Мятный поросенок

   - Ой, как бы я хотела повидать Джонни! - воскликнула Полл.

   В тот же день ей довелось его услышать. Он вдруг поднял такой шум в заднем садике, такой визг и вопль, что звуки эти достигли малень­кой комнатки Полл, хотя окошко ее комнаты выходило на улицу. Она села у себя в кровати, застывшая и дрожащая. Произошло что-то ужасное или вот-вот произойдет! Страшная мысль промелькнула в ее мозгу и тут же овладела всем ее существом. У нее будто сердце оборвалось, да и же­лудок тоже, ее замутило от дурного предчувствия. Она вспомнила слова Анни: «...И визгнуть-то не успел!»

   Полл спустилась с кровати и, на неверных ногах, еле держа голову, прошла через пахнущую карболкой занавеску в мамину комнату, потом в ту спальню, которая окнами в сад. Пока она пыталась поднять окно, Джонни продолжал яростно скандалить, производя столько писку и визгу, что на десяток свиней хватило бы. Но вдруг смолк. Полл, совсем выдох­шись, легла поперек подоконника, летний ветерок освежил ей лицо. Она простонала:

   - Джонни, Джонни!..

   Внизу, в садике, мама разговаривала через забор с соседкой. Обе по­глядели на Полл и разом замолчали; Полл, больным своим воображени­ем, восприняла это как признак их сговора и вины.

   - Мама... - позвала она.

   - Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя подниматься, ты сама знаешь. В постель, живо!

   Полл прошептала на последнем дыхании:

   - Где Джонни?

   - В курятнике, запертый. Делай, что тебе сказано!

   Она влезла обратно в постель, ее всю трясло. Джонни в безопасности, но теперь она боялась маминого гнева. Вдруг она расскажет про это доктору, а тот прикажет: «В больницу, живо!» Но вот мама поднялась к ней наверх, она улыбалась.

   - Чтоб он провалился, этот поросенок! Знаешь, что он натворил? Пролез через забор к соседям и поел крыжовник, весь урожай, прямо с куста. Изысканный вкус, ничего не скажешь! Она застала его на месте преступления, набросилась на него с лопатой, он от нее - ну и поиграл с ней в догонялки по всему саду. Беда в том, что я никак не могла сдер­жать смеха, а ее это тем более не развеселило. А когда я его заперла на­конец, она все громы и молнии - на меня, хотя сама виновата: это ее забор, давно чинить пора, - я ей так и сказала. То есть я, конечно, изви­нилась, как положено, но принять на себя вину я же не могу. - При этих словах мама вся подобралась, гордо выпрямилась и подняла голову.­ - А тут ты выглянула из окна, это ее сразу угомонило. Ты же ведь боль­ная, понимаешь? Словом, она заявила, что поскольку Джонни такой осо­бенный поросенок, она его прощает на этот раз, и даже дала мне для него яблоко.

   Полл стало легче на душе, но она совсем ослабела:

   - О, мама, а я думала...

   Слезы не дали ей договорить. Мама пробормотала что-то невнятное, села к ней на кровать и держала ее руку, пока она не выплакалась. По­том мама сказала:

   - Недолго он просидит взаперти, ты о нем не печалься. Джордж, как только вернется, починит этот забор. Для Джонни он это сделает ско­рей, чем для меня. Не ты одна питаешь слабость к этому негодному сви­ненку!

   - А я боюсь, что пока я встану, он меня совсем забудет, - с грустью сказала Полл.

   Но он не забыл. Едва она сошла вниз, он вбежал в переднюю комнату, где Полл уложили на кажанам диване, ткнулся ей в ладонь своим мягким подвижным пятачкам, замер на мгновение, потом дважды хрюкнул и положил свою тяжелую голову ей на колени. Полл воскликнула:

   - О, да ведь он о г р о м н ы й! Он так изменился!

   Однако глаза у него не изменились. Когда она откинула ему уши, он, кажется, улыбнулся ей глазами - темно-голубыми, с длинными жесткими и белыми, как бумага, ресницами.

   - Да, - сказала мама, - для дома уже великоват.

   - Пусть останется здесь! Пожалуйста! Он так по мне соскучился, ты же видишь! Он тебе не помешает, ты все равно шьешь.

   - Хорошо, пусть побудет. Пока никто не пришел на примерку . Среди моих дам попадаются такие нервные!..

   - А по-моему, любая была бы рада познакомиться с Джонни!

   Джонни хрюкнул, будто соглашаясь с этими словами, и расположился поудобнее возле дивана. Полл еще поговорила с ним, почесала ему спину. Но кроме того, надо было уделить внимание бабочке бражнику, вернее, гусенице бражника, которую Тео ей принес, когда Полл еще не вставала. У нее и раньше бывало множество гусениц, она их держала в старой с дыр­чатой крышкой коробке из-под обуви. Но тех гусениц она не очень люби­ла: они передвигались, делая быстрые петли, и откидывались назад, если на них подуешь. Чем-то они все напоминали миссис Мериголд Багг. Но этот будущий бражник отличался от всех: неторопливый, гладкий, с бле­стящей кожей и красивой розово-лиловой полосай вдоль спины, он был похож на маленький паровоз. К тому времени, когда Полл переселилась вниз на диван, он из гусеницы превратился в блестящую темную куколку. Полл клала ее себе на ладань и наблюдала, как она, согревшись от ее руки, начинала дергать хвостом. А однажды утром, открыв коробку, Полл обна­ружила, что куколки больше нет, на ее месте мотылек бражник, ночная ба­бочка с розовато-серыми крылышками. Полл позвала:

   - Мама, иди ко мне, скорей!

   Мама вбежала, вытирая руки фартуком, встревоженная.

   - У меня все в порядке. Но ты погляди!

   Она посадила бражника себе напалец. Он, кажется, еще не пробудил­ся, но, когда мама отворила окно и Полл выставила его наружу, на сол­нышко, он раскрыл и снова сложил свои крылышки, разок и другой, а потом распустил их на всю ширину - без малого четыре дюйма! - и поплыл в потоке мягкого ветерка. Они видели, как он уносился все выше и выше, над самой Маркет-сквер. Мама сказала:

   - Тебе тоже пора на вольный воздух.

   У Полл сперва голова тряслась, но все же, опираясь на мамину руку, она добралась до коттеджа мисс Мэнтрипп. Там она присела на стул, кото­рый старушка вынесла для нее на солнышко. Дрозд Крюгер глядел на­хохлившись и поблескивая глазам.

   - Ты должна принести ему улиток, - сказала мисс Мэнтрипп. - Он весьма неравнодушен к улиткам.

   - Я принесу, - отвечала Полл, - когда немного окрепну. Боюсь, сейчас у меня не хватит сил, чтобы нагнуться и поискать их.

   Но уже на следующий день сил хватило. У тети Сары был маленький, как бы игрушечный садик с каменными горками, там Полл набрала ули­ток и принесла Крюгеру. Интересно было смотреть, как он бьет их об пол своей клетки, раскалывает и съедает. Покончив со всеми, он раздул свое круглое горлышко и запел.

   - Это он говорит тебе спасибо, - сказала мисс Мэнтрипп.

   Она принесла стакан снятого молока. Полл сидела возле двери, потя­гивала молоко, а прохожие - совершенно незнакомые люди! - останавли­вались, улыбались ей и говорили, как они рады, что она поправляется. Кажется, весь город о ней тревожился. Когда она пошла вместе с мамой за покупками, ее везде встречали радостными улыбками, а в универмаге сам старый Маллен вышел к ней из сваей конторы и сказал:

   - Рад тебя приветствовать, моя юная леди. Рад, что ты уже выходишь и что зашла. А ведь был момент, когда твоя матушка боялась тебя поте­рять.

   Полл сразу почувствовала себя важной персоной. Конечно, она не меч­тала умереть или заболеть еще раз, но даже жалко, что ноги у нее так быстро округляются. К Тео она испытывала нечто вроде ревности: ао под­рос, пока она болела, и теперь был по крайней мере на дюйм ее выше, но все равно оставался гораздо худее ее. Глядя на себя в зеркало, она теперь старалась втягивать щеки и постоянно репетировала этакую слабую, отре­шенную улыбку, чтобы выглядеть печальной и интересной. К тому момен­ту, когда ей довелось познакомиться с леди Марч, она уже довела эту свою улыбку до полного совершенства.

   Вместе с мамой Полл шла через площадь, направляясь в булочную, и тут рядом с ними остановился экипаж, послышался высокий надтреснутый голос: