Страница 23 из 23
Почувствовав на себе чей-то цепкий взгляд, она быстро повернула голову, скользнула глазами по коридору и сразу отвернулась к подруге, потом, видимо что-то вспомнив, снова посмотрела туда, и, узнав своих знакомых, растеряно улыбнулась. Быстро сказав что-то подруге, она подошла к ребятам.
Высокие коричневой кожи сапоги плотно держали её икры.
Кирилл непроизвольно скользнул глазами туда, где между краешком юбки и обрезом сапог, белели по-женски округлые ноги.
От этого дурмана у молодого парня сбилось дыхание, и Кирилл стал медленно распускать душивший его шарф.
Но самое невозможное было в её улыбке, улыбке человека, прислушивающегося к таким звукам, которые не может слышать никто другой. Её улыбка была как бы про себя, молчаливая улыбка, никому не предназначенная, словно ей нашёптывает что-то её ангел-хранитель или потаённый бес.
Так и стояла она со своей странной улыбкой перед Кириллом, искоса и мельком взглянув через его плечо, на нелепого, в своём мужиковатом обличии Федулу.
– Пригласи девушку в кино, – пробасил он за спиной Кирилла, – в такую погоду лучше в тёплом месте да вместе…
– Ой, правда! Пойдёмте, в «Родину», там «Весна на Заречной улице» идёт!
Кинотеатр с патриотическим названием «Родина» рядом, только перейти через площадь.
Перешли, вернее, перебежали под зимним ветродуем площадь Ленина и остановились перед колонным, освещённым огнями фасадом.
Над фасадом огромными буквами полыхало в снежной замяти название знаменитого фильма, в котором разыгрывалась драма злободневная на все времена – любовь и ещё раз – любовь.
– Ну, давай! – Кирилл протянул, как бы прощаясь, ладонь Федуле. – Гони в общагу!
– Не, ребята, я как-нибудь с вами! Можно? – наклонился он над подругой Кирилла.
– А-то нет! – рассмеялась девушка над неуклюжей простецкой формулой человеческой навязчивости.
Кириллу оставалось только неодобрительно взглянуть на Дину. Но в снежной крутоверти она этого не заметила. Или не хотела заметить.
Вышли из кинотеатра молча.
Фильм, где производственное сливалось с личным, был настолько близок рабочему человеку и настолько лирична любовь в нём, что молчал даже Кирилл.
Федула только шмыгал носом и тихо кашлял в кулак.
Самое удивительное, что за время сеанса погода успокоилась, и как всегда бывает после метели, небо очистилось от мглистой наволочи, и наградило себя за взятую высоту звёздами всех величин.
Вечер был на удивление тих и ясен.
Успокоенный он лежал на крышах домов, на ветвях застывших в немоте деревьев.
Снег мягкий и пушистый извинительно ластился к ногам, как набедокуривший котёнок. Даже месяц, от удовольствия быть на виду, сладко жмурился.
Возле автобусной остановки Дина взмахнула рукавичкой:
– До свиданья мальчики! Гуд бай! Бай-бай!
– Ну, уж нет! – Кирилл развернул Дину за плечи и шутливо притянул к себе. – Не хорошо, девушка, так поступать с друзьями! А поцелуй?..
Дина провела рукавичкой по весёлым губам парня, подала руку Федуле и заспешила к подъехавшему автобусу.
К удивлению Кирилла, Федула с несвойственной ему прытью в два прыжка обогнал девушку и заслонил ей дорогу, раскинув руки.
Кириллу ничего не оставалось, как последовать за ними.
– Ну, пожалуйста, побудьте ещё с нами! Пожалуйста! Мы вас проводим, ей-богу!
Федула с таким жалостливым видом стоял перед девушкой, что та громко рассмеялась:
– Ладно, ладно! Только не на долго.
Кирилл, показывая на небо, заговорил стихами Есенина:
– Когда светит месяц, когда светит, чёрт знает как, я иду головою свесясь, переулком в знакомый кабак!
Дина в раздумье потрогала сапожком снег, провела им полукруг и озорно посмотрела на своих провожатых:
– Ну, в кабак, так в кабак! – весело тряхнула головой. – И что вы мне предложите на ужин?
– Бифштекс я гарантирую! – прикинув в уме свою наличность, сказал Кирилл.
– На ужин скромно, но совсем неплохо, если бифштекс – с кровью!
– Кровь-то зачем? – пробурчал рядом Федула. – Я лучше вам вина возьму к бифштексу.
Кирилл снова удивился: «Ну, Федула! Ну, жмот! Это, по какому же случаю, он раскошеливается?»
Самый ближний путь был до привокзального ресторана и самый удобный – цены там не такие кусачие, как в городе, а готовят прилично.
В ресторане тепло. Уютно. Люстры хрусталём в глаза брызжут. Празднично. Официантки все молоденькие в белых коронах, в школьных фартучках с кружевными оборками:
– Сюда пожалуйте! Сюда!
Сели «сюда». В гранёных, тяжёлого литья вазах, косыночки жмутся – салфетки губы вытирать.
– Что кушать будем? – это официантка.
– Та-ак… Три бифштекса с макаронами и три чая. – Кирилл для верности нашарил в кармане счастливо оставшиеся от получки деньги.
– И, пожалуйста, три порции глинтвейна, но горячего, – повернулась в сторону официантки Дина, тем самым, ввергнув Кирилла в отчаянье – всего, что было в кармане, вряд ли хватило бы оплатить столь скромный заказ. Он что-то читал, у Диккенса что ли, о разных экзотических напитках, которые пили его герои маленькими глотками, согреваясь у камина после английских туманов.
Федула, не поняв значение слова «глинтвейн», заказал сразу, с плеча, бутылку водки, вставив в конце – «Если можно?»
– У нас всё можно! И водочки можно! – оживившись от последнего предложения, ласково пропела официантка.
Тут же на столе появилась бутылка водки, которая была уже открыта, и три ёмких фужера, наверное для того, чтобы эту бутылку тут же прикончить за один заход. Потом, через невозможные минут десять-пятнадцать приплыли на голубых тарелочках вожделенные бифштексы, прикрытые, как салфетками, яичницей-глазуньей.
Теперь можно приступать и к водочке.
Кирилл непроизвольно сглотнул набежавшую слюну. Сегодняшний обед в рабочей столовой был далёк, как вчерашний день.
Кирилл по-хозяйски налил до половины фужера себе и Федуле, и немножко плеснул девушке.
– Ну, чтоб хорошо было всегда! – поднялся со своего места Федула, держа на вытянутой руке искрящееся под люстрами золочёным ободком розовое стекло фужера.
Дина тоже поднялась и прислонила свою посуду к Федулиной.
Кирилл с неохотой, чуть оторвавшись от стула, присоединился к ним.
– За любовь и нежность! – почему-то обозлившись, съязвил он. Потом добавил заведомую банальность. – За присутствующих дам!
– Ну коли так, то мне придётся выпить за присутствующих кавалеров! – в тон ему ответила Дина и выпила без обычного в таких случаях жеманства свою порцию водки.
С морозцу выпили ещё.
Не отказалась и присутствующая «дама».
Бифштекс с глазуньей под водочку само-собой были хороши. Сразу стало как-то просторно и легко.
Раздевалка в ресторане не работала – Кирилл расстегнул куртку, Федула снял свой полушубок «чёрной дубки», как он говорил, и положил его, поглаживая, как верного пса, у самых ног.
Дина, тоже развязав свой пушистый шарфик, сидела враспашку.
Всем было хорошо.
Кирилл, взглянув, на пустую пепельницу, потянулся за куревом.
В те времена курящих женщин было совсем немного. Поэтому Кирилл не стал предлагать девушке свою дешёвую рабоче-крестьянскую «Приму».
Но к его неудовольствию она попросила сигарету и себе.
Не заметив укоризненного взгляда парня, Дина глубоко затянулась, запрокинула голову, и тонкая струйка дыма, кудрявясь, выросла из её таких невозможных губ.
Кирилл только проводил глазами взлетевшее к люстрам лёгкое голубое деревце:
– Лихо! Где же это ты так научилась?
– А мы ещё в школе это проходили! – она улыбнулась, показав из розовой раковины губ ослепительные жемчуга.
– А теперь закрепляешь пройденное? – съязвил Кирилл.
– Ага! – Дина, раззадоривая парня, пустила в его сторону несколько колечек, прошив их насквозь тонкой струйкой – такое, не всякому курильщику со стажем удаётся сделать.
Кирилл решил повторить этот фокус, но он у него не удался.
– Уметь надо! – буркнул Федула, по-бабьи разглаживая на столе и без того гладкую скатёрку. Он раздобрел от выпитого, красное лицо его разгладилось, мясистые губы выражали полное удовольствие. – А не выпить ли нам ещё чего-нибудь?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.