Страница 18 из 103
Завтрашнего дня я жду с обычным страхом и отвращением, хотя на сей раз к этому примешивается и некоторое любопытство. Мне интересно, каким образом события прошлого месяца подействовали на мою болезнь. Весь июль я пребывал в безмятежном настроении. Мне удалось настолько хорошо примирить себя с самим собой, что я не удивлюсь, если обнаружу в своем недуге определенные изменения. Прошедший месяц мог оказаться своеобразным катализатором и изменить сущность химического процесса… возможно, изменить его к лучшему. Впрочем, что бы ни случилось, я все перенесу исключительно стойко.
Я бы рассказал Элен о своих надеждах, не веди она себя столь отчужденно и странно. Впрочем, пока я сам во всем не разобрался, лучше этого не делать.
Что пользы от ложных ожиданий и надежд?
Вот и сегодня утром она опять повела себя довольно своеобразно.
Я прошел в холл, чтобы взять перчатки, а когда обернулся, то увидел, что она из-за угла смотрит на меня. Да, виднелся только краешек ее лица, который сразу же спрятался. Я подошел и спросил, не нужно ли ей чего, но она сначала пробормотала что-то невнятное, вроде того, что не знает, собираюсь ли я спускаться в подвал или нет. С чего бы ей интересоваться этим? Ей известно, что я ненавижу камеру и без крайней нужды никогда не спускаюсь в нее. Когда я разъяснил ей это, она заметно успокоилась, так что я склонен приписать ее поведение избыточному перевозбуждению, нарастающему по мере приближения моего времени. Может, она опасается, что оно настанет раньше обычного и что мне придется провести в камере больший срок, возможно, даже не одну ночь? Я понимаю, насколько это взволновало бы ее, и осознаю, что она действительно заботится обо мне. Но с другой стороны, это свидетельствует и о том, что она полностью неспособна понять сущность моей болезни.
Сегодня меня буквально распирает от избытка энергии. После обеда я совершил длительную прогулку быстрым шагом, остановившись у детской площадки, чтобы посмотреть, как играют ребятишки. Мне показалось, будто я, как и они, наслаждаюсь жизнью, и меня охватила такая жалость, что у меня никогда не будет детей! Они беззаботно веселились, а я стоял и скорбел, что когда-нибудь они подрастут и будут вынуждены столкнуться с жизненными проблемами. Мое детство было отнюдь не безоблачным, по крайней мере, в воспоминаниях оно не кажется мне особенно счастливым, если не считать отдельных моментов. Однако я не завидую другим, поскольку именно мое детство позволило мне вырасти в достойного мужчину, и теперь я могу окинуть мысленным взором всю свою жизнь и не найти в ней ни малейшего эпизода, о котором следовало бы жалеть. Все, о чем я скорблю, произошло отнюдь не по моей вине, оно было предписано свыше, еще до того как я появился на свет. Какое же это неописуемое блаженство, когда человек может оглянуться на свое бытие и представить его как единый последовательный процесс, в котором нет ничего, за что он должен испытывать стыд, что омрачало бы его прошлое; знать, что вся его жизнь была именно такой, какой он ее и замышлял, имея в виду, конечно, лишь те обстоятельства, которые он мог сам выбирать.
Я уже почти жду наступления сегодняшней перемены и практически уверен, что в ней будет какое-то отличие… Или это лишь потому, что сейчас я не нуждаюсь ни в каких отличиях, ибо я уже не столь мрачно и пессимистично оцениваю перспективы развития своего заболевания? Надеюсь, что то существо, в которое я трансформируюсь, будет отличаться такой же уравновешенностью.
Итак, дверь заперта. Элен поднялась наверх, и я остался в камере один. Сегодня Элен проявила ко мне особую любезность и приготовила мои любимые блюда: простую и здоровую еду, а потом все время о чем-то смущенно болтала, старалась быть веселой, как-то отвлечь меня от того, что вскоре должно случиться. В общем-то я благодарен ей за эти мелкие и жалкие потуги противостоять тому, что выше ее сил. Я решил, спуститься пораньше, чтобы у нее не было причин для беспокойства. Я боялся, что она станет нервничать, испугается, и мне захотелось разделить с ней эту муку… заранее представить себе картину того, как все это будет происходить.
В камере я не обнаружил никаких перемен, но был уверен, что какие-то нововведения она все же осуществила, хотя замок оставался прежний, да и обшивка стен была все так же изодрана. А может, она приглашала рабочего только для того, чтобы он прикинул смету предстоящих расходов, а сами работы начнутся лишь в следующем месяце? Надо было заранее позаботиться о том, чтобы ввернуть лампочку поярче — писать очень неудобно, а по углам вообще темно. Если…
Я только что сделал ужасное открытие и сейчас просто неспособен обдумать его значение. Холодная острая боль пронзила мой позвоночник, а тело буквально обратилось в лед. Я сидел и писал, потом посмотрел на стену и… там, в стене была дыра! Совсем маленькая, так что поначалу я даже не заметил ее. Она располагалась в углу, рядом с дверью, но размеры ее все же позволяли заглянуть внутрь камеры… Раньше ее там не было, а кроме того на полу осталось немного бетонной пыли, и мне все стало ясно: ее проделали совсем недавно. Так вот зачем приходил строитель… Но с какой целью жене понадобилась эта дыра? Что вообще на нее нашло? С чего это она совершила подобную гнусность? Да она с ума сошла! Ей захотелось заглянуть в камеру, после того как произойдет перемена! Но зачем ей это? Это не поддается осмыслению, это чудовищно. Одна лишь мысль о том, что она увидит меня… увидит, как я превращаюсь… в кого-то, во что-то, непохожее на человека…
Я присел у стены, в которой была проделана дыра, так, чтобы меня не было видно снаружи, и долго не мог решить, как быть дальше… потом, когда переменюсь. Ведь то существо неспособно или просто не желает мыслить логически, оно иррационально, а потому не станет вот так сидеть, чтобы его никто не увидел. Я подумал было заткнуть дыру рубашкой, но боюсь, что она вся превратится в клочья, когда процесс достигнет решающей стадии. Или жена попросту вытолкнет ее какой-нибудь палкой. Я абсолютно бессилен что-нибудь сделать. Она увидит меня!
Я просто не нахожу себе места от ужаса, кажется, что меня вот-вот вырвет. Голова идет кругом. Почему Элен сделала со мной такое? Или это просто нездоровое любопытство? А может, у нее имеется какой-то порок, извращение, о котором я раньше даже не догадывался? Возможно, она до сих пор сомневается во мне и желает убедиться, получить дополнительные доказательства, что я не сумасшедший и не выдумал все это? Не знаю. Одна лишь мысль о том, что она будет наблюдать перемену, ужасает меня. Ведь одному Богу известно, какое воздействие может оказать на нее подобное зрелище. Мне остается надеяться лишь на то, что она отнесется к этому, как к болезни, и что столь жестокая правда не лишит ее рассудка. Впрочем, рассудок у нее и так не слишком силен, и я боюсь… Я видел выражения лиц людей, которые наблюдали меня после перемены. Тот пьяница… девушка… В их взглядах застыло безумие, а Элен такая слабая… Я замечал выражение страха в ее глазах даже тогда, когда был вполне нормален. После того как она прочитала всю эту ложь в газетах, эту гнусную ложь про расчленения и терзания… той ночью, в постели… и тот страх, от которого ее лицо светилось словно луна, дергалось и трепетало — я наблюдал весь этот ужас, понимал, что он не ослабевает, не исчезает, и видел… Я чувствую… Чувствую, что нельзя оставлять человека наедине с таким страхом… Как я смогу снова посмотреть на нее после того, как… когда стану нормальным… когда…
Я услышал, как хлопнула верхняя дверь.
Похоже, она спускается в подвал…
Наверное, уже утро. Со мной все в порядке, только я совершенно выбился из сил. Одежда разорвана в клочья. Скоро спустится Элен и откроет дверь. Сможет ли она взглянуть мне в глаза после вчерашней ночи? Я умолял ее уйти, но она даже не ответила, просто смотрела в камеру и ждала. Мое возбуждение ускорило процесс перемены, которая наступила раньше, чем обычно, и тогда я полностью потерял самоконтроль. Элен все видела. Я ненавижу ее! Ненавижу за то, что она сделала. Просто сгораю от ярости, стыда и ненависти! Когда она откроет дверь, мне придется мобилизовать всю свою волю, чтобы сдержаться и не ударить ее. Хотя она заслуживает хорошей оплеухи. Даже большего заслуживает. Никакое наказание не покажется слишком суровым за то, что она натворила. Она усугубила, сделала мой недуг намного тяжелее, чем раньше. Я отлично помню, как метался, цепляясь за стены, пытаясь выбраться наружу, разодрать края дыры, а она все это время стояла там, по другую сторону несокрушимого барьера, и наблюдала. Она чудовище, злодейка, дьявол! Нет таких слов, которыми можно было бы назвать ее…