Русская рулетка

Скинув одеяло, я сел на край тахты. Паркетный пол был почти ледяным, а воздух – холодным, как в ночлежке. Батарея у окна, казалось, выполняла вражеское задание, превращала спальню в филиал склепа, старалась погрузить в спячку душу и тело. Я вскочил, резво задвигал руками и ногами, выполнил одно упражнение, другое, третье, увлёкся и через полчаса был весь в поту.

Под горячей струёй душа мне вспомнилась визитная карточка хлыща с девками‑телохранительницами, который возжелал обменять мою наследственную жилплощадь на стопку зелёных или иных казначейских билетов. Времени поразмыслить, кому лучше предоставить право выгнать меня из квартиры, если случится, не верну залог, уже не было. Прервав водное развлечение, я наскоро вытерся полотенцем, в спальне наспех надел штаны и майку безрукавку. После чего смахнул с быстро найденной на комоде визитки слой пыли и, не откладывая, позвонил на указанный в ней номер офисного телефона. Мне ответил низкий голос молодого парня. На вежливый вопрос, будет ли сегодня хозяин конторы, чьё имя, похожее на собачью кличку из рассказов о сыщике Холмсе, я прочитал с карточки, парень деловито ответил, что можно без предварительного звонка подъехать к половине одиннадцатого и обязательно застать самого Тоби Вайду. Я сообщил, что обычно недоверчив, но ему отчего‑то верю, подъеду ровно к половине одиннадцатого, он же пусть обязательно предупредит Тоби, кто его осчастливит. Парень записал моё имя, и мы распрощались цивилизованно, как истинные джентльмены.

Не расслабляясь, я на скорую руку позавтракал и одним взглядом отобрал удобную представительскую одёжку. Уже в прихожей, перед зеркалом заправил голубую рубашку в тёмно‑синие брюки, затянул к шее чёрный в синих разводах галстук. Кожаная куртка и мягкие чёрные туфли дополнили одеяние, придали мне вполне пристойный вид. Я задрал штанину и убедился, чёрные носки со стрелками тоже вписывались в желательный имидж, если, к примеру, придётся во время деловой беседы закинуть ногу на ногу. Затем я прихватил тёмно‑серый дипломат с кодовыми замками и, довольный собой, вышел из квартиры в мир жестокой борьбы за место под денежным солнцем.

День начинался удачно. Я поверил в это, когда в соседнем доме подоил прижимистого бизнесмена не из основного списка. Отказать мне ему не позволили жена, девятилетняя дочь и восторженная такса. Эта самая такса пару месяцев назад увязалась за мной у входа в подъезд, и мне пришлось две ночи терпеть её скулёж и стремление устроиться в ногах в постели. Когда развешенные мною объявления привели к счастливой развязке, уж не знаю, кто был больше рад её возвращению в родное семейство. Как бы там ни было, а я получил пять тысяч без процентов на полтора месяца и сразу же отправился на поиски конторы Тоби. По пути я уверовал, что должно повезти и на сей раз. Человек с таким пёсьим именем просто не может быть живоглотом, обрекающим на гибель ближнего своего ради какой‑то там сверхприбыли.

В приподнятом настроении в назначенное время я подъехал к новому многоэтажному дому, облицованному голубыми и белыми плитками из обожженной керамики. Дом стоял удачно, на углу при пересечении двух улиц, и сразу бросались в глаза два отдельных ступенчатых входа в офисные помещения на первом этаже. Я остановился напротив того из них, справа от которого издалека виднелась ярко‑рыжая вывеска. И не ошибся, это и была контора по сделкам с недвижимостью. Тоби оказался не чужд человеческих слабостей: его имя красовалось на вывеске, являлось названием самой конторы. Вход был недавно переделан, напоминал парадное крыльцо в царские палаты: ступени в мраморных плитках, ажурный навес и внушительные бронзовые двери. Впускал он в небольшой белый вестибюль. На стенах вестибюля только доски с разъяснениями и сообщениями, среди них выделялась ксерокопия лицензионного права на широкий набор видов деятельности за номером таким‑то. Меня не впечатляла и не привлекала лицензия, в этом офисе я поверил бы Тоби и на слово. Я без стука распахнул первую дверь слева. В большой комнате было прохладно, зарешёченное окно на улицу приоткрыли, чтобы выветривался запах краски. В углу за компьютером сидел худощавый парень в белой рубашке, с пёстрым, сдвинутым набок галстуком. Возле другого стола подтянутый мужчина в строгом костюме негромко и деловито обсуждал что‑то с дамочкой средних лет. В ушах и на пальцах дамочки, на мой вкус, был переизбыток золотых украшений, да и камни в них не выглядели фальшивыми. Мужчина отвлёкся на телефонный звонок, неторопливо и однозначным «Да» ответил на некий вопрос, сделал заметку карандашом и снова склонился к своей полнеющей собеседнице. Убедившись, что Тоби в этой комнате нет, и не может быть, я направился к следующей белой двери.

Привлекательная и безупречно одетая молодая секретарша за письменным столом оторвалась от красной папки с бумагами.

– Вы к кому? – спросила она строго, точно бдела у врат в чистилище. Но я уже шагал к внутренней двери, которую она призвана была защищать душой и телом. Она легко поднялась со стула, чтобы остановить меня, – поздно дорогуша, я уже ступил на ковёр кабинета, где в кресле расположился тот, кто мне и был нужен.

Он сразу узнал меня. Прикрыв ладонью микрофон телефонной трубки, хозяин кабинета предупредил секретаршу:

– Это ко мне. – И когда я плотно прикрыл дверь, предложил, указывая свободной рукой на мягкий стул: – Присаживайтесь. Подождите минуту, сейчас закончу.

Я не возражал. Его телефонный разговор позволил мне осмотреться и сделать некоторые выводы. Надо признать, в своём поведении Тоби исповедовал предельный демократизм. Одет был просто и не так строго, как его служащие. Вишнёвого цвета пиджак стоимостью долларов в триста был небрежно расстёгнут, открывал белую рубашку без галстука. Остального я не видел, но легко поставил бы девяносто девять против одного, что из‑под чёрных брючин выглядывают белые носки, которые делают вид, будто прячутся в чёрных узорчатых туфлях. Как бы невзначай глянув под письменный стол, я с удовлетворением отметил, так оно и было. Тоби, наконец, оторвался от телефона, и, чтобы никто не прерывал нашего дружеского общения, я потянулся, снял трубку с аппарата, положил её на стол и ещё раз одобрительно окинул взглядом значительную часть помещения.

– В кабинете только то, что нужно для дела, – поделился я впечатлением. – Стенка с деловыми книгами и бумагами в ярких папках, большой тёмно‑коричневый сейф. Удобный стол и мягкие стулья. Сам Тоби сидит в кожаном кресле и выслушивает скромного посетителя. Неплохая сценка для современной пьесы, а?

Полный и добродушный Тоби не сдерживал улыбки. Она была открытой и многообещающей, как у желающей выйти замуж девицы; и одновременно загадочной. Этот «сфинкс» видел меня насквозь, не задал ни одного вопроса и терпеливо ждал, пока я начну сам.

– Тоби, – смирился я и вздохнул, – мне нужны деньги и очень срочно. А я не знаю никого, кто бы мог их одолжить, кроме тебя, душа моя. В обмен я готов дать бумагу с личной подписью, что не буду возражать, если ты выкинешь меня из родового гнезда, скажем, через полгода. – Ноздри у него дрогнули, словно у гончей, которая учуяла зайца. – Конечно, если не верну тебе долг с процентами не ниже банковских.

Тоби побарабанил пальцами по краю стола, прикидывая все «за» и «против» моего неожиданно щедрого предложения. Видно было, он не забыл, как я выставил его из прихожей, даже не позволив осмотреть квартиру. Впрочем, у меня было подозрение, он знал её не хуже, если не лучше меня. Наступила моя очередь ждать, что изречёт его кредитное сиятельство.

– И сколько вам нужно… – и он придал голосу подчёркнуто вопросительную интонацию: – долларов?

– Разумеется. В следующий раз я попрошу в йенах, но сейчас мне нужны именно доллары. Мои запросы скромны до неприличия. Меня бы устроило тысяч сто двадцать за всё про всё, вместе с обстановкой и машиной. Но ты же столько не дашь?

Он развёл руками, буркнув:

– Увы.

Я был в ударе.

– Для тебя «увы». А для меня «ах». И сколько же ты хочешь предложить? Ведь не сто десять?