Страница 53 из 79
– Это от холода, – объяснил Аарон, прижимая к ранке носовой платок. – Медленно затягивается. Видите ли, я тут в долине получил от одного мужика по голове.
– За дело, надо думать, – заметила Берта.
– Дело было в том, что я поехал посмотреть землю.
– Говорю ж, за дело. Посмотреть землю? Сперва миссис Ильм сдала тебе комнату, а потом ты надумал скупить у нас всю долину? Вряд ли здешнему народу понравится когда по городу станут носиться стада евреев.
– Не стада, один я, – сказал Аарон. – Там двадцать акров и домик, точно для кукушки; хозяйка – вдова, живет в Вермонте. Я ей любезность оказываю тем, что беру эту ферму.
– Хороша любезность. За такую любезность по голове и лупят, – сказала Берта.
– Вот и дедушка все о том же, – согласился Аарон.
– Мудрый человек, скажу я тебе. Уши прочищай, когда он говорит такие вещи.
– Вот, – сказала Анжелика, – розовый.
– Почему не голубой? – спросила Берта.
– Это девочка, я чувствую.
– Что ты такое говоришь? Благодари Бога, что кузен Джордж не слышит.
– Сколько нужно ярдов?
– Я бы сказал, два для надежности, – ответил Аарон.
– Это ж ребенок, а не бегемот, – вмешалась Берта. – Посмотри, какая хрупкая женщина. Моему сыну хватило полутора, а Александр был что твоя тыква. Сколько будет за полтора ярда розового и голубого?
– Нисколько, – ответил Аарон. – Вы мне уже заплатили. Кофе спас мою жизнь, а общество двух очаровательных женщин подняло настроение на целый день. Рожайте здоровенькую девочку, миссис Халл. Скажете, что дядя Аарон подарил ей комбинезончик.
– Ты это дело брось, – запротестовала Берта. – Ишь чего надумал. Сперва возьми от дяди Аарона подарок, а потом и до земли дойдет. Говори, сколько стоит, мистер Бапкин, а после сбрасывай полцены.
– Нет, я настаиваю, – сказал Аарон. – И добавлю ножницы, если надо.
– Смотри какие они добрые! – воскликнула Берта, – Не будет она тебя больше любить за этот подарок, так что давай говори цену.
– Большое спасибо, – сказала Анжелика. – От меня и от маленькой. Это прекрасный подарок, я очень вам благодарна.
Анжелика протянула руку, и Аарон ее пожал. С тех пор как уехал Исаак, Аарона впервые коснулся кто-то, отличный от него самого. От Анжеликиной руки он растаял больше, чем от кофе. Он смотрел на ее улыбку и не мог отвести глаз.
– Что это с тобой? – спросила Берта. – Гляди, опять кровь потекла.
Берта следила за Аароном, пока не убедилась, что тот ушел.
– Знаешь, Анжелика, что я тебе скажу, здесь Кардифф, а не Бингемтон, у нас свои правила. Никогда не смотри в глаза мужчине.
– У него глаза не страшные, – ответила Анжелика, теребя пальцами материю.
– Нигде не набрызгал? – Берта принялась искать капли. – Они просто так ничего не делают. До ночи кровь обернется личинкой, забьется в какой ящик да и затаится клубком.
Позже, пока Берта раскладывала рождественские украшения, Анжелика сидела одна и подбирала по цвету деревянные кусочки головоломки-мозаики. Рождественская картинка постепенно обретала очертания. Среди зверей и кусочков Святого семейства видны были почти целиком все три волхва. У Марии сложилась половина сияющего лица, часть плеча и грудь. Пухлая розовая ножка и крошечная ручка младенца Иисуса тоже были на месте. Из-под коричневого балахона торчала обутая в сандалию ступня Иосифа.
Анжелике вдруг пришло в голову, что, кроме кур, козла, лошади, коровы и, может быть, волхвов, все здесь были каким-то образом евреями. Найдя тот фрагмент Иосифа, где кусок бороды соединялся с одеждой, она аккуратно вложила его в картину. Анжелике стало интересно, не выйдет ли Иосиф хоть немного похожим на лозоходца. Берта говорила, что все они на одно лицо, потому что спят с собственным отродьем. Это часть их плана, они надумали захватить мир и прибрать к рукам все, что плохо лежит. Еще она сказала, что евреи тайком контролируют банки и торговлю, фабрики и целые империи. Но если вокруг так мало евреев, но при этом они обладают такой властью, почему, думала Анжелика, у них никто не учится?
Нью-Йорк, Нью-Йорк, 23 декабря 1869 года
– Бог ты мой, какой актер! – охал Чурба, выглядывая через щель в занавесе. – От голоса мурашки по спине.
– Посмотри, кто в зале, ты веришь своим глазам? – говорил Джордж. – Морган,[62] Рокфеллер,[63] Карнеги, Фиск,[64] Пулман,[65] Вестингауз,[66] Виллард,[67] Гарриман,[68] Хилл, Белмонт,[69] Вандербильт, вон там, во втором ряду, Джей Гудд,[70] эта скотина чуть не обвалила страну своей «черной пятницей». Пьерпойнт Морган – вон тот, с носом как луковица. У каждого хватит денег на целую пирамиду. Толстяк в углу – Босс Твид, к нему прицепом – мэр Оуки Холл,[71] за ним – все репортеры города. Принюхайся. Чувствуешь, как пахнут их женщины? А теперь скажи мне, Бен, ты жалеешь об этой аренде?
– Поживем – увидим, – ответил Бен Халл. – Одно деда – зайти поглазеть на Эдвина Бута и Голиафа. И совсем другое – «Хумидор Халлов». Я сделаю, как ты сказал, пошлю им всем специальную коробку тройного «Улисс-супремо» и любезную карточку в благодарность за участие. Надеюсь, не пустая трата денег.
– Интересно, кто сегодня в саду Нибло? – проговорил Джордж. – Разве что обычный сброд. Крупных шишек там, пожалуй, маловато будет.
– Пошел на место, Чурба, – приказал Джордж. – Как только я начну поднимать занавес, греми цинковыми листами. Лоретта готова?
Зал встал и одарил Эдвина Бута овацией. Лоретта, в голубом платье, помчалась вручать ему букет роз «Красота по-американски». Бут взял цветы, поцеловал Лоретту в щеку и ушел в окружении поклонников. Там начались рукопожатия и поцелуи, объятия и припадания к груди.
– Он думал, его ненавидят, – сказал Джордж. – Посмотрите на этот поток обожания.
– Греметь? – спросил Чурба.
– На пике эмоций. Ждем… ждем… давай.
Ухватившись двумя руками за края, Чурба Ньюэлл встряхнул несколько раз ровный цинковый лист. Получился зловещий гром с перекатами. Эдвин Бут указал рукой на парчовый занавес:
– Леди и джентльмены города Нью-Йорка, древнейший из древних, воин, кто изо всех своих сил, со всем величием и гордостью сражался, отступил, но не сдался острой косе Мрачного Жнеца. Кто он? Какие восхитительные чудеса видел он в то далекое время, когда земля была молода, а волшебство повседневно как цветы? Леди и джентльмены, в назидание и с радостью имею честь представить вам каменного человека, американского Голиафа ссердцем царя Давида. Он, и только он вправе носить титул идеального, исключительного, истинного Кардиффского исполина!
Джордж рывком раздвинул занавес. Окруженный свечами, с пахом, прикрытым звездно-полосатым флагом каменный человек переливался, будто северное сияние, Зрители раскрыли рты, Лоретта запела «Великое благо с Тобой я найду»,[72] затем без перерыва – «Боевой гимн».
62
Морган, Джон Пьерпойнт (1837–1913) – «Наполеон Уолл-стрита», основатель могущественной финансовой империи.
63
Рокфеллер, Джон Дэвидсон (1839–1937) – промышленник, нефтяной магнат, основатель нефтяного треста «Стандард ойл», который к 1878 г. стал монополистом, контролируя 95 % нефтяной промышленности страны.
64
Фиск, Джеймс (1834–1872) – финансист, начинал свой путь с уличного торговца, прославился циничными финансовыми махинациями и скандальными похождениями.
65
Пулман, Джордж Мортимер (1831–1897) – изобретатель н промышленник, в 1857–1859 гг. построил три первых спальных вагона, в 1867 г. создал компанию «Пулман пэлас кар», которая вскоре стала крупнейшей в мире вагоностроительной фирмой.
66
Вестингауз, Джордж (1846–1914) – изобретатель и промышленник, в 1869 г. изобрел пневматический тормоз для железнодорожных составов, в 1885 г. разработал систему промышленного производства и передачи на расстояние переменного тока, в 1886 г. основал компанию «Вестингауз электрик».
67
Виллард, Генри (1835–1900) – издатель, журналист, финансист, прославился репортажами о дебатах А.Линкольна и С.Дугласа в 1858 г. и об открытии месторождений золота в Колорадо в 1859–1860 гг.
68
Гарриман, Эдвард Генри (1848–1909) – железнодорожный магнат. Хилл, Джеймс Джером (1838–1916) – железнодорожный магнат.
69
Белмонт Огаст (1816–1890) – финансист, дипломат, энтузиаст конного спорта.
70
Джен Гулд (1836–1892) – финансист и железнодорожный магнат, в 1869 г. вместе с Джеймсом Фиском организовал крупную спекуляцию на рынке золота, которая потребовала вмешательства правительства, но все же привела к «черной пятнице» – биржевому краху 24 сентября 1869 г., разорившему тысячи мелких вкладчиков.
71
Абрахам Оуки Холл (1826–1898) – мэр Нью-Йорка в 1868–1872 гг., стал известен как покрыватель коррупции (о Боссе Твиде см. прим. 24), однако есть мнение, что его дурная слава была преувеличена.
72
«Amplest Grace with Thee I Find» – христианский гимн, написан в 1759 г. Огастесом Монтегю Топледи.