться хоть на какое-то человеческое присутствие, я шел по пустым коридорам вслед за Радованом Штилье. Прямо как собачка на прогулочной площадке!

А вот доктор не страдал ни непонятливостью, ни напрасными надеждами. Видимо все еще жил по старому лозунгу МКЭК: «меньше народа — больше кислорода!». Остановку Штилье сделал лишь раз, когда извлек из внутреннего кармана небольшой, похожий на коммуникатор, приборчик с экраном. Заглянув через плечо доктора в этот экран, я увидел выведенный на него план, судя по всему — план данного корпуса. Пролистав этот план на экране, Радован Штилье отыскал небольшое красное пятнышко, огляделся и продолжил путь.

— Куда теперь? — не выдержав, спросил я, — и где все люди?

— К главному компьютеру, — ответил астрофизик, скорее всего, на первый вопрос.

Главный компьютер, вернее, его управляющий терминал, помещался на самом верхнем этаже. Такое впечатление, что, помещая святая святых наверху, проектировщики корпуса рассчитывали именно на вторжение миганов. Скорее всего, так оно и было, если учесть расположение Нэфуса, для вышеназванного вторжения весьма удобное. Уже тогда, блуждая по опустевшему административному корпусу с доктором Штилье, я начал догадываться, что события последних дней на Нэфусе, перипетии его обороны и этот корпус в придачу являются частью какого-то плана наших военных. Как там Штилье говорил? «Все идет по плану. Чужие увязли на этой планете». Вот только странный какой-то вырисовывался план. Малоэффективный.

Подойдя к управляющему терминалу главного компьютера, Радован Штилье произвел какие-то малопонятные мне манипуляции.

— Ну вот, — сказал он, закончив и хитро улыбаясь, — оставим чужим небольшой подарочек. Надеюсь, часа нам хватит.

— Хватит — на что? — не выдержал я, — и где, кстати говоря, все люди? Где администрация?

— Терпение, мой друг, терпение, — проворковал Штилье, всем своим видом демонстрируя душевный подъем, какой бывает от снятия колоссального морального напряжения, — идемте за мной, и скоро все поймете.

И вновь я нехотя потащился по коридорам административного корпуса. И снова Радован Штилье сделал одну остановку — в этот раз перед дверью с эмблемой мужского туалета. Достал приборчик с экраном и планом, посмотрел, словно удостоверяясь, и жестом указал мне на дверь.

— Нет, я не хочу, — отмахнулся я, — если вам невтерпеж…

— Игорь, вы меня разочаровываете, — сказал астрофизик невозмутимо, — «невтерпеж» тут ни при чем. Я же сказал, если хотите выбраться и получить ответы на свои вопросы…

— … будьте добры сделать все, что требуется, — воспроизвел я по памяти, — не думал, что в это «все» входит пользование туалетом.

— Пользоваться необязательно, — уточнил Штилье, — вы, главное, зайдите.

И он гостеприимно распахнул передо мной дверь. За ней, как я и ожидал, находился обычный, вернее, стандартный, туалет. Его единственной, нарушающей стандарт, чертой было большое, высотой в человеческий рост, зеркало.

— Ничего не понимаю, — пробормотал я, оглядываясь.

— Может, вот так вы поймете? — Радован Штилье подошел к зеркалу и ткнул его пальцем. Идеально гладкая поверхность исказилась, по ней пошли круги, как по воде от брошенного камня.

— Что это? — спросил я, испуганно глядя на этот оптико-геометрический фокус.

— Шанс, Игорь, шанс. Наш с вами последний шанс. Просто подойдите к зеркалу вплотную.

— Может, сначала вы? — предложил я, с опаской разглядывая так называемое «зеркало».

— Приятно видеть воспитанного молодого человека, — сказал доктор Штилье, — старшего решили пропустить. Но, увы, случай неподходящий. На той стороне приказ — отключить установку, как только через нее пройду я. Она и так извела немало энергии.

— Ладно, — с этим, пусть не однозначным, но выражающим согласие, словом и, набрав воздуха в грудь, я прислонился к зеркалу. Вернее, думал, что прислонился, однако характерной для стекла твердости и прохлады не почувствовал. Вместо нее я ощутил тягучую полужидкую массу, которая объяла меня со всех сторон, затопила глаза, протекла в уши и рот…

Не успел я мысленно проклясть ушлого астрофизика, что сначала использовал меня, а потом заманил в такую коварную ловушку, как ощущение тягучей массы отпустило. Я снова мог слышать, хотя звуки казались мне невообразимо громкими. Вернулась и способность к дыханию — правда, пока, с трудом. Наконец, я решился открыть глаза. И присвистнул от удивления, когда открыл и огляделся.

Я находился в помещении, похожем на лабораторию. Все немаленькое пространство было заполнено разнообразными приборами и техническими устройствами. Единственным человеком здесь был длинный и тощий, похожий на дерево и увенчанный гривой давно не стриженых волос, парень в белом халате — не то научный работник, не то лаборант. Скорее всего, последнее, учитывая его молодость и слегка раздолбайскую внешность.

— Кто вы? — спросил он удивленно, и, не дожидаясь ответа на первый вопрос, задал второй, — вы — доктор Радован Штилье?

— Нет, — ответил я, — но доктор Штилье на подходе.

— Тогда вас не должно быть здесь… наверное, — неуверенным тоном произнес лаборант, — и… отойдите наконец от прохода!

Не успел я поинтересоваться, почему меня не должно быть, и уточнить, о каком проходе идет речь, а ощутимый толчок в спину заставил меня спешно отойти на несколько шагов. Оглядевшись, я увидел «проход» — небольшую, вмурованную в стену арку, переливающуюся всеми цветами радуги. Прямо из участка стены, ограниченного этой аркой, выделилась человеческая фигура, также сияющая разными цветами, но вскоре принявшая вид Радована Штилье. Лицо астрофизика выражало почти полный комплект положительных эмоций, включая радость, облегчение и гордость.

— Дом, милый дом! — не сказал — пропел он благодушно, — поздравляю, Игорь, мы все-таки сделали это!

— Как я понимаю, теперь можно вырубить эту штуку? — осведомился лаборант.

— Да на здоровье! — бросил Штилье, — только… вы не подскажете, как выйти отсюда?

— Погодите, — пристал я к нему с профессиональной журналистской назойливостью, — вы же обещали ответить на вопросы. На много вопросов. Прежде всего, где мы? И что это?

Задав последний вопрос, я указал на арку.

— Мы на Земле, мой друг, — все тем же благодушным тоном доброго дядюшки ответил доктор Штилье, — на вашей и моей родине. С помощью этой установки, инициирующей малый нуль-переход, мы покинули Нэфус. Как я понимаю, вы хотели именно этого. Что касается ваших проблем с законом, то они ограничены юрисдикцией одной отдельно взятой колонии — фактически уже не существующей. Так что…