Страница 14 из 85
— Дурное место. Гиблое место, — скрипнул зубами Петр, вспоминая унижения в Риге, — и нужно оно вам, господин Фридрих? Впрочем, то ваше дело! Берите! — махнул он рукой так, словно Рига была его собственностью.
— Воевать я свеев хочу, но… — Петр разом осушил бокал без тоста, без Фридриха. — Я ведь лишь только месяц тому назад отправил послов Швеции с клятвенным заверением в дружбе и любви. Хотя… Пошло оно к чертям собачьим! — Петр пьяно махнул рукой. — Я бы хоть завтра на них напал и забрал Нарву с Ивангородом, да у свейского короля армия не то что у меня. А я еще мир с турками не заключил. Там тоже тяжко пришлось. Жду вестей из Стамбула. Вот будет мир с Турцией подписан, тогда у меня и на севере руки развяжутся. Но опять-таки! Нет хороших воевод. Одни чурбаны!
— Я вам помогу с армией! Дам офицеров хороших, дам оружия нового немецкого! Питер! — Фридрих явно оживился. — Тут просто надо быстро действовать, пока этот Карл на охоте развлекается да с факелами голым по улицам бегает. Молодой датский король Фридрих уже на моей стороне. У него свои претензии к северной соседке имеются. Так что нас уже будет трое. Даже четверо! Саксония вся на моей стороне! За Данией Норвегия потянется, ибо датская это провинция. Создадим лигу! Ну, а вчетвером разве не одолеем этого молодого выскочку? К нам присоединяется и моя Констанция!
Август расхохотался.
— Она жуть как не любит этого Карла! Может, в ней говорит давнее соперничество датчан со шведами, но эта красавица меня здорово вдохновила на борьбу с моим шведским кузеном. Ведь что там за армия у Карла в Риге и в Ингерманландии?! Одни финляндцы, лифляндцы, эсты да ингры! Ведь эти финны не такие уж и хорошие солдаты! Они даже команд не всегда понимают, лопари дурные! Вот немцы и шведы — это да! Что вас так смущает, мой друг? Знаете, мой юный друг, как в рифмованной Саксонской летописи сказано, уж не помню по какому поводу…
Selhen, Liven, Letten lant
Waren in der Russen hant.
(Зелов, ливов, леттов земля
Была в русских руках — нем.)
— Вы московитянин, герр Питер, но вы же русский, так?
— Русский, — пьяно кивнул головой Петр, выпучивая блестящие от спиртного глаза, — самый что ни на есть, мой друг Фридрих! Хотя… кто такие русские? Русины польские, литвины — тоже русские! Новгородцы русские, но Москва с ними постоянно воевала!
— Значит, вам все эти земли в шведской Ингерманландии и принадлежат! Берите! Ха-ха-ха!
— И возьму! — Петр вдруг резко встал во весь свой почти трехаршинный рост. При этом хмельной царь шатался, и его худые руки и узкая грудь делали его похожим на раскачиваемое ветром тонкое высокое дерево. — Что мне тот Карл? Он еще совсем зеленый! Молоко на губах не обсохло! Воевать он скорее всего не умеет! Пока сообразит, мы уже Нарву возьмем! Народу у меня много! — и царь обратно сел.
— Лигу, говорите, создадим? — усмехнулся Петр, словно не одобряя решение, хотя еще раньше и сам предлагал такое. — Можно и лигу! Дело хорошее. Но я и один много чего могу! Во! — Петр, схватив блюдо, краснея и потея, так что жилы выступили на лбу, согнул эту оловянную тарелку почти пополам.
— Во! — Петр просиял и швырнул согнутое блюдо Фридриху на стол. — Во как я его! А вам слабо, герр?
— Хо! — усмехнулся Фридрих, схватил другую тарелку и почти без усилий повторил «подвиг» Петра.
— Вуаля! — и он всунул плод своих трудов в тонкие длинные пальцы царя.
— И это еще не все! — усмехнулся Фридрих и тут же крикнул в сторону: — А ну, подкову сюда!
Появился слуга с подковой в руке, словно бы специально заранее приготовленной.
— Глядите, герр Питер! — Фридрих напрягся и разогнул подкову. На этот раз на широком лбу немца выступил блестящий пот. Он тяжело выдохнул.
— А ну-ка дай мне! — Петр схватил подкову и затрясся от натуги, краснея, как вареный рак, согнул ее обратно.
— Браво! — крикнул Фридрих. — А как, мой друг, вам это?
И польский король, сграбастав руками золотой кубок, с силой сжал его обеими руками, скрипя от усилия зубами. Кубок смялся, словно картонный.
— Да уж, — только и произнес удивленный Петр, — да мы друг друга стоим, герр Фридрих!
Польско-литвинский король лишь улыбнулся в ответ, поднимая бокал навстречу царю.
«Стоим друг друга…» Тут царь Петр был полностью прав… Только вот если царь Московии собирался хотя бы официально объявить войну Швеции, то Фридрих даже этой «глупой формальности» не желал делать. «Еще чего! — думал курфюрст. — Нападу неожиданно, и все дела! Ну а Питер, если такой уж честный простак, то пусть объявляет войну да получает по роже шведским кулаком! Мне до этого дела нет никакого!»
— За нашу лигу, герр Питер!
— За нашу будущую побе…
Петр вдруг замер. Его пальцы разжались, и бокал полетел на пол, разбиваясь на мелкие кусочки. Но царь словно и не видел этого. Расширенными зрачками он смотрел в одну точку. Издав странный звук, Петр упал со стула на пол, его голова запрокинулась назад, лицо исказила страдальческая гримаса, длинное тело стянуло судорогой… Фридрих в изумлении смотрел, как дергается на полу царь, как выступает розовая пена на его губах… Словно с неба свалившись, в зал влетел Меньшиков. Он проехал на коленях по начищенному до блеска полу, подхватил голову царя, вставил ему в рот скрученный рулон платка, зафиксировав дрожащие челюсти… Но Петр уже очнулся. Он недоуменно оглядывался.
— Что, опять? — спросил царь, с ужасом глядя на Меньшикова…
Глава 6
Война
В мае 1684 года юный розовощекий мальчик, царь Петр I, целовал перед шведскими послами крест и клялся на святом Евангелии чтить все статьи Кардисского мирного договора с этой скандинавской страной. 20 ноября 1699 года, за месяц до пьянки Петра с Фридрихом, очередные шведские послы имели прощальную аудиенцию у царя Петра. Их одарили мехами и прочими подарками, а также вручили грамоту, в которой черным по белому заверялось, что «в соседственной дружбе и любви мы с вашим королевским величеством бытии изволяем»… В середине июля 1700 года из Стамбула в Кремль примчался взмыленный гонец Емельяна Украинцева, сообщивший радостную весть — мир с султаном подписан!
— Теперь и со шведами повоевать можно! — бросился в пляс Петр, хлопая себя по-чухонски ладонями по груди и ногам…
Тут же все царские клятвы на Библии, подписи всех договоров и указов по миру со Швецией превращались в филькины грамоты — царь давал приказ о срочном начале войны со шведским королем. И уже 28 июля 1700 года на стол русского посланника в Стокгольме Хилкова лета роковая депеша, в которой послу было предписано незамедлительно объявить войну шведскому королю. Царь, подписывая этот документ, даже и не подозревал, что в эти же дни датский король уже подписывает другой документ — капитуляцию с Карлом XII. Война еще не успела начаться, а антишведский заговор лишился одного своего верного члена… В депеше Хилкову были туманно и путано изложены и причины начала столь неожиданных военных действий против «доброго соседа»:
«…За многие их свейские неправды и нашим, царского величества подданным учиненные обиды, наипаче за самое главное бесчестье нашим, царского величества великим и полномочным послам в Риге в прошлом 1697 г., которое касалось самой нашей, царского величества персоны».
Что-то в этой официальной писанине уж сильно напоминало текст аналогичной претензии отца Петра Алексея Михайловича к польскому королю и к его «неправдам» в 1654 году. Та война унесла жизни многих граждан Речи Посполитой, и еще больше погибло в ней ратников Московии. И вот история повторялась. Но пока что в назревающей войне, кажется, не было опасности ни для Литвы, ни для Польши, однако очень скоро холодные северные ветра раздуют зарождающееся пламя пожара и в этих нейтральных странах.