Страница 10 из 15
В этом вас многому может научить ваша смерть. Осознавая ее постоянное присутствие, вы учитесь оценивать потребности с точки зрения истинности. Когда смерть стоит слева, у вас просто нет времени на удовлетворение прихотей. Человеку знания достаточно присутствия смерти, но почувствовать его дано не каждому. Сами того не замечая, люди прилагают массу усилий для того, чтобы почувствовать присутствие смерти. Подсознательно они знают, что смерть – единственный друг и помощник, единственный серьезный стимул, единственный стоящий повод для действия, для поступка. Отчаянное пьянство или наркомания – все это способы почувствовать смерть. С этим же связаны любые рискованные ситуации – восхождение в горы, плавание под водой, полет на дельтаплане, прыжки с парашютом. Долгие путешествия, открытие неведомых стран – всё это способы «умирания», всё это пути, которые, как мы надеемся, научат нас чему-то очень важному. Смена социальной деятельности или встреча с незнакомцем – это тоже встреча со смертью. Это всегда производит на нас весьма сильное впечатление. Каждое такое переживание возвращает нас к нашим истинным потребностям, но редко кто осознает подлинное значение таких переживаний. И все равно – даже будучи подсознательными, эти опыты играют порой решающую роль в нашей жизни.
Посмотрите на классики, на то, как расположены квадраты. Сложность этой игры заключается в том, как они пронумерованы. Цифры идут не подряд: вам все время нужно искать глазами номер следующего квадрата. Кто ошибается – попадает в огонь, умирает. Это игра в непредсказуемость. Только будучи непредсказуемым, можно добраться до смерти и выйти от нее живым.
Никто не отдает себе отчета в том, насколько важна эта игра для человеческого сознания. Это неоднократное, поочередное проигрывание ситуации умирания учит нас обращаться со смертью, учит быть внимательным, а значит – непредсказуемым.
Игра в классики и станет сегодня вашим практическим занятием. Можете считать ее инициацией, потому что мы сейчас будем играть в умирание.
Правила игры вы вспомнили еще в начале занятия. Я лишь сделаю от себя небольшое добавление. Тот, кто «сгорит», или «умрет», должен будет весь остаток занятия вести себя так, как, по его мнению, следует вести себя мертвецу. Я не дам вам никаких ориентиров: пусть сработают ваши собственные стереотипы. Просто постарайтесь войти в роль мертвеца как можно глубже.
Затем Кастанеда сказал, что можно начинать. То ли от волнения, то ли от сложности расположения классов, но добраться до центра в нужном порядке не удавалось никому. Настала моя очередь прыгать. До этого я внимательно следил за каждым проходящим лабиринт. Я видел, что ошибки их были примитивными и происходили в основном от отсутствия внимания. Я сконцентрировался, впрыгнул в первый квадрат и почти сразу услышал оклик:
– Сгорел! Яков, сгорел!
Я посмотрел под ноги и увидел, что это действительно так: я стоял в квадрате с номером 11. Как я мог спутать его с единицей? Делать было нечего: теперь я должен был изображать мертвеца. Я посмотрел на тех, кто «умер» до меня. Им не пришло в голову ничего лучшего, как улечься на пол и притвориться мертвыми.
Я захотел соригинальничать и стал изображать из себя духа. Я сел в тень одного из студентов и начал двигаться вместе с тенью. Когда он поднялся для игры в классики, тень его сократилась, а я прыгнул в угол. Не знаю, как назвать это переживание, но, когда я сидел в тени, со мной что-то происходило. Причем я понял это только когда оказался в углу. Пока Кастанеда не велел нам «воскреснуть», я сидел в углу и дрожал. Дрожь эта не была наигранной, меня действительно трясло, как при лихорадке. Я дрожал от страха, потому что не знал, что произошло. Я ничего не делал, просто сидел и твердил про себя: «Я – дух, который живет в тени». Когда тот, в чьей тени я прятался, встал, мое тело само бросилось в угол.
Никто из слушателей не добрался до центра. Все «сгорели» по пути и теперь изображали, кто как мог, мертвецов. Большинство просто лежали на полу с закрытыми глазами. Однако по их позе угадывался характер «смерти»: кто-то, спеленатый саваном, лежал на спине, как и полагается покойнику, кто-то лежал ничком, раскинув в стороны руки, словно упал со скалы или с лошади; кто-то «умер» в жестоких корчах, а кто-то был «погребен» ритуальным способом, в позе спящего младенца.
Но все это были «порядочные» «покойники», умершие, как полагается умирать человеку. Один я, ставший после «смерти» беспокойным духом, сидел в углу и благодаря этому мог наблюдать все, что происходило в комнате. Когда отпрыгали и «умерли» все, Кастанеда подошел к классам и стал прыгать сам. Я увидел, как серьезно и сосредоточенно он подошел к этой игре. Он ни разу не ошибся и дошел до центра целым и невредимым. Стоя в «огне», он велел нам «воскреснуть». Мы поднялись со своих мест и сели на стулья вокруг классиков. Кастанеда дождался, пока мы рассядемся, затем двинулся в обратном направлении. Он снова не ошибся ни разу. После того как он покинул последний квадрат, он велел одной из девушек взять губку и стереть классы. Затем он объявил, что занятие окончено.
Для меня это было полной неожиданностью: я полагал, что он должен объяснить нам этот опыт. Судя по реакции остальных, не я один испытал что-то странное во время этой игровой смерти. Мы набросились на него с вопросами, но он жестом приказал нам молчать.
– Смерть – это личное дело каждого, – строго произнес он. – Смерть не обсуждают на людях. Ваше тело получило бесценный опыт, и когда-нибудь вы поймете смысл пережитого. Я в любом случае не сумею вам объяснить ничего внятно. Запомните только, что постоянное умирание и возвращение с того света – это и есть непредсказуемость. Всякий раз, когда ваш враг преследует вас, вы должны умереть для него. Умереть – значит стать невидимым, умереть – значит перестать интересовать. И всякий раз, когда ваш враг уверится в том, что вы умерли, вы должны воскреснуть. И сделать это желательно под самым его носом, чтобы привести его в замешательство. В этом случае вы выиграете битву и заберете силу своего врага.
На этот раз нашим домашним заданием была практика непредсказуемости. Нам надо было разрешить привычную ситуацию непривычным способом.
Обычно, когда я возвращался домой, то сил у меня хватало лишь на то, чтобы перекусить чем-нибудь, ополоснуться в душе и лечь спать. Так было и в этот раз. Разогревая консервированные колбаски, я подумал, что вот это и есть предсказуемая ситуация: прихожу домой, достаю из холодильника банку, открываю ее… Как можно изменить этот шаблон? Лишь только я подумал об изменении, как на меня навалилась дикая усталость. Она буквально подавила меня, я чувствовал, что валюсь с ног. Мною овладело настойчивое желание как можно быстрее добраться до постели. Но вдруг я осознал, что вот так-то никогда не было. За ужином я немного отдыхал и приходил в себя, затем шел в душ и только потом в постель.
«Значит, битва», – подумал я и решил бороться. Превозмогая сонливость, я открыл еще банку с перцем чили и банку бобов, смешал все это и поставил в микроволновку. Я знал, что острая пища не даст мне как следует выспаться. Я был прав: всю ночь меня мучила изжога, я то и дело просыпался и шел на кухню, чтобы выпить стакан воды. Когда я проснулся в третий раз, то поймал себя на том, что это уже тоже стало шаблоном, и подумал, что надо его сломать. Особых идей у меня не было, поэтому я решил просто не включать свет, а идти на кухню в темноте. Я жил в этой квартире уже три года и знал все ее закоулки, поэтому в таком «приключении» не было ничего заведомо опасного.
Я вспомнил слова Кастанеды о том, что мир ночью меняется до неузнаваемости, и усмехнулся. Чтобы попасть в кухню из моей комнаты, нужно было спуститься с лестницы и пройти небольшим коридорчиком. Я без труда миновал лестницу, вошел в коридор; вот уже блеснула невдалеке ручка холодильника: вероятно, на нее упал лунный луч. Я уверенно двинулся вперед, как вдруг налетел на дверь, да так, что искры из глаз посыпались! Я был в буквальном смысле ошарашен: эта дверь выросла передо мной совершенно неожиданно! Мы почти никогда не закрываем ее, и я точно помнил, что в прошлый раз, когда я уходил с кухни, дверь была открыта! Конечно, ее мог закрыть Ловенталь, но он, насколько мне известно, никогда не спускается по ночам в кухню. Особенно странным было то, что я отчетливо видел металлическую ручку холодильника – как бы можно было разглядеть ее сквозь дверь?