Таящийся ужас

Не раздумывая, Хендерсон распахнул плащ на шее. Ледяная тяжесть сползла с плеч. Он был свободен. Какая-то часть его сопротивлялась, не желая, чтобы он освободился от плаща, но другого выхода нет. Это зловещая, проклятая одежда; сейчас он обнимет девушку, захочет поцеловать ее, и тогда…

Но он не смел даже думать об этом.

- Устал от перевоплощений? - спросила она. Таким же жестом девушка скинула свой плащ, представ во всем великолепии сияющей белизны одеяния ангела. Ее окаймленное золотым ореолом лицо, стройная фигура были полны такого величественного совершенства, что из горла Хендерсона вырвался вздох.

- Антея, - шепнул он.

- Дьявол, - смеялась она.

- Словно какая-то неодолимая сила притянула их, они тесно прижались друг к другу. Хендерсон держал оба плаща. Их губы слились, и, время остановилось. Так они стояли до тех пор, пока группа гостей во главе с Линдстромом не ввалилась в прихожую.

При виде Хендерсона толстяк побледнел и съежился.

- Ты… - прошептал он. - Ты хочешь…

- Просто уйти, - Хендерсон улыбнулся. - Мы уходим. - Сжав руку девушки, он увлек ее за собой к лифту. И захлопнул дверь перед носом у бледного, оцепеневшего от страха Линдстрома.

- Мы действительно покидаем их? - шепнула Шейла, тесно прижавшись к его руке.

- Да. Но мы не спустимся вниз. Нет, мы не спустимся в мои владения; мы вознесемся к тебе, на небеса!

- Садик на крыше здания?

- Именно, мой бесценный ангел. Я хочу внимать тебе среди райских кущ, целовать, окруженный облаками, и…

Лифт стал подниматься, и его губы снова нашли ее.

- Ангел и дьявол. Какой фантастический союз!

- Я подумала то же самое, - призналась девушка. - Интересно, что будет у наших детей: нимб или рожки?

- Наверняка и то и другое.

Они достигли пустынной крыши дома. Здесь было царство праздника Всех Святых.

Хендерсон почувствовал это сразу же. Внизу, в ярко освещенной комнате, был Линдстром со своими друзьями из высшего света, бушевал маскарад. Здесь была ночь, мрачное, величественное безмолвие. Слепящий светомузыка, звон бокалов, шум разговоров - все, что обезличивало праздники, делало их похожими один на другой, растворилось в ночи. Сегодняшняя ночь была особенной, и это чувствовалось здесь.

Небо было не черным, а темно-голубым. Как серые бороды нависших над землей гигантов, изумленно уставившихся на круглый оранжевый шар луны, собрались густые облака. Пронизывающий холодный ветер, дующий с моря, наполнял воздух едва различимыми шепотами, которые он принес с собой из далеких краев.

Небо, по которому летели ведьмы на свой шабаш. Колдовская луна, зловещая тишь, в которой слышалось неясное бормотание нечистых молитв и заклинаний. Облака скрывали чудовищные лики тех, кто явился на зов из крайних пределов тьмы. Сегодня здесь царство Хеллоуина. Сегодня - День Всех Святых.

И к тому же здесь чертовски холодно.

- Дай мне мой плащ, - шепнула Шейла. Он машинально протянул его, и великолепная черная ткань обернулась вокруг тела девушки. Ее глаза манили, он был бессилен против завораживающей силы этого взгляда. Дрожа, он поцеловал ее.

- Ты замерз, - произнесла девушка. - Надень свой плащ.

Да, Хендерсон. - Надень плащ сейчас, когда ты не отрываешь глаз от ее шеи. А когда снова поцелуешь ее, ты захочешь прильнуть к ее горлу. Она покорится, потому что жаждет твоей любви; ты примешь ее дар, потому что… жаждешь ощутить вкус ее крови.

- Надень его, милый, сейчас же, - настойчиво шептала девушка. Ее голос дрожал от лихорадочного нетерпения; глаза горели желанием, не уступавшим по силе его собственным чувствам.

Хендерсона била дрожь.

Закутаться в этот зловещий символ тьмы? верный могильный плащ, плащ смерти, пращ вампира? Дьявольский плащ, наполненный собственной призрачной, холодной жизнью, которая обволакивает тебя, чудовищно искажает лицо, искажает рассудок, заставляет все твое существо содрогаться от вечной жажды?

- Вот так.

Тонкие руки девушки обвились вокруг него, набрасывали тяжелую ткань на плечи. Она закрепила плащ на его шее и, лаская, провела по горлу.

.Хендерсона била дрожь. Потом он ощутил, как все тело пронзил ледяной холод; холод превратился в такой же страшный жар. Он словно стал исполином; лицо, помимо воли, прорезала жуткая усмешка. Власть, абсолютная власть над смертными!

Рядом стояла девушка, ее глаза призывали, манили. Точеная белая шея, полная горячей жизненной силы, напрягшаяся в ожидании. Она ждала его, ждала прикосновения его губ.

И зубов.

Нет, этого не будет. Он любит ее. Любовь должна победить безумие. Да, вот что надо сделать. Не снимать плащ, одолеть его власть над ним, чтобы обнять любимую, а не схватить ее, как добычу. Он должен так поступить. Он должен проверить себя.

- Шейла. - Смешно, каким низким стал его голос.

- Да, милый.

- Шейла, я должен рассказать тебе всеет.

Ее глаза: в них светится ожидание, покорность. Она не станет сопротивляться, это будет так легко!

- Шейла, пожалуйста, выслушай меня. Ты читала газету?

- Да.

- Я… я раздобыл плащ там. Мне трудно объяснить это. Ты видела, что я сделал с Линдстромом? Тогда я желал довести дело до конца. Ты понимаешь? Я хотел… укусить его. Когда я ношу чертов плащ, он заставляет меня чувствовать, будто я - одно из этих созданий.

Почему ее взгляд не изменился? Почему она не отшатнулась от него, охваченная ужасом? Боже, какая ангельская наивность! Какая доверчивость! Почему она не бежит отсюда? В любой момент он может потерять контроль над собой, схватить ее.

- Я люблю тебя, Шейла. Верь мне. Я люблю тебя.

- Я знаю. - Ее глаза мерцают в лунном свете.

- Я хочу проверить себя. Хочу поцеловать тебя, не снимая плаща. Хочу быть уверенным, что моя любовь сильнее, чем эта… вещь. Если я не выдержу, обещай мне, что вырвешься и убежишь: быстро, как только сможешь. Я хочу, чтобы ты поняла все правильно. Я должен встать лицом к лицу с этой страшной силой и бороться с ней, доказать, что моя любовь к тебе настолько чиста, непобедима… Ты боишься?

- Нет. - Ее глаза светились все тем же желанием. Если бы она знала, что сейчас с ним делается!

- Ты ведь не думаешь, что я сошел с ума? Я разыскал этот магазин; хозяин был страшным маленьким стариком, и он дал мне плащ. Даже сказал, что это подлинный плащ вампира. Я думал, что он шутит, но сегодня когда я смотрел в зеркало, там не было моего отражения, а потом я хотел прокусить вену на шее Линдстрома; теперь я хочу тебя. Но я должен пройти это испытание.

- Ты не сошел с ума. Я все понимаю. Я не боюсь.

- Тогда…

Губы девушки приоткрылись в призывной, вызывающей улыбке. Хендерсон собрал все свои силы. Он наклонился к ней, борясь с собой. Он застыл так на мгновение, освещенный призрачным светом оранжевого шара луны; его лицо исказилось.

А девушка манила его дразнящим взглядом.

Ее странные, неестественно-красные губы раздвинулись, в тишине прозвенел насмешливый серебристый смех. Ее белоснежные руки оторвались от черноты плаща и ласково обвили шею Хендерсона.

- Я все понимаю… я сразу все поняла, когда посмотрела в зеркало. Я сразу поняла, что на тебе такой же плащ, что ты достал свой плащ там же, где я достала свой…

Странно, она притянула его к себе, но губы ее ускользнули от поцелуя. Он застыл, ошеломленный тем, что услышал. Горло обожгло ледяное прикосновение маленьких острых зубов, он ощутил странно умиротворяющий, ласковый укус; потом вокруг опустилась непроглядная, вечная тьма.

Генри Каттнер

МАСКАРАД

- Послушай, - с горечью сказал я Розамунде, - если я вот так начну рассказ, любой издатель его отфутболит.

- Ты слишком скромен, Чарли.

- … с обычными снисходительными отговорками типа "наш-отказ- печатать-вашу-работу-вовсе-не-означает-что-она-лишена-достоинств-но-вообще-то-рассказ-дурно-пахнет". Медовый месяц. Начинается буря. Зловещие щупальца молнии пересекают небо. Дождь льет как из ведра. И дом, где мы спешим укрыться, по всей очевидности, заброшенная психиатрическая лечебница. Мы стучим в дверь старомодным дверным молотком, раздаются шаркающие шаги, и старый псих весьма неприятного вида открывает нам. Он так счастлив видеть нас! Но в глазах его появляется насмешливый блеск, когда он начинает рассказывать легенду о вампирах, которые здесь шныряют. Не то чтобы он верил подобным вещам, но…