Страница 9 из 40
На реке и озерах цапель можно встретить повсюду. Они являются украшением природы… Плывешь на лодке, глядишь, цапля стоит в воде. «Это наша знакомая, далеко залетела. Приятно встретить ее далеко от родных ольшаников», — заканчивает беседу о Ступинской колонии мой друг Сергей Сопельников.
Цапля — всем доступный и интересный объект живой природы. Обитает всюду, где можно жить, исключая Крайний Север и Антарктиду. Всего на Земле живут семьдесят видов цапель, больших и малых, дневных и ночных охотников. Все, как правило, рыболовы. У всех есть характерные приметы. Серая цапля — самая распространенная на земле. Я встречал их на наших просторах, видел в Индии, в Африке, в Америке. Всюду у этого рыболова был заметный характер.
Она не очень пуглива, подвижна, но умеет стоять подолгу неподвижно, умеет дать ответ обидчику. Самым сильным её оружием является острый, как копьё, клюв с зазубринами, который она использует на рыбалке и в драках. Очень зорки у цапли глаза. Она всегда косится: нет ли опасности?
Иногда она стоит вроде небрежно и кособоко, но, вытянув шею, цапля становится красивой, как журавль или гусь. Но главное, она живет с нами рядом на озерах и речках.
На ветру жизни
Он был любимцем с детства — был заводилой в дворовой команде мальчишек, командиром в школе, душой в стрелковой роте во время службы в армии, в цехе завода. Ровесники звали его Сашей, те, кто был моложе, величали Серафимычем, совсем молодые звали «дедом» за авторитет во всем. Жена Вера рассказывает: «Мы были влюблены с девятого класса — друг без друга ни шагу. Когда Сашу призвали в армию, он позвал к себе. При мне распилил ножовкой старинную монету: «Это тебе, а это мне. Тебе — чтобы умела ждать, а мне — чтобы служил исправно и думал о тебе»…
После армии мы поженились. Родили трех дочерей, построили домишко на краю Воронежа и на жизнь не жаловались».
После армии Серафимыч работал на заводе, где строили самолеты, но деревенская жилка семьи тянула к себе — взялся он оборудовать заводской парк и очень успел в этом деле. Парк постепенно стал зоопарком. Началось все с экзотических рыб, которых показывали на празднике. Всем они очень нравились. В следующий раз Серафимыч в большой корзине принес нильского крокодила, следом ему подарили зайчат, раненную охотником неясыть, потом волчонка, хорька.
Серафимыч был хорошим организатором и очень любил природу. Около него сразу образовывалась группа любителей зверей и птиц. Все с надеждой говорили о растущем «зверинце»: «В городе миллион жителей, давно бы надо иметь зоопарк…» Самому Серафимычу зоопарк во сне снился. Он побывал в городах, где есть зоопарки, советовался со специалистами, просил «лишних» зверей и привозил их.
В числе подарков был медвежонок, спасенный во время тушения леса пожарными. Появилась «любимица публики» рысь, сразу ставшая символом будущего зоопарка.
В старых архивах Серафимыч нашел бумагу, где значился «зверинец», построенный по совету царя Петра на Дону в Павловске, когда в Воронеже строились корабли. Прославленный цирковой артист Дуров, выступая в разных городах, свою «резиденцию» со зверями держал в Воронеже. Все это дотошный Серафимыч использовал для того, чтобы город имел свой зоопарк. И в 1994 году зоопарк в Воронеже получил государственную поддержку. Время то было суровое. Зверей и птиц надо было кормить, зимой обогревать, нужна была ветеринарная служба, консультации специалистов-зоологов.
Подвижничества и специальности технаря было недостаточно, сложное хозяйство зоопарка требовало специальных знаний. Александр Серафимович поступил в политехнический институт и окончил его, а после три года учился, чтобы стать грамотным юристом…
Зоопарк быстро становился любимым местом, куда матери водили ребятишек, школьники проводили тут занятия с биологами, студенты проходили практику.
Я встретился в Воронеже с Серафимычем, когда он уже стал опытным человеком — «знал, чем дышат люди и звери». С радостью я увидел, в каком состоянии находится зоопарк, и захотелось мне увидеть, как живет знаменитый воронежец.
Дом его в поселке Усмани не выделялся среди остальных домов улицы, но хозяин подъехал к нему верхом на лошади, а во дворе жевала сено корова — по нынешнему времени это было редкостью. И вышли из-под навеса два десятка белых гусей. Все они ожидали обычного угощения. Я засмеялся: «Они чуть не строем за тобой ходят…»
— «Не смейся. Вот этот гусак, услышав мой голос, на край земли пойдет. Умные птицы…»
Потом мы осмотрели недавно вырытый пруд, на котором плескались неулетавшие дикие утки. «А этот ветряк для украшения?»
— «Увы, так и есть. Настоящий сил не хватает построить. А хотелось бы…»
Во дворе я увидел еще деревенскую печь, рядком колеса от телеги, большую старую бочку — на колья деревенской изгороди были надеты глиняные горшки, а у самого дома на деревянном поясе висели, как на выставке, разные вещицы из деревенских домов: вилы, грабли, прялка, челнок от ткацкого станка, решето, большой амбарный замок, бурав, деревянная чашка, самоварная труба, трехлитровая бутыль, деревянная гребенка, пастуший рожок, ножницы для стрижки овец, рубель и скалка, большие кузнечные гвозди, коса, печной ухват, пестерь (мешок из лыка) и обувка тоже лыковая.
Можно и дальше перечислять. Нынешняя молодежь не знает этих деревенских вещей. А Серафимыч имел страсть в собирании этой старины и во мне нашел благодарного ценителя.
До поздней ночи мы просидели, вспоминая, где, когда и что видели.
В тот год я побывал в Голландии и рассказывал о ветряных и водяных мельницах. Их раньше в этой маленькой стране было больше десяти тысяч, теперь осталась тысяча — они хранят память о временах, когда только вода и ветер могли вращать колеса. На мельницах мололи зерно, пилили бревна на доски, чесали шерсть, мельницы помогали кузнецам ковать железо, перекачивать воду. Теперь служат памятником прошлых времен…
Долго сидели мы с Серафимычем за чайным столом. Он рассказал: «Есть у меня на примете старая-старая мельница — уцелела во время двух войн и разрухи. Я уже говорил со стариками: вот-вот мельница рухнет, подарите мне этот сруб без крыльев. Я починю мельницу и буду каждый год привозить вас в гости…» Через полгода я встретился с Серафимычем. Он сразу меня пригласил: «Приезжай, мельница уже крыльями машет».
Я приехал и увидел мельницу. Рядом стояли две аккуратные деревенские мазанки. «Это для размещения «экспонатов». А на мельницу приезжие уже собираются».
Достроить старинный деревенский уголок Серафимычу не удалось. Воронежскому заповеднику был нужен директор.
Кого пригласить? Конечно, Попова Александра — образован, знает природу, умеет и любит работать. Сразу же Серафимыч взялся за дело. Усадьба заповедника нуждалась в ремонте. Все службы надо было обновить, сделать «экологическое гнездо» уютным для посетителей, оборудовать в нем места для пожилых людей, а для молодежи создать информационные уголки, где можно увидеть животных, обитающих в здешнем лесу, увидеть бобров не в стесненном загоне, а в обстановке, приятной и бобрам, и зрителям, посмотреть снятые в заповеднике фильмы, пройти по оборудованной «экологической» тропе, послушать сообщения зоологов и людей, охраняющих дикую природу.
Имея хороший опыт, Александр Серафимович сразу же обратился к жизни других заповедников — побывал в Хакасии, в заповеднике брянских лесов, попросился в группу экологов, приглашенных в Америку. Вернувшись, собрал друзей, работающих в заповедниках, чтобы рассказать, как работают американцы… В Москве, в министерстве, я увидел портрет Серафимыча — он был для многих примером…