Страница 7 из 11
Должна сказать, что разговор стал неуправляем. И Алиса и Тамарка вопили одновременно все, что хотели, пользуясь тем, что я парализована Евгением.
Я подумала: «Теперь, когда он ушел, смогу наконец нормально поговорить».
И в этот самый момент в Алисиной трубке раздался подозрительный звук, затем крик и тишина. В Тамаркиной трубке тишины и не предвиделось.
— Тома, замолчи! — закричала я.
Тамарка перешла на шепот, но окончательно не замолчала.
— В чем дело. Мама? — прошипела она.
— С Алиской что-то случилось. Боюсь, она в обморок упала.
— Ее что там, не поднимут?
— В том-то и дело, что Алиса одна. Гeрман в командировке. Все, Тома, я уезжаю.
— Куда, Мама, куда?
— К Алиске.
— Мама, ты невозможная!
— Вполне возможно, — ответила я, хватая в руки чемодан.
ГЛАВА 4
Всю дорогу от Москвы до Питера ругала себя, что не послушалась Марго и не осталась. Но кто мог подумать, что Алиса так заболеет? И что там за черти у них завелись?
Я мучительно вспоминала все, о чем сверхъестественном лепетала Алиса, но беседа с ней велась в таких немыслимых условиях, что половину пропустила мимо ушей — больше слушала Тамарку и Женьку.
Чем ближе я подъезжала к дому Алисы, тем сильнее нервничала. Когда мой «Мерседес» вкатился в ее двор, меня уже просто колотило.
«Это от холода», — успокоила я себя, вылетая из автомобиля.
Уже собиралась войти в подъезд, и вдруг откуда ни возьмись черный котенок. Я плюнула и через правое плечо, и через левое — котенок остановился, с любопытством наблюдая за взрослой теткой, плюющейся как верблюд.
— Брысь! — сказала я ему и даже рукой показала, в каком направлении это лучше сделать.
Котенок бестолково уставился на меня своими огромными голубыми глазами. Он недоумевал. Он совсем меня не боялся, скорей даже симпатизировал мне.
Я топнула ногой — он не тронулся с места. Наоборот, уселся поудобней, с интересом за мной наблюдая, склонив набок ушастую голову. Я махнула рукой, схватила котенка на руки и побежала к Алисе.
Выйдя из лифта, нос к носу столкнулась с Симочкой, милой и доброй девушкой из соседней квартиры. Она выходила из двери Алисы.
— Что с ней? — тревожно спросила я. Симочка пожала плечами:
— Понять не могу. Сейчас она спит, но утром к ней зашла Марго. Она обнаружила Алису на полу с телефонной трубкой в руке.
Котенок, напоминая о себе, громко мяукнул.
— Ой, какая прелесть! — восхитилась Симочка.
— Алисе несу, — пояснила я. — Чтобы она без Германа не тосковала.
Мимо нас прогремела ведром Марго. Она остановилась, скептически глянула на котенка и вынесла бедняге жестокий приговор:
— Сдохнет.
— Что за чушь? — возмутилась я. Симочка грустно вздохнула:
— В нашем подъезде действительно не живут коты. В подростковом возрасте сдыхают.
Я толкнула дверь квартиры Алисы и жизнеутверждающе сказала:
— Мой Шустрик не умрет.
— Посмотрим, — усмехнулась Марго, устремляясь за мной в квартиру.
В прихожей я опустила на пол чемодан, поставила на столик котенка и принюхалась:
— Красками не пахнет.
— Какой там пахнет, — горюя, отозвалась Марго. — Алиска совсем разболелась, уже и с постели не встает. Сглазили ее эти стервы, сглазили.
Недоумевая, о ком идет речь, я не стала рассусоливать, сразу отправилась в спальню к подруге. Она уже не спала, проснулась от громкого голоса Марго, поняла, что я приехала, и с нетерпением ждала.
— Ой, котенок! — обрадовалась она и тут же потянулась к нему.
— Это Шустрик, — пояснила я. — Шел к тебе в гости, да встретил меня в подъезде.
Алиса поверила и принялась нацеловывать котенка, ласково приговаривая:
— Ах ты ко мне в гости шел? В гости шел?
Я внимательно за ней наблюдала. Бедняжка действительно была совсем плоха: темные круги под глазами, синеватая бледность, вялость. Легкого котенка она брала так, словно он был пантерой.
— Так, — сказала я, — звоню Фаине.
Фаина — подруга Алисы. Надо сказать, что Алиса тащит по жизни длиннющий шлейф детских привязанностей: Фаина, Лора, Нюра, Карина — все змеи. Похвастать таким же количеством подруг, как и я, Алиса не может, но ей и своих довольно. На вернисаже были все те, к кому я с детства ее ревновала.
Ах, еще в детстве, приезжая в Ленинград на каникулы к бабуле, я неизбежно попадала в компанию подруг Алисы. Все они очень милы, но, уверена, терпеть не могут меня. И все по той же причине: ревнуют к Алисе. Выросли, повзрослели и даже постарели, но по-прежнему ревнуют. На вернисаже все, как одна, изобразили бурную радость, увидев меня. Слишком бурную, чтобы в нее можно было поверить.
Но вернемся к Фаине. Она психиатр, а потому исполняет в их местном кружке те же функции, что и моя Роза в нашем, — лечит всех подряд от всех болезней.
— Звоню Фаине, — сказала я и, не обращая внимания на возражения Алисы, позвонила.
Фаина с детства была очень крупной. Она правда не доросла до моей Маруси, но зато обладает таким басом, которому позавидовал бы Шаляпин.
— В чем дело? — пробубнила она. — Алиска? Опять умирает? Так бывает всегда, когда ее Герман уезжает в командировку.
Я рассердилась:
— Возможно, раньше она не паниковала и умирала себе потихоньку, но сейчас она позвала на помощь меня! Думаешь, я могу смотреть, как гибнет любимая подруга? В отличие от тебя не могу!
— А я и не смотрю, — пробасила непробиваемая Фаина. — Мне некогда.
— И все же найди время, — посоветовала я. — Осмотри Алису.
Фаина выругалась, но через час приехала. Она долго пыхтела, осматривая Алису, сердито дула в свои роскошные черные усы и наконец поставила диагноз:
— Абсолютно здорова.
— Что? — вспылила я. — Здорова? С такими кругами под глазами?
Фаина потрогала на своем носу бородавку и отрезала:
— С такими кругами я всю жизнь живу, пускай теперь и она поживет.
Я дар речи потеряла, беспомощно хватала воздух, пока Фаина упаковывала фонендоскоп в свой чемоданчик.
— Ну ладно, девочки, — пробасила она, — мне пора. Психи меня ждут. Я очнулась и закричала:
— Психи? А как же Алиска? Фаина изумилась:
— Она же не псих, вот когда у нее крыша съедет, изволь, тащи ко мне, а в другом я вам не помощник. Здорова, на мой взгляд, но если не верите, обратитесь к терапевту.
— Фаня! — завопила я. — Как же здорова? Только глянь на ее кожу! За несколько дней она стала вся в мелкую морщинку!
Фаина присмотрелась к коже Алисы и радостно нам сообщила:
— Я всю жизнь с такой живу, теперь будет жить и она. Это старость, она пока неизлечима.
На этой «оптимистичной» ноте Фаина выплыла, еще раз нам пояснив, что ее ждут психи.
Уже у лифта я ее отловила и, схватив за руку, отчитала за бездушие.
— Ты громче всех на вернисаже кричала, что любишь Алиску, — напомнила я.
— И не такое кричу, когда нажрусь, — пробасила Фаина.
Я плюнула и хотела вернуться в квартиру, но она сама остановила меня и прошептала:
— Мархалева, не гони волну. Алиска действительно здорова, как корова, а то, что с ней происходит, обычная хандра.
Я растерялась:
— Хандра?
— Хандра-хандра, — заверила меня Фаина. — Как психиатр тебе говорю. Круги под глазами, потому что плохо спит, тоскует без Германа. Если желаешь ей добра, не бросай одну, а развлеки. Ну все, я к психам, — и она скрылась в лифте. Я вернулась к Алисе и постановила:
— Вызываю Германа!
— Ни в коем случае! — запротестовала она. — Если ты скажешь Герману, что я больна, он бросит дела и примчится, а капиталисты мгновенно расторгнут с ним контракт. Мы останемся без денег, а без денег я сразу умру, сразу умру, — пригрозила Алиска. Я сдалась:
— Ладно, поднимайся, пойдем купаться и загорать. Ты ведешь нездоровый образ жизни.
Алиса нехотя встала, оделась, и мы отправились к заливу.
Несмотря на то, что вода в Маркизовой Луже оказалась ледяной, я заставила Алиску туда нырнуть. Сама, подрагивая от холода, мужественно стояла на берегу под порывами ветра, щедро выдавая рекомендации по здоровому образу жизни. Со смаком затягиваясь сигареткой, поведала также и о вреде курения. Здесь мне было что сказать — часами об этом вреде могу говорить, как-никак на себе испытала.