Размазня

Шарлотта (презрительно). Ха-ха!

Джерри идет к двери, открывает ее, что-то бормочет, закрывает дверь, возвращается.

Джерри. Никого.

Шарлотта. Не может быть.

Джерри. Что?

Шарлотта. Не может он сам собой звонить.

Джерри (раздражаясь). Думаешь, это смешно? (После паузы.) Какой-то человек искал дом двадцать один — сорок пять. Я сказал, что наш — двадцать один — двадцать семь, и он ушел.

Слышно, как Шарлотта спускается по скрипучей лестнице. Вот и она. Это тридцатилетняя женщина, хотя выглядит она старше, с обрюзгшим лицом, но оружия не сложившая. Во всем готова винить мужа. Зануда и плакса, она ни в чем не уступит. Честно говоря, мне она не нравится, хотя видит бог, переделывать ее уже поздно.

Шарлотта. Я думала, ты пошел на съезд республиканской партии.

Джерри. Я собирался. (Вспоминает о предстоящем визите самогонщика.) А теперь раздумал.

Шарлотта. Тогда, ради Христа, не порть мне вечер — не приставай. Мне и так тошно.

Оба опускаются в кресла. Шарлотта достает корзину с шитьем, берет из нее мужскую ночную рубашку и начинает ее распарывать. Джерри, уткнувшись в журнал, краем глаза следит за ней. Он с трудом сдерживает себя.

Джерри. Зачем ты рвешь рубашку?

Шарлотта (саркастически). Для смеха.

Джерри. А почему мою, а не свою?

Шарлотта (раздраженно). Я знаю, что делаю. Ради бога, отвяжись.

Джерри (мирно). Я просто спросил. (После долгой паузы.) Меня сегодня обследовали.

Шарлотта. Что?

Джерри. Обследовали.

Шарлотта. А что это такое?

Джерри. Специалист смотрел. У нас всех обследовали. (Со значением.) Вот такую таблицу на меня составили. (Руками отмеривает в воздухе два фута.) Слушай… (Порывисто встает, подходит к Шарлотте.) Какого цвета у меня глаза?

Шарлотта. Откуда я знаю? Вроде — карие.

Джерри. Я им тоже сказал: «карие». А они записали: «голубые».

Шарлотта. Да в чем дело-то? Тебе что, заплатили за это?

Джерри. С какой стати! Это же делалось в моих интересах. Мне прямая выгода от этого. Меня обследовали, ты что, не понимаешь? Теперь про меня все известно.

Шарлотта (в ужасе роняет работу). Тебя могут уволить?

Джерри (раздраженно). Это производство — что ты в нем понимаешь? Ты когда-нибудь читала «Эффективность» или еженедельник «Организация труда»? Это было что-то вроде исследования.

Шарлотта. Знаю. Это когда щупают шишки на голове.

Джерри. Это совсем другое! Здесь задают вопросы. Поняла?

Шарлотта. Поняла, только не надо злиться.

Джерри и не думал злиться.

Ты хоть сказал им, что заслуживаешь места получше?

Джерри. На эту тему они не задавали вопросов. Сначала специалист взглянул на меня волком и сказал: «Садитесь!»

Шарлотта. И ты сел, конечно?!

Джерри. Конечно. Их надо во всем слушаться. Потом был вопрос, как зовут и женат ли.

Шарлотта (подозрительно). Что же ты ей ответил?

Джерри. Это был мужчина. Сказал: «Да». По-твоему, я не женат?

Шарлотта. А что он еще спрашивал обо мне?

Джерри. Ничего. Спросил, какая у меня цель в жизни, я говорю: «Никакой. Или, говорю, вы спрашиваете, о чем и мечтал в детстве?» Он говорит: «Ладно, тогда в детстве». Я говорю: «Хотел стать почтальоном». «А сейчас, говорит, вы кем бы хотели стать?» Я говорю: «А что вы можете предложить?»

Шарлотта. Что он тебе предложил?

Джерри. Да ничего. Просто он валял дурака. Потом спросил, что я делаю в свободное время, работаю ли над собой. Я говорю: «Конечно». Он спрашивает: «Что вы делаете вечерами?» Я растерялся и ляпнул, что беру уроки музыки. Тогда он говорит: «Это не то, вопрос касается железнодорожного дела». И я сказал, что меня так выжимают на работе, что дома я слышать ничего не могу про железные дороги.

Шарлотта. Больше он ни о чем не спрашивал?

Джерри. Нет, были вопросы. Спросил, не сидел ли я в тюрьме.

Шарлотта. Что ты ему сказал?

Джерри. Что не сидел!

Шарлотта. Вдруг он не поверил?

Джерри. Потом спросил еще кое-что и отпустил. Мне кажется, я удачно проскочил. Во всяком случае, пометки о неблагонадежности в моей карте нет, только маленькие кружочки.

Шарлотта. «Удачно проскочил»! Больше тебя ничто не волнует. «Проскочил»… А что толку? Почему не сказать: «Послушайте, пора бы повысить мне оклад». Вот что надо было сказать. Хоть уважать стали бы.

Джерри (мрачно). Были у меня в свое время и цели и стремления.

Шарлотта. К чему это, интересно, ты стремился? Стать почтальоном? Какой оболтус мечтает об этом в двадцать два года? Хорошо, я выбила из тебя эту дурь. Ну и еще одна мечта — когда тебе загорелось жениться на мне. И то тебя ненадолго хватило.

Джерри. На сколько надо — на столько хватило.

Сейчас лучше зажмуриться и не смотреть на сцену.

Всякие у меня были мечты, не беспокойся.

Шарлотта (презрительно). Какие?

Джерри. Были, не беспокойся.

Шарлотта. А все-таки? Неужели выиграть пять долларов в кости?

Джерри. Не твое дело. Давай кончим этот разговор.

Шарлотта. Боишься сказать?

Джерри. Не беспокойся, ничего я не боюсь.

Шарлотта. Боишься.

Джерри. Ладно, если тебе хочется знать, — я мечтал стать президентом Соединенных Штатов.

Шарлотта (бурно хохочет). Ха-ха-ха!

Джерри неприятно, что он проговорился, но еще неприятнее убеждаться, какая малоприятная особа его жена.

И конечно, тебе пришлось похоронить эту мечту?

Джерри. Конечно, я похоронил все мечты, когда женился на тебе.

Шарлотта. Даже мечту стать почтальоном? Прекрасно. Вали все на меня! Да без меня ты бы и этого места не имел, где тебе платят пятьдесят долларов в неделю.

Джерри. Прекрасно, пусть я стою пятьдесят долларов в неделю, зато такой жене, как ты, красная цена — тридцатка.

Шарлотта. Что ты сказал?!

Джерри. Я совершил страшную ошибку, что женился на тебе.

Шарлотта. Прекрати сейчас же! Чтоб ты сдох! Чтоб тебя похоронили! Чтоб тебя кремировали! Хоть тогда немного отдохну.

Джерри. Где? В богадельне?

Шарлотта. Туда я так и так попаду.

На самом деле Шарлотта не то чтобы очень сердится. Это самодовольная и уверенная в себе особа, и ее немного раздражает неожиданная строптивость мужа. Она знает, что Джерри всегда будет ее подкаблучником. И ссору эту она разыгрывает не всерьез — только чтобы избежать ежевечерней скуки.

О чем же ты думал до свадьбы?

Джерри. Поди подумай, когда ты мне на голову села.

Под чьими-то неверными шагами скрипит лестница. В комнату, пошатываясь, вступает папа — отец Джерри, по имени Хорейшо. Папа родился в тысяча восемьсот тридцать четвертом году. В свое время он. наверное, был инициативнее Джерри, однако в жизни не преуспел и последние двадцать лет неудержимо слабеет рассудком. Пенсия участника Гражданской войны 1861 — 1865 годов дает ему призрачную независимость, и на Джерри (которого он по-прежнему считает мальчишкой) и Шарлотту (ее он недолюбливает) он посматривает как бы с заоблачных высот. Он мало читал в молодые годы, зато теперь погрузился в чтение Ветхого Завета и духовной литературы и целыми днями просиживает в библиотеке.