Татуировка

. Николай — по этому адресу он, правда, был записан как Алексей — кивал головой, но слушал вполуха до тех пор, пока старик не назвал адрес. Тут-то Николай-Алексей и сделал внутреннюю стойку. Адресок был тот же самый, который он как раз в эту ночь собрался проверить. Именно его переслал ему Координатор от «Февральских друзей».

— Чеченцы наверно, — предположил Николай. — Нам их обычаи не понять: кровная месть, всякие тейпы.

— Не, чистые братья-славяне. Но один кавказец у них есть, это точно. Я, когда в другой раз работу заканчивал, один парень, Волк — имя такое, сказал: пойду доложу чеченцу.

— Ага, — подтвердил Николай. — А я что говорил: русский с чеченом — братья навек. Ну и сколько раз работать пришлось?

— Четыре. Сегодня был бы пятый, если б не вы. Я потому и отчаливаю так срочно…

— Да, везли Мендельсона на свадьбу, а он похоронный марш сыграл, — подвел итог рассказу старика Николай. — Предлагаю несколько часов соснуть. А насчет этих пацанов — больше они вас не потревожат. Ни чечен, ни славяне, — пообещал он. — Так что покантуетесь там у ласкового моря месяца два и возвращайтесь.

То же самое Николай сказал и при прощании молодому, когда они подъезжали к метро «Московская».

— За отца не болей. Месяца через два его тут уже никто не обидит.

— Не знаю, как вас и благодарить! — Григорий протянул визитную карточку. — Если каких детей в спортивную секцию — я их сразу устрою.

— Преподаватель физкультуры. Серебряная медаль на Олимпиаде в Мельбурне, — прочитал вслух Николай и рассмеялся. — Такие люди! Учтем.

ЖИЗНЬ СРЕДИ ГОЛЫХ МУЖЧИН

— Мама, а когда нам отопление включат? — спросил Петр как-то утром, складывая конспекты в папку. — Они что, навсегда его отключили?

— Петя, ты же знаешь, я не спец по водопроводным и отопительным делам. — Ольга Васильевна не любила, когда сыновья отвлекали ее от поглощения в Интернете биологических новостей. — Водопроводчик сказал, что завтра-послезавтра придет. Найдет новую батарею, поставит ее и все подключит. Видно, пока не нашел, так что терпи. Да и вообще, в конце концов, кто у нас в семье старший мужчина? Сходи в жилконтору и поторопи.

Слова насчет старшего мужчины Петя пропустил, видимо, ему было комфортнее, чтобы все осталось так, как было эти годы: после исчезновения Геннадия мать представляла для сыновей сразу все взрослое человечество. Он высек из ее монолога только нескорый срок.

— С отоплением — ладно, черт с ним. Но ведь заодно отключили и горячее водоснабжение. Не знаю, как вы, а я привык мыться каждый день.

— Угу, каждый день и каждый год, — то ли подумала, то ли ответила вслух Ольга.

В тот вечер у нее не было работы в институтской лаборатории — требовался жидкий гелий, а дьюар, в котором его хранят, доставляли только по пятницам, и она вернулась домой довольно рано. Младшего сына, Павлушу, мать застала сидящим за уроками. Или изображающего, что он за ними сидит.

— А Петька в баню пошел, — сказал он с веселым удивлением, словно эта новость его сильно забавляла. — Взял чистое белье, а полотенце отложил, сказал, что он узнавал: там простыни дают. Мам, а правда в бане дают простыни?

— Что-то не припомню. Я же в бане давно не была. Хотя, да, дают! Помнишь, в фильме «С легким паром» — герои в простынях сидят?

Петя вернулся приблизительно через час. Но не один, а с парнем по имени Данила. На голове парня были дикие заросли кудрей, да и вообще вид он имел диковатый.

— Так, это, значит, мамочка, — произнес он, едва войдя в прихожую, и окинул Ольгу Васильевну раздевающим взглядом бывалого мужчины. — Смотри, какие хорошенькие мамочки тут ходят!

И хотя Ольга постаралась изобразить на лице строгое выражение, как-никак — ученая дама и педагог, но стало ей не по себе, съежиться хотелось под этим грубым взглядом самца. И чувствовала она себя в те мгновения не взрослым человеком, а беспомощной девочкой Олей, к которой однажды в девять лет приставал противный дядька, как она поняла позднее — педофил. Ольга ушла в свою комнату, причем стук захлопнутой двери прозвучал чересчур вызывающе.

Прежде в банях Петр никогда не бывал, но от кого-то слышал, что сейчас там каждый посетитель моется в отдельной кабинке. Может, где-то так и было, только не в том отделении, куда он попал. Вообще, едва он вошел в общую раздевалку, так сразу пожалел, что явился сюда. В принципе, еще можно было повернуться и уйти — мало ли что заплатил деньги и уже протянул билетик банщику в белом халате и пляжных тапках на босу ногу, никто ж насильно не заставит его раздеваться. Но Петр отчего-то засмущался и. решил хотя бы кое-как наскоро вымыться.

Стеснялся он своей татуировки. Про нее, решив сходить в баню, он попросту забыла теперь вспомнил. Однако, оглядевшись, увидел, что с татуировкой он здесь не один. У одного пожилого мужчины на груди был орел, у двух парней — наколки на правых предплечьях. Конечно, то, как изукрасил Петра художник Антон Шолохов, было несравнимо с ними, но все же он перестал чувствовать себя здесь чересчур особенным.

И все же в бане Петру не понравилось. Например, он не знал, что опытные люди, идя туда, берут с собой тапки. И шлепать босыми ногами по мокрому половику, а потом в мыльном отделении вставать в грязную лужу было ему неприятно. Поэтому он не особенно размывался под душем и скоро выбрался назад, одеваться. Тут с ним снова заговорил кудрявый парень, с которым он уже общался в мыльном зале.

— Так ты компьютерщик! — сказал тот радостно, как старому знакомому, увидев, что Петр достает свои трусы с майкой, завернутые в страницы газеты «Компьютер-подиум». — Юзер юзера издалека видит!

Когда они мылись под соседними душами, он попросил Петра:

— Слушай, друг, спину не потрешь, а?

О том, что в бане мужчины трут друг другу спины, Петя только в какой-то книжке читал. Впрочем, в другом конце мыльной двое мужиков уже делали что-то похожее. Петр взял из рук парня намыленную мочалку и усердно принялся за дело.

— Теперь, давай тебе потрем, — предложил кудрявый, когда Петя посчитал процедуру законченной.

— Спасибо, мне не надо, — стал было отказываться Петр.

— Не смущайся, мыть спины всем надо, даже если у них знаменитая татуировка на теле. — И он начал несильно тереть спину, приговаривая при этом, как бы шутя: — Ах, ты мой мягонький! Ах, какая на тебе красота! И кто ж тебе такую красоту сотворил? — Петр был уверен, что, потерев друг другу спины, они расстанутся навсегда, но теперь кудрявый парень снова был рядом и даже сообщил, что его зовут Данилой.

— Толян! — крикнул он банщику. — Пивка сюда, орешков, все на двоих, по стандарту.

Верзила банщик тут же принес им две банки пива с прохладной слезой на металле и по кульку жареного подсоленого миндаля.

— Братаня мой, — ласково проговорил Данила.

— Я вообще-то после бани ничего не пью, — смущаясь, стал отказываться Петр — в кармане у него оставалась лишь мелочь.

— Так и я не пью! — радостно подхватил Данила. — Это мы по глотку, за знакомство. Моя фирма платит. Ты-то в какой Фирме воркаешь? Или ты студент?

— И то и другое, — подтвердил Петр.

— Это правильно! Это я люблю! А татуировочку из какого салона вынес?

— Я не в салоне. Нам один художник сделал.

— Молодец! — и Данила хлопнул его по плечу. — Вес личное должно быть классным! Художника как зовут? Может, дашь адресок, я бы ему тоже заказал, а? Ему — бизнес, мне — картинка.

— Он уехал, даже вроде бы умер.

— Да ну? В Париж, что ли? Все художники и скульпторы в Париж едут.

— Не знаю, Шемякин, например, — в Америке. Я читал, интервью недавно.

— Это он сейчас в Америке, а сначала тоже в Париж рванул.

Они допили пиво и собрались уходить.

— У тебя программы «нью-ворд» нет случайно дома?

— Случайно есть. — Петр даже улыбнулся с гордостью, все-таки это была самая новейшая программа, и пока он был единственным ее обладателем из всех своих знакомых.