Страница 11 из 11
Адамис опять почувствовал, что Проповедник прав. В нём самом, действительно, уже нет той целостности, которую он ощущал раньше. Как будто какие-то части его души стали расходиться в разные стороны, и он никак не мог удержать их вместе. Значит, культура способна вновь склеить их воедино?
– Культура, конечно, не может полностью скрепить ум и сердце, – как будто отвечая на безмолвный вопрос Адамиса, проговорил Проповедник, – но она может в какой-то степени компенсировать этот разрыв, сделать его менее болезненным.
– Похоже, ты прав, и нам действительно не обойтись без культуры, – признал Адамис. – С чего ты посоветуешь нам начать?
– Если вы хотите познавать этот мир, братья и сёстры, советую вам освоить науку. Ею занимались многие великие люди. Путь рассудочного познания медленный, но верный, – проговорил Проповедник.
– Расскажи, что такое наука! – попросила Иветта.
– Наука – это деятельность, направленная на изучение окружающего нас мира.
– Значит, мы уже занимаемся наукой, ведь мы постоянно исследуем и изучаем наш мир! – обрадовался Адамис.
– Какая же это наука! – возмутился Проповедник такому вопиющему невежеству своих слушателей. – Ваши наблюдения субъективны. Наука же имеет дело с объективными фактами, то есть с такими фактами, которые можно проверить. Она анализирует, систематизирует и обобщает эти факты и на их основе строит теории, объясняющие вещи и явления окружающего мира. Наука как бы раскладывает мир по полочкам, препарирует его, чтобы докопаться до основ всего сущего.
– Что означает «препарировать»? – спросила Иветта.
– Препарировать – значит расчленять, дробить что-то на мелкие части.
– Мне жалко дробить этот мир, ведь он такой красивый! – воскликнула Иветта.
– Но без этого, братья и сёстры, вам никогда не узнать причин всех вещей, – объяснил Проповедник.
– Это моя мечта – узнать причины всех вещей! – страстно проговорил Адамис. – Расскажи поподробней, как наука это делает? Я давно хочу понять, почему, например, существуют деревья?
– Для этого в первую очередь нам надо свалить одно дерево, распилить его на части и посмотреть, что у него внутри, – объяснил Человек с большой буквы.
– Какой ужас! Ведь тогда оно уже перестанет существовать, мы уничтожим его! – в негодовании вскричала Иветта.
– Для науки это не важно, братья и сёстры, деревьев ведь много. Зато мы узнаем, как они устроены, – спокойно возразил ей Проповедник.
– Не проще ли спросить у самого дерева, как оно устроено? Иногда я сажусь рядом с каким-нибудь деревом, как бы сливаюсь с ним воедино, и оно раскрывает мне свои секреты, – сказала Иветта, вспоминая, как в первый раз сроднилась своей душой с душою дерева. Это было так захватывающе прекрасно! – Но для этого надо обязательно полюбить это дерево, – продолжила она задумчиво. – А иначе оно никогда тебе ничего не расскажет.
– В науке нет места чувствам! – строго осадил Иветту Проповедник. – Полученное таким образом, твоё знание не будет научным. Ведь оно непроверяемо. Наукой не доказано, что деревья могут раскрывать кому-то свои секреты. Может, это всего лишь плод твоего воображения. Если бы это можно было зафиксировать с помощью какого-нибудь прибора, тогда другое дело!
– Моя душа зафиксировала этот опыт, и я могу поделиться им с другими, например, с Адамисом, – возразила Иветта.
– Наличие души вообще не доказано наукой. Её ведь нельзя расчленить и узнать, что у неё внутри. Её невозможно даже увидеть, потрогать или исследовать с помощью приборов, – растолковывал им Проповедник.
– Но мы видим души друг друга! – не отступала Иветта.
– Вы в этом уверены?
Адамис с Иветтой смутились. Они давно уже не видели душ друг друга. И теперь, попытавшись вернуть былое зрение, они потерпели неудачу.
Проповедник возликовал:
– Вот видите, душу нельзя увидеть, когда вам этого захочется, значит её нельзя сделать предметом научного исследования! Поэтому для науки её не существует.
– Но я знаю, что у меня есть душа. Я чувствую её! И для меня очень важно, что она существует! – заволновалась Иветта. Ей совсем не хотелось признавать отсутствие души у себя или Адамиса.
– Ещё раз повторяю, братья и сёстры, – терпеливо растолковывал Проповедник, – в науке нет места чувству. Она предельно рационалистична.
– Допустим, расчленив дерево, с помощью науки мы поймём, как оно устроено, – вернулся к предыдущей теме беседы Адамис. – Но может ли ваша наука дать ответ, для чего существует это самое дерево? Каково его предназначение и цель в этом мире?
– Боюсь, что пока это знание науке недоступно, – признал Проповедник.
– А ты говоришь, что наука позволяет узнать причины всего! Какой смысл ею заниматься, если она в лучшем случае даёт ответ на вопрос «как» и не даёт ответы на вопросы «почему» и «зачем»! – разочарованно проговорил Адамис.
– Знать, «как», – это уже очень много, братья и сёстры! Возможно, со временем наука сможет ответить и на вопрос: почему и для чего существует этот мир? Всё ещё впереди.
– Вряд ли ей это под силу, – усомнился Адамис. – Даже если она сможет расчленить весь мир на кусочки!
– Вы ещё слишком неопытны и наивны, чтобы узреть всё величие науки, – подняв свой перст к небу, произнёс Проповедник. – Но ничего, у вас ещё всё впереди. Поверьте мне, братья и сёстры, когда-нибудь, когда вы устанете от ощущения неопределённости и непредсказуемости этого мира, вы сами обратите свои взоры к науке и другим формам культуры. Всё это только лишь вопрос времени. – Сказав это, он погрузился в какие-то свои мысли, словно и вовсе забыв об их присутствии.
Адамис с Иветтой постояли немного, ожидая продолжения речи, но поняв, что ничего не дождутся, тихонько ушли с поляны, где возвышалась Кафедра со стоящим на ней странным существом в длиннополой чёрной одежде. Мир вновь засверкал для них своими красками, и влюблённые на время забыли о существовании чёрного цвета.
Глава шестая Неверность
Однажды Иветта ни с того ни с сего завела необычный разговор.
– Скажи, Адамис, я красивая? – спросила она.
Прежде чем ответить на её вопрос, Адамис внимательно оглядел свою возлюбленную. Она предстала пред ним, наряженная в какие-то чудны́е тряпки, очевидно, купленные без него у Лавочницы. Тряпки эти были на редкость непрактичные – все в разрезах, полупрозрачные и едва прикрывающие тело Иветты, – так что вряд ли были способны защитить от холода. Зачем она только их на себя напялила? А лицо его любимой было раскрашено почти так же, как у Лавочницы. Неестественно алые губы, подведённые чем-то чёрным глаза – всё это вызывало отвращение и брезгливость, и Адамису захотелось заставить Иветту тотчас же смыть с себя всю эту гадость. Но он сдержал себя, понимая, что она не просто так всё это с собой сделала, и он смертельно обидит её, если критически отзовётся о её перевоплощении.
– Конечно, ты красивая, Иветта, почему ты об этом спрашиваешь? – Адамис покраснел и отвёл глаза. Наряд Иветты начал странным образом действовать на него – в душе, несмотря на брезгливость, вновь начал загораться огонь телесной страсти. Ему стало стыдно и неприятно от того, что он вновь видит в Иветте одну только плоть.
– Отчего же ты тогда не хочешь смотреть на меня? Неужели я тебе противна? – заметив странную реакцию возлюбленного, допытывалась Иветта.
– Для меня ты самая красивая женщина в этом мире! – честно ответил он, в очередной раз справившись с желанием.
– Да я ведь в этом мире одна-единственная женщина и есть! В этом-то и заключается проблема. Откуда ты знаешь, что я красивая, если тебе не с кем меня сравнить? – почти закричала Иветта.
– Ну, я просто знаю и всё. Я ведь люблю тебя, Иветта!
– Вот именно! Ты меня любишь, а значит необъективен.
– Что же ты тогда от меня хочешь? – Адамис непонимающе уставился на подругу.
– Да я и сама не знаю! – плаксиво-раздражённым голосом ответила она и отвернулась.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.