Положение человека в Космосе

[34]

чей. Согласно новейшим детальным исследованиям гол­ландского ботаника Блау растениям нельзя приписывать никакихспецифических тропизмов, никакого ощущения и даже зачатков рефлекторной дуги, никаких ассоциаций и условных рефлексов, и именно поэтому — никаких «орга­нов чувств», как их попытался наметить в обстоятельном исследовании Хаберландт 6. Вызванные раздражениями движения, которые раньше связывали с такими вещами, оказались частью общих движений ростау растений.

Если мы спросим, что составляет самое общее понятие ощущения (у высших животных раздражения, производи­мые на мозг через железы внутренней секреции, могли бы представлять самые примитивные «ощущения» и лежать в основе ощущений, идущих как от органов, так и от внеш­них процессов),— то это понятие специфического обратно­го сообщениямоментального состояния органов и движе­ний живого существа некоторому центруи модификации движений в каждый следующий момент в силуэтого обрат­ного сообщения. В этом смысле у растения нет ощущения,как нет и специфической «памяти», выходящей за пределы зависимости его жизненных состояний от его совокупной предыстории, нет и, собственно, способности к научению, какую демонстрируют уже простейшие инфузории. Иссле­дования, которые якобы установили наличие у растений условных рефлексов и определенную подверженность дрес­сировке, видимо, пошли по ложному пути. Из всего того, что у животного мы называем жизнью влечений,у расте­ния в «чувственный порыв» включен только общий порывк росту и размножению. Поэтому растение яснее всего доказывает, что жизнь по своей сути неесть воля к власти (Ницше), ибо у растения нет никаких спонтанных поисков пищи и даже при размножении нет активного выбора парт­нера. Оно не проявляет ни спонтанности в выборе пищи, ни активности при оплодотворении. Оно пассивно оплодо­творяется ветром, птицами и насекомыми, а так как пищу, в которой оно нуждается, оно приготовляет, в общем, само из неорганического материала, который в известной мере есть повсюду, то ему в отличие от животного не нужно отправляться в определенное место, чтобы найти пищу. То, что у растения нетприсущего животному пространства спонтанного перемещения, нет специфических ощущений или влечений, нет ассоциаций, условных рефлексов, на­стоящей двигательной и нервной системы,— всю эту сово­купностьнедостатков можно ясно и однозначно понять, ис-

[35]

ходя из структуры его бытия.Можно показать, что расте­ние, имей оно лишь что-нибудь из названного, должно бы­ло бы иметь и другое, и всеостальное. Так как нет ощу­щения, которому не сопутствовали бы импульс влечения и начало моторного действия, то там, где нет двигательной системы (активный поиск добычи, спонтанный выбор поло­вого партнера), не может быть и системы ощущений. Мно­гообразие чувственных качеств, которым обладает живот­ный организм, никогда не превышает многообразия его спонтанной подвижности и является функцией последней.

Сущностноенаправление жизни,которое обозначается словом «растительная»,«вегетативная» (что здесь мы имеем дело не с эмпирическими понятиями, доказывают многообразные переходные явления между растением и животным, которые были известны уже Аристотелю) 7,— есть порыв, направленный совершенно вовне.Поэтому применительно к растению я говорю об «экстатическом» чувственном порыве,чтобы обозначить это тотальное от­сутствие свойственного животной жизни обратногосооб­щения состояний органов некоторому центру, это полное отсутствие обращенияжизни в себя самое, какой-нибудь даже самой примитивной re-flexio *какого-нибудь даже слабо «осознанного» внутреннего состояния. Ибо сознание начинаетсялишь с примитивной re-flexio ощущения, а именно, выступающего по тому или иному поводу сопро­тивленияпервоначальному спонтанному движению * *. Из­бежать ощущений растение, однако, способно лишь по­тому, что оно — величайший химик среди живых су­ществ — приготовляет свой органический строительный материал из самих неорганических субстанций. Так в питании, росте, размножении и смерти (при отсутствии специфической для вида продолжительности жизни) раст­воряется его наличное бытие. Но уже в растительном существовании находится прафеномен выражения 8 ,опре­деленная физиогномика внутренних состояний растения: чахлое, крепкое, пышное, жалкое и т. д. «Выражение» как раз и есть прафеноменжизни, а отнюдь не воплоще­ние атавистических целевых действий, как думал Дарвин. Но чего опять-таки совершенно нет у растения, так это функций извещения,которые мы находим у всех живот-

[36]

ных, которые определяют все сообщение животных между собой и делают уже животное достаточно независимым от непосредственного присутствиявещей, жизненно важ­ных для него. Но лишь у человека, как мы увидим, на функциях выражения и извещения строится еще функция изображенияи именованиязнаков. Вместе с сознанием ощущения у растения отсутствует всякое «блюдение» жиз­ни, которое вырастает как раз из сторожевой функции ощущения. Далее, его индивидуализация, степень прост­ранственной и временной замкнутости гораздо меньше, чем у животного. Можно сказать, что растение в более вы­сокой степени, чем животное, оказывается порукой единст­ва жизни в метафизическом смысле и постепенного ста­новления всех видов Золообразования жизни в замкну­тых комплексах вещества и энергии. Безмерно переоце­ненный дарвинистами и теистами принцип полезности оказывается совершенно неприменим к формам и способам поведения растений; то же относится и к ламаркизму. Формы лиственных частей растений указывают еще более настойчиво, чем богатство форм и красок животных, на игру фантазии и чисто эстетический регулирующий прин­цип в глубинах неведомого корня жизни. Мы не находим здесь существенного для всех животных, живущих в груп­пах, двойного принципа лидерства и повиновения, приме­ра и подражания. Из-за отсутствия централизации рас­тительной жизни, в особенности из-за отсутствия нервной системы, зависимость органов и их функций как раз у растения изначально интимнее,чем у животных. Каждое раздражение благодаря проводящей его растительной тка­ни в большей мере изменяет всежизненное состояние, чем у животного. Поэтому к растению (в общем) гораздо труднееподойти с механическим объяснением жизни, чем к животному. Ибо лишь с возрастанием централи­зации нервной системы в зоологическом ряду возрастает и независимость ееотдельных реакций — а тем самым и в известной мере машинообразная структура тела животного.

Эта первая ступень внутренней стороны жизни, чувст­венный порыв, имеет место и в человеке.Человек — мы это еще увидим — соединяет в себе всесущностные ступени наличного бытия вообще, а в особенности — жизни,и по крайней мере в том, что касается сущностных сфер, всяприрода приходит в нем к концентрированному единствусвоего бытия. Нет такого ощущения, даже само-

[37]

го простого восприятия или представления, за которым не стоял бы темный порыв, которое он не поддерживал бы своим огнем, постоянно рассекающим периоды сна и бодрствования. Даже самое простое ощущение всегда есть функция увлеченного(triebhaft) внимания, а не прос­то следствие раздражения. Одновременно порыв представ­ляет собой единствовсех богато дифференцированных влечений и аффектов человека. Согласно новейшим иссле­дованиям, он должен располагаться в мозговом стволе человека, являющемся, вероятно, и центром функций эн­докринных желез, опосредствующих телесные и духовные процессы. Далее, именно чувственный порыв является в человеке субъектом того первичного переживания со­противления, относительно которого я в другом месте подробно показал, что оно есть корень всякого облада­ния «реальностью» и «действительностью», а в особен­ности — единствадействительности и впечатленияот нее, предшествующего всем представляющим функциям *. Представления и опосредствованное мышление никогда не смогут указать нам на что-то другое, чем так-бытие и инобытие этой действительности; но сама она как «дейст­вительное бытие» действительного дана нам в связанном со страхом общем сопротивлении или переживании со­противления. Органологически это представляет прежде всего «вегетативная» нервная система, регулирующая распределение питания; как говорит само ее название — это то растительное начало, которое имеется в человеке. Периодическое лишение энергии анимальной системы, ре­гулирующей внешнее силовое поведение, в пользу систе­мы вегетативной является, вероятно, основным условием ритмики сна и бодрствования; в .этом отношении сон есть относительно растительное состояние человека.