Страница 39 из 43
– Никак сам Рёрех-ведун пожаловал! – проскрипела она.
Из огромной конуры выглянул мишка. Закосолапил к ним, гремя цепью. Серега взялся было за рогатину, но прикинул, что длины цепи до них не хватит, и успокоился.
– Где все? – спросил варяг, спешиваясь.
Духарев последовал его примеру.
– Дык праздник! – удивилась бабка. – Где народ – там и волохи. На требище. Здеся токо я, старая, да вон дурень. А это кто с тобой?
– Ученик.
– Ой как! И никак из кривичей? – Бабка прищурилась… И вдруг свирепо замахнулась клюкой: – Сгинь! Сгинь! Кыш отселя, злая сила!
Серега еле успел увернуться – едва палкой по голове не схлопотал.
– Взбесилась, ведьма старая? – поинтересовался он.
– Хорошо ты, Шорка, гостей привечаешь! – захохотал варяг.
– От таких гостей мясо слезет с костей! – сварливо проскрипела старуха, описывая клюкой замысловатые кривые. Пальцы ее свободной руки при этом сплетались и расплетались, образуя хитрые фигуры.
Справа от них мишка мощно скреб землю. Видно, рассчитывал подтянуть ее к себе вместе с лосиной тушей.
Старуха вдруг села на снег и часто задышала.
– Че, не выходит? – ехидно поинтересовался варяг. – Ты, старая, лучше подумай малость: стану ль я с кромешником по лесу раскатывать?
– Дык видно ж! – обиженно заявила старуха и надсадно раскашлялась.
– Да что тебе видно, осине корявой! – в сердцах буркнул Рёрех. – Давай в дом веди да кашей корми. А дурню своему вели баню растопить, понятно?
– Чего ж непонятного. – Бабка, кряхтя, поднялась со снега, отряхнулась. – Обычай знаю. Токо ежели ты кромешника привел, Медогар тя в барсука обернет. Не, не в барсука, в росомаху. Она к твоей природе ближе будет! – Старуха хихикнула и заковыляла в дом. А Рёрех с Серегой двинулись к конюшне. Судя по тому, как хорошо варяг ориентировался на здешнем подворье, был он тут далеко не впервые.
Глава двадцать вторая
Банька
Рёрех и Духарев валялись на деревянных лавках, завернувшись в льняные простыни, поочередно черпали ковшом из кадушки холодный ядреный квас (Серега предпочел бы пиво, но и квасок был хорош) и вели неспешные речи на банные темы. Начали с веничков (Рёрех отдавал предпочтение можжевеловым и дубовым), а затем как-то незаметно перешли на сакральное. До сих пор Серега считал, что хорошенько попариться полезно для здоровья и приятно для организма, ну и, разумеется, пивка попить в хорошей компании, поболтать о том о сем… И тут Духарев с крайним удивлением узнал, что варяг придает простому «помыться-попариться» ну просто мистическое значение, а парную рассматривает едва ли не как вход в преисподнюю. И каждому элементарному действию, вроде «поддать парку», придается некий особенный символический смысл. Вот бы удивились Серегины питерские кореша!
Варяг поучал, Серега слушал вполуха, расслаблялся и думал о том, что не худо бы пожрать, но вставать лениво. Рёрех отпарил его очень качественно. Ежели человек может в две руки мечами махать, так неужто с вениками не управится? Но Духарев тоже в грязь лицом не ударил и так прошелся по дубленой варяговой шкуре, что у того даже многочисленные шрамы побагровели.
– …Не слушаешь! – констатировал Рёрех, с презрением глядя на ученика. – А зря. Только и будет в тебе умения, что железом рубить да весло ворочать. Никогда те с таким понятием своим хирдом не водить!
Варяг уселся, взял свой протез, собираясь приспособить на место.
– Чем водить? – удивился Духарев.
– Хирдом, дурная голова. Так нурманы ватажку воинскую называют.
– Так я ж не нурман, – резонно заметил Духарев.
Тук! – деревянное основание протеза больно хлопнуло Серегу по макушке.
Духарев подскочил, потирая ушибленное место, с опаской поглядел на наставника.
Варяг ухмыльнулся.
– Однако, кость, – заметил он. – Я думал: деревяха.
– Шутки у тебя… – пробормотал Духарев и потянулся за одеждой. – Кормить нас будут?
– А ты понюхай, – предложил варяг.
Серега понюхал, но нос его не уловил ничего съестного.
– Горе с тобой, – сказал варяг. – Мясом жареным пахнет. Не иначе лосенка твоего пекут.
– Тогда хорошо, – кивнул Серега и нацепил цепочку с крестиком.
– Ты б его лучше спрятал, – посоветовал варяг. – Мне-то без разницы, но многие тут вас, христиан, не любят.
– Да? – переспросил Духарев. – Ну так это их трудности.
– А если сам Волох обидится?
Серега поглядел на варяга: серьезно говорит или так, испытывает?
Изуродованное лицо старика было непроницаемо.
– Ну, не знаю, – Духарев пожал плечами. – Если я крест сниму, я ж христианином быть не перестану. Неужели твой Волох без крестика во мне христианина не признает? А уж с людьми я как-нибудь разберусь. Твоими науками.
– Даже не вздумай! – строго сказал варяг. – Только попробуй здесь кровь пролить, дурень тупоголовый!
– А что будет?
– Смерть тебе будет! – отрезал Рёрех. – Волох только одну кровавую жертву принять может, а за иное – по башке да под лед.
– Ага… Понял, – пробормотал Серега. А через некоторое время спросил: – Рёрех, а о какой кровавой жертве ты говорил?
Варяг ухмыльнулся:
– Придет время – узнаешь. Если повезет.
Глава двадцать третья
Карнавал по-волоховски
Они вернулись, когда белое зимнее солнышко прошло три четверти своего дневного пути. Ввалились во двор шумной толпой, с воплями, ревом, улюлюканьем. Их было так много, что на подворье сразу стало тесно, а перепуганный мишка смылся в свою здоровенную будку и выглядывал оттуда с большой опаской. Гремели барабаны, трещали трещотки, гудели, свистели и мычали дудки, бренчали и звякали бубны, успешно соперничая с зычными глотками.
Признаться, Духарев, вышедший во двор вместе с наставником, даже слегка обалдел, увидев эдакое нашествие невиданных зверей. Он на какое-то время решил, что это нахлынула армия лесной нечисти: всяких там леших и кикимор, о которых так занимательно рассказывал Рёрех. И только приглядевшись, убедился, что это не лешие, не гориллы и даже не медведи, а просто толпа людей, обряженных в меха и шкуры, навесивших на себя всякие финтифлюшки и размахивающих совершенно уж невообразимыми предметами. Например, один здоровенный мужик в оленьей шкуре был счастливым обладателем загнутого мамонтового бивня килограммов на сорок, не меньше. Мужик приплясывал и вертелся. Выставляя бивень перед собой, мужик активно изображал из себя секс-символ.
«Если он уронит его на ногу, экстаз ему обеспечен!» – подумал Духарев. И тут его внимание переключилось на более интересные персонажи. Например, на нечто очень и очень аппетитное, с круглой розовой попкой и другими интересными детальками, не менее увлекательными. Это «нечто» вертелось и подпрыгивало перед самым крыльцом с такой быстротой, что меховая одежка разлеталась в стороны. Время от времени нечто приостанавливалось в очень пикантной позе, в которой под меховым прикрытием оказывалось то, что обычно доступно взгляду, а то, что, как правило, спрятано от посторонних глаз, наоборот, щедро подставлялось нежарким солнечным лучам и куда более горячему и пылкому взору Сереги Духарева. Истосковавшийся организм Сереги немедленно отреагировал, причем не ограничился слюноотделением и повлажневшими ладошками.
– Иди, попляши, попляши! – гаркнул варяг, сопроводив слова энергичным толчком в спину, от которого Духарев слетел с крыльца, воткнулся во что-то меховое, обхватил это что-то и убедился, что под мехом спряталась парочка гладеньких и теплых зверьков…
– И-и-и-и! – ликующе взвизгнула их счастливая обладательница, длинные светлые волосы которой смешались с кудлатым париком из конского волоса, взвизгнула, уткнулась головой в утоптанный снег и дернула Духарева за то, что Серега абы кому дергать не позволял. От неожиданности Духарев выпустил блондиночку, та перекувыркнулась через голову – мелькнули голые ляжки и то, что между ними, – и, еще раз взвизгнув, смешалась с прочими танцорами. Серега слегка опешил, но толпа уже захлестнула его, завертела. Кто-то сунул Духареву в руку желтый бычий рог, кто-то нахлобучил на макушку нечто вроде огромного вороньего гнезда. Все вокруг бренчало и трещало, выло и визжало.