Почем фунт лиха

— Как причем? Как причем? Разве ты не заметил, где он стоял? Артур оторопел.

— Где?

— Как ты наблюдателен! Он стоял едва ли не в центре палисадника. Станет нормальный человек топтать цветы прямо на глазах их владельца?

— Не станет, но это еще не значит, что он похититель: нормальный хам. А почему он там стоял?

— Потому что всеми доступными средствами старался сократить дистанцию, а поскольку я полола сорняк, ему пришлось… А-ааа!

Осененная мыслью, я закричала так громко, что Артур (он очень пуглив) едва не вывалился из кресла. Он загнанно забегал глазами, и на какое-то мгновение мне даже стало его жалко.

— Что? Что случилось? — залепетал он.

— Я не запомнила номер машины. Так струхнула, что упустила самое главное. Артур облегченно вздохнул.

— О, майн гот, ты невозможный человек. Зачем нам номер этой машины? Надеюсь, ты не помчишься со своими глупостями в милицию.

— Именно это я и собираюсь сделать. Чует мое сердце, на этом парочка не остановится. Артур начал выходить из себя.

— Подумай сама! — закричал он. — Если даже мне твои домыслы кажутся смешными, то как посмотрят на них доблестные работники милиции?

— Как?

— В лучшем случае предложат обратиться к психиатру, а в худшем сами окажут в этом содействие. А зная твою неугомонность, легко можно предположить, что дело кончится смирительной рубашкой.

Такого снести я уже на могла. Подумать только, за несколько секунд столько оскорблений. Как это возможно, чтобы любимый мужчина (к тому времени я напрочь забыла, что собиралась его бросать), которому я доверилась безгранично, человек самый близкий и родной, был так равнодушен к моей жизни, да еще и предполагал, что я дура, идиотка и душевнобольная, причем беспросветная.

«Нет, этого прощать нельзя», — подумала я и, схватив со стола кастрюлю с объедками, решительно запустила ее в красивую голову Артура.

Он, подлец, благополучно увернулся, лишь макароны буквально повисли на ушах да картофельные очистки в волосах запутались.

— Ну, что я говорил, — обрадовался Артур. — Вот и иллюстрация. Тебе и в самом деле надо показаться психиатру. Помимо мании преследования, у тебя истерия, психопатия и неадекватные реакции.

— Ты ничего не понимаешь, — едва не рыдала я, — у меня стресс. Сначала этот скрип полов, потом «Мерседес». Я была в трех шагах от гибели, а ты, словно предатель, выглянул и скрылся. А я тебя звала как защитника. Мог бы догадаться, что нельзя оставлять меня с этими подозрительными людьми.

— Люди как люди. Мне они подозрительными не показались, — как-то вяло отбивался Артур.

Удар кастрюлей, как это ни странно, мгновенно лишил его сил.

— Ты должен был догадаться, — упрямо утверждала я, всем своим видом взывая к сочувствию. Но Артура ничем, кажется, не прошибешь.

— Идиотка, как я мог догадаться? — сердито заорал он, явно не собираясь прощать мне очистки, макароны и вновь накапливая агрессию.

— Как? Да по отчаянию в моем голосе.

— Со своим отчаянием ты не расстаешься ни на минуту. И вообще, с меня хватит, — сказал он, смахивая, наконец, очистки с головы. — Оставайся здесь со своими подозрениями, розами и горой посуды, а я удаляюсь. Лучше поздно, чем никогда. Я пришла в ужас.

— Не хочешь ли ты сказать, что бросаешь любимую женщину в тот самый момент, когда над ней нависла угроза смерти?

— Именно это я и хочу сказать, — подтвердил Артур. — В другой момент такое вряд ли возможно.

— Мер-за-вец! Как это по-мужски! Ну что ж, иди, держать не буду.

Гордо подняв голову, я вышла из столовой. Была бы поумнее, проводила бы этого негодяя до самой калитки, проконтролировав, не прихватил ли он с собой чего лишнего. Но когда дело касается чести, я напрочь лишаюсь разума.

Глава 2

Оставшись одна, я первым делом обрадовалась тому, что абсолютно свободна от необходимости угождать, терпеть, выслушивать и потакать.

«Все же мужчина нужен женщине лишь для того, чтобы понять, как хорошо без него, — думала я, беспечно развалившись на диване в гостиной, задрав ноги выше головы и внимательно исследуя пятки. — Вот они, издержки любви, даже про педикюр на целый месяц забыла. Ногти, как у доярки, а ступни… Ужас, до чего доводит любовь. А кто это оценил? Однако что это я тут грущу? Одна, без музыки».

Я нажала на клавишу магнитофона, и комнату заполнила веселенькая песенка.

«Наша встреча случайна, не случаен финал…»

Тут же вспомнила свою лучшую подругу Нелли. Ее встреча с очередным поклонником тоже была случайна, но совсем не случаен фингал, который, думаю, и до сих пор украшает ее привлекательное лицо.

Хорошо, хоть меня миновала чаша сия, а ведь запросто могла и на фингал раскрутиться. Впрочем, я всегда знаю, на что иду. Артур так патологически труслив, что вряд ли способен ударить даже женщину. Он не зря с утра до вечера изнемогает за тренажерами. Гора мышц ему просто необходима для устрашения, как хамелеону способность менять окраску. Фу, опять я о противном. Я же только что думала о чем-то приятном. Ах да, фингал Нелли. Надо позвонить моей любимой подруге.

И, весело напевая «наша встреча случайна, не случаен фингал», я набрала Москву, но Москва молчала.

«Ну и черт с ней, с этой Нелли», — подумала я и направилась в ванную с твердым намерением сделать наконец-таки педикюр, но и здесь меня поджидала неприятность. Я совсем забыла, что в доме теперь нет не только любви и мужчины, здесь нет еще и воды, что особенно неприятно.

Удрученная, я двинулась в сад посмотреть, далека ли от гибели моя роза, кое-как политая презренным Артуром.

Я долго сидела в саду и смотрела на повисшее над горизонтом солнце, точно зная, что, когда оно совсем покинет небосклон, сумерки лягут на город до самого утра, так и не дождавшегося ночи.

Уже не радуясь северным белым ночам — без любви они раздражительны и бесполезны, — я затосковала и отправилась в зеркальную столовую. Там я сразу вспомнила Артура, мою первую встречу с ним (она тоже была случайна), его взгляд, прожегший меня насквозь, его ласковый шепот во время танца (мы познакомились на вечеринке), потом его любовные записочки, его страстные признания и требования, чтобы я ушла от Павла, его предшественника, прекрасного, умного, тонкого и интеллигентного Павла, с которым я и приехала в Петербург.

Все это заставило меня расчувствоваться. Как счастлива, оказывается, я была когда-то, совсем недавно. Ах, Артур… О, как все прекрасно начиналось…

К сожалению, конец не заставил себя ждать. Любовь налетела вихрем, сокрушительным ураганом прошлась по моей душе… И все. И ничего. И пустота. Я, выжатая, как лимон, почти сорокалетняя женщина. Правда, Артур, бедняга, до сих пор думает, что мне двадцать пять. Надо посмотреть на себя в зеркало.

Я глянула и… «Ох!»

Консультация с зеркалом не устроила меня и даже разочаровала.

«Господи, с такой физиономией — и одна!»

Желанная свобода сразу же показалась чрезмерной. Я уронила голову на колени и разрыдалась.

Я плакала над несовершенством мира и человеческим несовершенством. Почему, ну почему нельзя любить одного и того же человека вечно? Почему он сам не дает любить себя? Почему мы все клятвопреступники? Чего нам, глупым, надо? Каких таких новых ощущений? Какая сила гонит нас от постоянства?

Вволю наплакавшись и не найдя ответа на все свои «почему», я крепко задумалась. Так ли уж счастлива я была с Артуром? В конце концов я пришла к заключению, что Артур не что иное, как плод моего воображения.

«Жалко, конечно, что все прошло, — не без горечи подытожила я, — но любовь эта была обречена на скорую погибель. Слишком бурно, слишком ярко и необузданно».

Звонок Нелли застал меня за этими неутешительными размышлениями.

— Дорогая, как вовремя, — обрадовалась я, услышав нежное воркование любимой подруги.

— Как ты там? Скоро ли вернешься? Какая у вас погода? — сыпала вопросами Нелли, не оставляя места для ответов.