Таящийся ужас

ОГТРОДАИФ ГЕБЛ - ИХ ЙОГ-СОТОТ НГАХНГАИЙ ЗХРО

Как только Виллетт произнес первое слово формулы, Карвен замер.

Лишившись речи, он делал лихорадочные движения руками, но вскоре они застыли, словно парализованные. Когда было названо страшное имя ЙОГ-СОТОТ, начались ужасающие изменения. То, что стояло перед доктором, не рассыпалось, а медленно растворялось в воздухе, принимая чудовищные формы, и Виллетт закрыл глаза, чтобы не потерять сознания прежде, чем формула будет закончена.

Но доктор смог продержаться до конца, и существо, порожденное нечистой магией, навсегда исчезло из мира людей. Могуществу темных сил, вырвавшихся из недр столетий, пришел конец, здесь закончилась история Чарльза Декстера Варда. Открыв глаза, Виллетт понял, что не напрасно хранил в памяти слова, много раз повторявшиеся в манускрипте Карвена. Как он и предполагал, не было нужды прибегать к кислоте. Ибо колдуна постигла та же участь, что и его портрет год назад: на полу комнаты, там, где за секунду до того находился Джозеф Карвен, теперь лежала лишь кучка легкой, голубовато-серой пыли.

ВАМПИРЫ

Дэвид Х. Келлер

Наследственность

"Да, это впечатляет", - подумал доктор Теодор Оверфилд. Огромный участок, большой каменный дом, вокруг девственный лес и, главное, высокая ограда из кованого чугуна, опоясывающая имение, свидетельствуют о богатстве и тщательной планировке. Дом был уже довольно старый, деревья прямо-таки дышали древностью, но ограда выглядит так, как будто ее только что изготовили. Острые наконечники ее фигурных прутьев, блестя, вздымались ввысь, словно ружейные штыки на параде.

Когда он принял приглашение посетить этот дом, то рассчитывал, что ему придется иметь дело с чем-нибудь не слишком серьезным: припадком неврастении, алкогольным психозом или женской истерикой. Но, миновав ворота и услышав резкий стук захлопнувшихся за ним створок, он почувствовал, что может столкнуться с неординарным случаем, необычным пациентом. Несколько испуганных ланей бросились врассыпную и исчезли в лесной чаще. Какие красивые создания! Должно быть, из-за них соорудили такую ограду.

В доме молчаливый, мрачный слуга отпер дверь и провел его в комнату, которая могла служить библиотекой. Там было множество книг, и выглядели они так, будто ими постоянно пользовались. Не очень много собраний сочинений, но зато обилие отдельных томиков, очевидно первые издания. На одном конце комнаты стояло изваяние Меркурия в крылатых сандалиях, на другом - белоснежная статуя Венеры. Между ними находился камин, рядом расставлено несколько кресел - выглядело очень уютно.

"Что ж, провести здесь неделю, да еще за хорошую плату - не так уж плохо", - пробормотал про себя доктор. Но его приятные размышления были прерваны; вошел пожилой человек маленького роста, с живыми молодыми глазами и гривой почти полностью поседевших волос. Он представился:

- Я Петерсон это я послал вам приглашение. Если не ошибаюсь, вы - доктор Оверфилд?

Они обменялись рукопожатием и устроились возле камина. Было начало сентября, и в этой горной местности уже стояли холодные дни.

- Мне известно, что вы - отменный психиатр, доктор Оверфилд, - начал седовласый хозяин. - Во всяком случае, меня уверяли, что вы сможете помочь разрешить мою проблему.

- Не знаю пока, в чем состоит ваша проблема, - ответил доктор, - но всю следующую неделю я свободен, так что я в вашем распоряжении. Но в своих письмах вы не упоминали о том, что вас беспокоит. Может быть, расскажете об этом?

- Не сейчас. Возможно, после обеда. Хотя, думаю, вы и сами увидите. Я провожу вас в вашу спальню; к шести часам вы сможете спуститься в столовую и встретиться с остальными членами моей семьи.

Комната, где поместили Оверфилда, была во всех отношениях комфортабельной. Петерсон вышел, затем вернулся, нерешительно глядя на доктора.

- Небольшое предупреждение. Когда вы здесь один, проверьте, хорошо ли заперта дверь.

- Запирать при уходе?

- Нет. В этом нет необходимости. Никто ничего не украдет.

Доктор закрыл дверь, запер ее, как его предупредили, и подошел к окну. Оно выходило в лес. Вдали он различил силуэты ланей. Поближе к дому, на лужайке, резвились белые кролики. Прелестный вид. Но почему все окна забраны решетками?

"Решетки на окнах! Что здесь, тюрьма, - спросил он себя. - Совет держать дверь закрытой… Чего здесь можно бояться? Во всяком случае, не грабителей. Интересно, все ли окна в доме зарешечены? Любопытно, крайне любопытно. А эта ограда? Каким же надо быть смельчаком, чтобы перелезть через нее, даже если использовать переносную лестницу. Хозяин дома производит впечатление неврастеника, и в то же время он пожелал отложить нашу беседу. По всей вероятности, считает, что для него будет легче, если я сам докопаюсь до некоторых вещей".

Доктор был утомлен долгим путешествием, поэтому он снял ботинки, расстегнул воротничок и сразу же задремал. Кругом стояла полная тишина. Малейший звук казался пронзительно громким. Прошло несколько минут. Неожиданно доктору послышался слабый шум, словно кто-то пытался повернуть ручку двери, но никто не постучал, не было слышно ничьих шагов. Перебирая в памяти события дня, он не заметил, как крепко уснул. Когда доктор пробудился, за окном было уже темно - он бросил взгляд на часы. Десять минут шестого. Пора переодеваться к обеду. Он не знал, принято ли переодеваться к обеду в этом доме, но, во всяком случае, хорошие манеры еще никому не повредили.

Внизу его ожидал Петерсон. Миссис Петерсон тоже была здесь. Должно быть, она догадалась, что доктор наденет парадный костюм и, не желая его смущать, выбрала соответствующий случаю туалет. Но супруг ее был все в той же повседневной одежде. Он даже не счел нужным как следует причесаться.

За столом седовласый хозяин дома хранил молчание. Зато его жена оказалась блестящей собеседницей, и доктор получал от разговора с ней не меньше удовольствия, чем от изысканного обеда. Миссис Петерсон довелось побывать в разных странах, она многое повидала и очень живо описывала свои впечатления от путешествий. Казалось, эту женщину интересовало абсолютно все.

"Великолепный образец культурной женщины, - подумал Оверфилд, - она знает обо всем понемножку и умеет выбрать подходящее время для своих рассказов".

К этим достоинствам доктор мог бы добавить еще одно: миссис Петерсон была очень красива. Доктор почти почувствовал исходящие от нее волны неотразимого обаяния и удивился, как могла такая женщина выйти замуж за иссохшее ископаемое вроде Петерсона. Судя по всему, неплохой человек, но совершенно ей не пара.

Миссис Петерсон была миниатюрной и хрупкой, но вся лучилась здоровьем и живостью. Если здесь кто-то болен, то, конечно, не она. Доктор внимательно разглядывал ее супруга. Может быть, это и есть его пациент? Мрачный, подозрительный, молчаливый… запертые двери и зарешеченные окна… возможно, перед ним случай паранойи, а оживленность миссис Петерсон и стремление всячески поддержать разговор - просто защитная реакция?

Она выглядит веселой, но, может быть, это всего лишь маска? Временами ее лицо словно заволакивает облако, но оно тотчас же рассеивается, когда она улыбается или звонко хохочет. Да, вряд ли она по-настоящему счастлива. Какое уж тут счастье с таким мужем!

Им прислуживал молчаливый, мрачный слуга. Казалось, он предупреждал каждое желание миссис Петерсон. Его манеры были безупречны, но доктор почему-то невзлюбил слугу с первого взгляда. Оверфилд пытался разобраться в причинах этой антипатии, но безуспешно. Позже, однако, все прояснилось. Он целиком ушел в свои мысли, стараясь угадать, зачем его пригласили провести неделю в этом доме. Вдруг доктор обратил внимание на незанятый стул. На столе стояло четыре прибора, обедавших было только трое. И в тот момент, когда он подумал об этом, дверь открылась, и в столовую вошел подросток, в сопровождении коренастого мужчины в черном костюме.