Страница 43 из 45
Это было уже. Мелкий серенький дождь. На исходе — короткое лето. Нос приплюснут к стеклу — только ты не идешь, Ты опять задержался где-то. Задержался на час, и на день, и на год. Я кричала — не отозвался. Я стою у окна, дождь идет и идет. Ты на целую жизнь задержался. * * * И не знаешь пока, что ты — для меня. Что глаза твои, руки твои — мои. И, меня совсем еще не любя, Ты ко мне отмеряешь свои шаги. Ты захочешь свернуть — а придешь сюда, Чтоб увидеть меня и быстро уйти. А я просто знаю, что это — судьба, Что ты должен был встать на моем пути. Но не смею с тобой задержаться я. Нет. Обойду. Пробегу. Миную тебя. Пусть горит в окошке твоем свет. Жаль, что кто-то зажег его до меня. * * * Ты не был никогда моим. Минуты близости — не в счет. И стелется словесный дым, Но лишь саму меня влечет В страну знакомую — Любовь. Тебя туда не заманить. Как паутинка, рвется вновь Одна-единственная нить. Другой не будет. Это — все. Закутавшись в китайский плед, Я буду вспоминать мое… (Нет, вру, конечно, не мое) — Твое — безжалостное «нет». * * * Эта встреча была нужна, Чтобы снова тебе понять: Я тебе совсем не нужна. И тебе не страшно терять То, что было только моим, То, что болью твоей не стало. Для тебя было много меня, А тебя для меня — мало. * * * В мой дом ты больше не войдешь. Я занавешу окна темным. Не надо слов, они ведь — ложь, Ее не скрыть ни взглядом томным, Ни мертвенным сжиманьем рук, Ни поцелуем, долгим, страстным… Как лопнувшей струны испуг, Рук, вдруг взметнувшихся напрасно, Неясный, легкий силуэт. И вызывает лишь вопрос Твой наспех собранный букет Из осыпающихся роз. * * * Я столько нежности несла — тебе. Я столько слов приберегла — тебе. А оказалось все не нужным никому, А оказалась снова я в плену Забытых снов, разбившихся надежд, Неярких, балахонистых одежд, Которые скрывают пустоту — Ах, как это «снижает высоту»… Но — кончено, уже не тяжело. Лишь слезы, словно битое стекло. И снег по-невзаправдашнему чист. И горько мне: совсем ты не артист (а впрочем, хорошо, что не артист). И слишком чист ненастоящий снег. И медленнее, медленнее бег За сном, таким красивым и простым. И чей-то смех, чужой надсадный смех, Который вдруг становится моим. * * * И ближе вытянутых рук не пустишь, И сердца своего мне не откроешь, И все же не прогонишь, не отпустишь, Одним лишь словом снова успокоишь. А мне бы убежать, не оглянуться, А мне б опомниться, стать недоступной, гордой… Но не прозреть уже. И не очнуться. И вечный крест мой — быть тебе покорной. * * * Уже июль. А я осталась в мае — Там, где твоя улыбка и весна. Все в прошлом. Ничего не понимая, Я знаю: напророчившая в снах Гадалка, видно, сделала ошибку, Хоть и светились вещие глаза. Скамья, цветы — расплывчато все, зыбко. И ты уходишь, слова не сказав. И следует самой мне догадаться, Что место для меня найти так нелегко В твоей душе. Ей далеко за двадцать. А мне — за тридцать. Очень далеко. * * * Ты так умен. Ты так великодушен, Простив земные слабости мои. А впрочем, проще все — ты равнодушен К моей смешной, навязчивой любви. Прости мне и ее. Не буду досаждать Тебе я больше телефонными звонками. И только белой ночи обнимать Меня за плечи добрыми руками. Тепла твоих ладоней мне не знать, Твои глаза не будут больше близко. Так надо. Так должно быть. Но опять Болит душа — шальная скандалистка. * * * Мне показалось, что ты со мною, На миг, на мгновение показалось. Но грустно качает сентябрь головою. А миг тот — и слабость твоя, и жалость. * * * Вот и снова закончился день, Как и прежде, твоей неулыбкой. На лице — равнодушия тень. Хочешь, видно, считать ошибкой Все, что было в тот вечер у нас. Только было ли что? — вот вопрос. Но себя от меня ты не спас. И покой мой с собою унес. Ни покоя, ни сна. Тишина. Не нарушить ее никому. Затянувшаяся зима. И мы оба — в ее плену.