Мятный поросенок

   Она уже не улыбалась, глаза ее смотрели мимо них, сквозь стены этой тесной, душной комнатки, и Полл сразу вспомнила, что вот так же папа смотрел в огонь и думал, как он разбогатеет в Америке. А она тоже смот­рела в будущее и уже видела их всех не такими, какие они сейчас, а взрос­лыми, самостоятельными, знаменитыми - такими они станут когда-нибудь, и не без ее помощи...

   Тетя Гарриет рассмеялась громко и весело.

   - А как насчет Тео? Вот уж от кого не будет проку, если он не научится есть как следует. Один пирожок - и от того половина на тарелке осталась. Неудивительно, что он бледный, как картошка.

   - Я не голоден, - сказал Тео.

   - Значит, надо принять слабительного, мой мальчик, хорошую дозу - это вернет тебя к жизни. Отвар александрийского листа или чернослив, что ты предпочитаешь?

   Тео замотал головой с таким видом, будто его вот-вот стошнит.

   - Не сейчас! - сказала тетя Сара сестре. - Сейчас ему нужней всего крепкий сон. Да и остальным тоже.

   - Я спать не хочу, - заявила Полл, хотя на самом деле очень хотела.

   Ей так хотелось спать, что глаза у нее слипалнсь, и она уже не протестовала, когда Лили повела ее наверх, раздела и уложила в той странной комнатушке с висящей на двери жестяной ванночкой, похожей при свете свечи на горбатого китенка.

   - В этой спальне как в шкафу, - проговорила она, когда Лили поцеловала ее на ночь, подоткнула одеяло.

   Лили засмеялась, поцеловала ее еще раз и шепнула в самое ухо, так что даже щекотно стало от ее губ:

   - Полл, милая, прости, что я тебя пугала работным домом. Это я не всерьез, правда.

   Но Полл все равно стала про это думать, когда проснулась: про бед­ость, про жизнь в унылом сумрачном доме - дверь на запоре, решетки на окнах, каша-размазня на завтрак, обед и ужин, серое форменное платье и прогулки длинной шеренгой, пара за парой. Но она никому об этом не сказала, даже Тео, будто о каком-то стыдном сне, который, как все сны, в конце концов позабылся бы, если бы не встреча с миссис Мериголд Багг.

   Это был только четвертый их день в Норфолке, но они уже столько всего успели - как за много недель. Тетя Сара сводила их на экскурсию по городу, показала Дом собраний, широкую мощеную Маркет-сквер, красивую церковь - под ее куполом множество разных летящих ангелов. И семейные могилы на кладбище. Здесь и мамины родители, и бабушка Гринграсс. Тео поинтересовался, а где же дедушка Гринграсс? Тетя Сара, однако, ничего не ответила и заторопилась назад, в церковь; там она показала им небольшую каменную скульптуру: свинопас, по поросенку под мышками. Она пересказала им знакомую историю, как этот свинопас нашел под дубом сокровище и отдал часть на строительство церковной звонницы - в знак долга и благодарности.

   - Воздал богу должное, - сказала тетя Сара.

   Вообще тетя Сара вся - долг, а тетя Гарриет - душа и всякие затеи.

   Прогулка с тетей Сарой - это всегда урок; с тетей Гарриет - приключение. Она водила их по лесам и вересковым пустошам, по вспаханным полям и повсюду, куда их не звали. Никакого почтения к частной собственности: вывески «Вход воспрещен» она воспринимала как «Добро пожаловать» и всегда имела при себе перочинный ножик, чтобы отведать, что где растет, даже если это всего лишь кормовая свекла. Она купила для млад­ших два обруча - для Полл деревянный, а для Тео железный и с крючком-погонялкой, который зовется «шумовка».

   - Деревянный только для девочек, железный для мальчиков, - ­объявила она, - и не спрашивайте почему.

   А Полл никак не могла решить, который лучше. Деревянный обруч запустишь, и он катится как ему вздумается, скачет, не считаясь с дорожными колеями, - словом, живет своей собственной вольной жизнью. Очень увлекательно! Зато железный издавал в движении прекрасный шипящий звук, который переходил в певучий гул на больших скоростях. В тот день, когда они повстречали миссис Багг, они уже прогоняли за своими обручами многие мили, тетя Гарриет поспевала за ними, еле дыша, и они возвращались домой через городскую площадь, счастливые, все в пыли и в предвкушении ужина.

   Миссис Мериголд Багг была женщина крупная, сплошь одной толщины от плеч до коленок. Она шла им навстречу или, скорее ползла, вся зыбкая, будто без костей. «Как гусеница», - подумала Полл. Тетя Гарриет взяла Полл за руку, ускорила шаг и, как показалось Полл, прошла бы мимо, слова не молвя. Но миссис Багг сама заговорила:

   - Добрый день, мисс Гарриет, какая на редкость славная погода у нас на дворе!

   Тетя Гарриет остановилась, и они с минуту потолковали о погоде. Затем миссис Багг сказала:

   - Так это и есть детки несчастной Эмили? - Она выдала улыбку - не слишком дружелюбную, как показалось Полл и Тео. И добавила: - Мы с вашей мамой старые друзья. У меня просто сердце зашлось, когда я узнала про ее беду.

   Тетя Гарриет сказала:

   - Дети, это миссис Багг. Она и ваша мама вместе учились на портних.

   Миссис Багг кивнула - повела головой туда-сюда, и Полл подумала: не гусеница - змея! Змея, которая сейчас ужалит.

   «Змея» прошипела:

   - Бедненькие малютки, оставшиеся без отца!

   У тети Гарриет углы губ опустились - значит, рассердилась! Она так стиснула руку Полл, что косточки заскрипели. И тут Тео сказал:

   - Мы не без отца, миссис Багг. Наш отец едет в Америку, чтобы разбогатеть.

   Тонкие бледные губы миссис Багг сложились в улыбку: ей, мол, виднее. Она проговорила, стараясь придать своему голосу печаль, хотя злорадство в нем так и пузырилось, как пена на луже:

   - Бедный маленький храбрец! И бедная, бедная Эмили! Как она перенесет все это? Она всегда была такая гордая. А уж для вас, мисс Гарриет, и для вашей сестры - какая морока! Сколько лишних ртов за столом, буд­то своих не хватает. Вот уж никогда бы не поверила, что Джеймс на такое способен, но кровь, я так понимаю, она сказывается.

   Она явно переигрывает, как Лили иной раз, подумала Полл. Но только Лили красивая, а эта... Если по правде, то она просто отвратительная­ - эти ее крохотные зеленые колючие глазки, эта ее головка, качающаяся, змеиная. И хотя она сочувствует на словах, но на самом-то деле она рада, что их отец куда-то уезжает; она даже не слишком скрывает свою радость. О, да она же просто о с к о р б л я е т! Пусть бы тетя Гарриет отве­тила ей тем же; Полл и сама это умела, если ее довести. Она с надеждой глянула на тетю Гарриет - натянутые губы выдавали ее ярость, но в го­лосе ни малейшей злобы:

   - Сара и я - да мы только рады, что детишки Джеймса поживут рядом. Вот уж горький будет день, когда он заберет их в Америку.

   - И вы всерьез верите, что он это сделает?

   Тетя Гарриет рассмеялась, будто услышала нечто потешное и не требующее ответа.

   - Рада с вами побеседовать, Мериголд, - сказала она, - но боюсь, что нам пора, как бы дети не простыли. Надеюсь, отец ваш здоров, и юный Ной тоже? Он выглядел не слишком хорошо, когда я встретила его в прошлый раз, будто рост у него опережает развитие.

   И, не дожидаясь ответа, увела детей, притом таким шагом, что им при­шлось бежать за нею, пока Тео не придержал ее за рукав.

   - Тетя Гарри, - спросил он, задыхаясь, - что она хотела этим сказать: «Кровь - она сказывается»?

   - О, да она просто глупая и злобная, не бери в голову весь этот ее вздор.

   - Она ни за что никогда не могла быть маминой подругой, - сказала Полл. - Она слишком подлая и вообще старая.

   - Всего на год-другой старше вашей мамы. И если и выглядит ста­рее, то лишь потому, что жизнь ее не баловала. Муж и двое детишек погибли от чахотки, один Ной у нее остался. Но ты права: мама и она никогда не дружили. Особенно после того, как мама и Джеймс поженились. Если уж по правде, то Мериголд сама за него хотела, а он ее и не замечал. В тот день, когда они венчались, Мериголд легла в постель и целый месяц отказывалась вставать, пока отец ее не выпорол. После этого она совсем подурнела, хотя и до этого не блистала...