Хроники Вандербурга

— Да мы переночевать, вообще-то, — вежливо парировал Леон.

— Знаю я вашу ночевку. Полдеревни спалили, половину женщин испортили. Знаю я вас.

— Не знаю о чем вы, — сказал я, — но мы не варвары.

— Городские? А где эта… тачка ваша? На той неделе один на тачке приезжал. Котора сама ездиет. Грит, в городе так придумали. Девок наших катал, девки-то за ним табунами ходили. А уж от детишек ваще отбоя не было. Все просили, покатай, дядя, покатай.

— Мы охотники, — объяснил я, — нам машина — лишний груз.

— А тачка?.. А, я понял. Охотники, гришь? На кого охотимся?

— На дракона.

— У-у-у, смелые мужички. Не хошь доброе дело сделать? Для таких храбрецов как вы — раз плюнуть.

— А вы? — спросил я ехидно.

— А че? — хозяин прикидывался дурачком. Может и впрямь таким был, коли сказал «табунами», применительно к этой крохотной деревушке.

— Доброе дело. Ночлег для двух усталых путников.

— Дак услуга за услугу. Я грю, пустяк на постном масле. Сделайте, и будет вам и ночлег, и ужин, могу и баньку истопить.

— А что, собственно, надо? — не выдержав, спросил Леон.

— Да, сегодня колдун всех наших детей в башню заманил. Грил угощение будет, игрушки, интересно всяко-разно. А их до сих пор нема. Вы ему эта, сходите, пистонов навешайте. Шоб детей наших отпустил.

— Колдун? — глаза Леона округлились, — если, говорите, пустяк, то почему сами не идете?

— Дак это для вас пустяк. Два таких бравых мужика, да с оружием каким диковинным. А мы — че? А ни че. Подходим к башне, стучимся, а оттуда голоса жуткие. Мы че?..

— Ладно, — прервал я болтологию хозяина, — где этот колдун?

— Да в башне! Али не видите? — хозяин указал пальцем в сторону. Я оглянулся и увидел холм, над которым вздымалось, грозя небу, высокое черное сооружение.

— А может ну их на хрен? — говорил Леон, пока мы добирались до башни колдуна, — заночевали бы в лесу, не впервой.

— Нельзя, — ответил я, — видишь, у людей горе. Дети все-таки.

— Не в том дело. Неужели ты не боишься с колдуном связываться?

— Против лома нет приема. Думаешь, что? Он нас в тараканов превратит? Ну, допустим, меня превратит. А ты, поди, успеешь в него стрельнуть.

— Я слышал, колдуны неадекватны. Чтоб одного колдуна взять, СМК целую группу захвата присылает. С автоматами, оберегами, собаками.

— Это наши, вандербуржские, колдуны. Им от городского образа жизни башню сносит. Плюс использование магии без специальной подготовки. Примерно, то же, что лезть в трансформаторную будку… ну, например, этому деду, не знающему «липестричества». А колдун лесной или горный — это просто маг-самоучка. Без диплома, зато с талантом или переданными по наследству умениями. Уединенный образ жизни способствует, знаешь ли. А в Вандербурге это невозможно. Миллионы людей на пятачке земли топчутся, какое уж тут уединение.

— Грубая схема, Гус. Вот ты, ведешь, как сказал, «уединенный образ жизни». Стал колдуном? Нет.

— А это еще бабушка надвое сказала, — усмехнулся я, вспомнив, как дерево, мне во благо, вышибло варвара из седла, — если бы изучал эти премудрости… но охотиться мне интереснее.

Вблизи башня выглядела не менее зловеще, чем издали. Огромный столб, темный камень, мох на стенах, ни малейшего окошка и ни намека на дверь. Как же заходить?

— Кто-о-о-о? — выдохнул глухой голос изнутри. Словно ветер дунул.

— Конь в пальто, — ответил я.

— Кто-о-о-о? — повторил голос. Я почувствовал, как Леон тянет меня за рукав. Пошли, мол. Но я не люблю останавливаться на полпути.

— Густав Ван Фаррен Второй, — произнес я твердо, — охотник. Я пришел к колдуну. И не уйду отсюда, пока…

Прямо в стене растворился проем. Как пасть. Я, не дожидаясь официального приглашения, прошел внутрь. Леон нехотя побрел следом.

Снаружи проем казался темным как бездна. Я уже фонарик достал. Но, когда мы вошли, а стена сомкнулась, я понял, что это не так. Отовсюду струился мягкий свет, открывающий внутреннюю обстановку башни. Ни тебе мебели, ни обоев. Голые стены, поросшие мхом. Каменный пол, усыпанный мелким мусором. И винтовая лестница. С винтовкой наготове я пошел наверх, следом увязался Леон.

Мы оказались в небольшом зале, полутемном и освещенном факелами. Посреди зала стоял светящийся человек неопределенного возраста с совершенно незапоминающимися чертами.

— Он пришел! — провозгласил человек голосом, с каким надо объявлять мегазвезду на большом концерте.

— С-с-удь-я, — протянул тот же голос, что встречал нас у входа. Он шел из стен, и у меня уже не было сомнения — это говорит башня.

— Ты готов? — спросил светящийся человек.

— Я — нет, — трусливо бросил Леон. Светящийся человек даже не посмотрел в его сторону.

— К чему готов? — спросил я обстоятельно.

— Судить. Признать вину. Вынести приговор.

— Простите, уважаемый, — сказал я, — я что-то не очень понимаю, что здесь происходит. Я пришел разобраться с колдуном. Если вы — колдун, то прекратите придуриваться…

— Иди наверх, — оборвал меня светящийся человек, — и все узнаешь. А когда поймешь — возвращайся.

— Будь по-вашему, — сказал я, — Леон, покарауль этого кадра.

С этими словами я поднялся на следующий этаж и попал в коридор с несколькими дверями. Из одной из них мне навстречу выскочила взлохмаченная молодая девушка в старомодной одежде.

— Стоять! — рявкнул я, наводя на него винтовку, — ты колдун? В смысле, колдунья?

— Как же так?! Не может быть! — причитала девушка, не обращая на меня внимания, — как такое могло случиться?

— А что случилось? — спросил я.

— Умерли! — воскликнула девушка, — они все умерли!

— Да кто — они? — я чувствовал, как внутри у меня похолодело от неожиданной догадки. И девушка не преминула подтвердить ее.

— Дети! Все дети умерли! Как это могло случиться?! Я не хотела!

Она забилась в истерике. И винтовка невольно опустилась у меня в руке. Похоже, я опоздал. Но и бедняга не виновата. Сама переживает, видно же. Эх, жаль будет огорчать дедка со старинным ружьем. Как бы инфаркт не случился. Заглядывать в двери я не стал, а поднялся выше по лестнице.

Этаж был самым верхним, и здесь явно обитал колдун. Стол был заставлен сосудами с разноцветной жидкостью, по полу были разбросаны пожелтевшие, исписанные корявым почерком, страницы. Сам хозяин сидел ко мне спиной, и даже не удостоил взглядом.

— Ты пришел? — спросил он спокойным голосом.

— Да, я пришел. Простите, а мы знакомы? — съязвил я.

— А зачем? — бросил колдун спокойно, — ты Судья. Вот и суди.

— Слушай, ты, — крикнул я, теряя терпения, — да что вообще тут такое? Я что, попал в дурдом?

— У нас ничего не происходит. Уже сто лет у нас ничего не происходит. Потому что никто не приходил, чтобы рассудить нас.

— Ну я… пришел, — проговорил я, чувствуя, как покрываюсь холодным потом, — и что, тебе от этого легче?

— Все лучше, чем сидеть сто лет, ни туда, ни сюда. Все повторять тот роковой день. Я готов встретить ваше решение, Судья. Я слишком долго ждал.

— Я так понимаю, все дети мертвы, — сказал я. Не спрашивая, утверждая.

— Эх, говорил я Мире, не давай им эту бурду.

— Мира, это та девушка с третьего этажа? — спросил я.

— Помощница моя. Эх, молодость, ветер в голове. Я говорил, зелье то только по каплям вкусно и полезно. А дети — разве им объяснишь? Стаканами эту бурду пили. Еще, говорят, еще…

— Простите, а почему вы ко мне затылком сидите? Не поворачиваетесь? — поинтересовался я.

— Не могу. Стыдно, — коротко ответил колдун.

— Я вас понимаю. А что за «бурда», если не секрет?

— Какие же секреты от Судьи? — колдун рассмеялся, — Напиток Жизни, называется. Наше с Мирой, так сказать, открытие. Сухие деревья расцветают от одной ложки. Бесплодный песок от кружки травой за неделю покрывается. И цветами. А уж рану залечить, или силы человеку восстановить — вообще пара пустяков. Капли достаточно, капли! Но побочный эффект, как видите, оказался. Все ведь хорошо в меру, вы согласны со мной?